Мертвое Царство

– Не много. Давай.

Лица у степняков были до того суровые, что я с негодованием понял: не шутят. Проклиная сквозь зубы и себя, и степняков, я сел на землю и снял сапоги – тут же звякнул ещё один нож, спрятанный в голенище.

Убедившись, что я не опасен больше, меня повели в стойбище.

Люди замирали, когда видели, что дозорные ведут чужака. Я глядел на них гордо, не как преступник, а как чужой князь, пусть босой и растрёпанный. На первый взгляд все степняки показались мне похожими, но чем дольше меня вели по стойбищу, тем больше я проникался своеобразной красотой этих людей. Степные женщины были стройны, с маленькими руками и ступнями, мужчины – крепки и широки в плечах.

Я не видел, куда увели Рудо – пёс подчинился легко, но всем своим видом показывал уязвлённую гордость. Хотелось верить в честность степняков, но на всякий случай начал продумывать план мести.

Наконец дозорные остановились перед самым большим шатром, украшенным жёлтыми орнаментами. Один вошёл внутрь, а двое продолжали держать меня. Когда он вернулся, меня провели внутрь.

В шатре тхена мог бы уместиться весь первый ярус княжьего терема. Меня ввели, держа за локти, безоружного, босого и простоволосого, словно я был не князем, а вором, пойманным у стада. Внутри всё полыхало: от злости, от стыда, от унижения, но спину держал ровно, а лицу старался придать самое отстранённое выражение.

Тхен сидел в кресле, обитом дорогой парчой, под ногами у него лежали волчьи и медвежьи шкуры – где уж его люди в степях нашли зверей, я не знал, но, может, выменяли меха у княжеских купцов. Тхена окружали воины с бердышами и выглядели так, словно в любой миг были готовы кинуться вперёд и изрубить меня на куски. Всюду горели факелы, в шатре было душно и жарко, а у тхена, обряженного в шубу, даже испарина на лбу не выступила.

Воин, что держал меня за левый локоть, проговорил что-то на незнакомом языке. Лицо тхена, остававшееся недвижимым, тронула пренебрежительная усмешка.

– Сиротский князь. Проходи. Я ждал тебя.

Я дёрнулся, высвобождаясь от хватки степняков, и в два шага приблизился к тхену. Воины по бокам от тхена качнули бердышами.

– Моё имя – Лерис Гарх, я верховный князь, властитель Холмолесского княжества и хозяин стольного Горвеня. А как твоё имя, я даже не знаю.

По правде говоря, я с трудом удержался от более явного проявления гнева. Клеймо «сиротского князя» возмутило и разозлило, но я понимал, что тхен может нарочно выводить меня на злость, чтобы показать свою власть.

– Ты не знал, к кому шёл? – Тхен насмешливо изогнул тонкую, чёрную, будто женскую бровь. – Я тхен Алдар. Властитель племён и стад отсюда и так далеко на запад, на сколько хватит глаз.

– Что тебе нужно, Алдар?

Тхен долго изучал меня. Я тоже не стеснялся его разглядывать. Алдар был не стар, черноволос, безбород, но с длинными усами, умащёнными жиром или маслом. В облике тхена было что-то, напоминающее и Нилира, и скоморошьего князя Трегора, и меня самого: стать, твёрдость во взгляде, упрямство, которое ощущается без слов. Я поверил в то, что этот человек мог собрать вокруг себя племена Седостепья и сколотить своё кочевое княжество. Алдар тронул концы усов и жестом отослал своих стражей. Они удивились не меньше моего, но послушно покинули шатёр, обдав меня напоследок самыми недоверчивыми взглядами, на какие были способны. Мы остались одни: тхен расстегнул шубу и показал, что тоже не носит на себе оружия. Мне пришлось по нраву, что он поставил нас в одинаковые условия. Почти одинаковые, если не считать, что я оставался бос и мало чем отличался от пленника.

– Так вот ты какой, – хмыкнул Алдар, не переставая меня разглядывать. – Я ведь слышал о тебе больше, чем ты обо мне. Чего только не говорят… только всегда знал, что за молвой прячется жалость. Ты жалок, сиротский князь, теперь я вижу это воочию.

Я хрипло рассмеялся:

– По-моему, жалость любит прятаться за шкурами и шелками. Я перед тобой – такой, какой есть. А ты надел маску похуже скоморошьей. Сдаётся мне, мы не равны. Я честен, а ты – нет. Ты приглашал меня как гостя, а взял пленником. Разве так поступают князья, тхен?

Говоря так, я рисковал не сносить головы. И подозревал, что остальные князья были бы только благодарны тхену за избавление от обузы. Но сколько я жил и сколько вёл разговоры с самыми разными людьми, столько убеждался, что порой самые неожиданные действия дают нужный результат. Если я сколько-нибудь разбирался в людях, то тхен был как раз из тех, кого разговоры о чести ранят больнее всего. Я-то свою растерял ещё несколько зим назад, так что не боялся показаться смешным и ничтожным, а вот Алдар готов был из кожи вылезти, лишь бы показать иноземцу своё величие.

И не прогадал.

Я не ожидал того, что сделает Алдар. Он поднялся с кресла, скинул шубу, снял с головы расшитую тесьму, с рук кольца и браслеты – отбросил их, и они звякнули, ударяясь друг о друга. Затем он разулся, остался в штанах и длинной рубахе с вышитыми орнаментами из треугольников и ромбов. Тхен взял с трёхногого стола кувшин и два кубка. Он налил вина в один кубок, отхлебнул из него, показывая, что напиток не отравлен, и протянул мне, а себе налил в другой. Я принял угощение и чуть склонил голову, выказывая сдержанное почтение.

Алдар кивнул на пол, сел на шкуру, скрестив босые ноги. Я сделал то же самое и пригубил вина, предварительно его понюхав. Откуда у степняков напиток царя? Виноград в степях не растёт, так же как и в Княжествах. Вино оказалось недурным, я такое пил только раза два или три в жизни.

– Нравится? – спросил тхен.

– Неплохо. Но наша брага всё равно лучше.

Алдар хмыкнул, разглядывая меня цепкими чёрными глазами. Теперь я чувствовал себя чуть спокойнее: если бы хотели пленить, то вряд ли оставили бы наедине с тхеном, а сняв украшения и обувь, он встал на одну ступень со мной, показал хоть какое-то уважение. Но терять бдительность было нельзя, и вино я потягивал такими мелкими глотками, что его не становилось меньше.

– Если ты верховный князь, то имеешь власть над всеми остальными?

Я хмыкнул, припоминая все притязания от князей и княгини и то, чего мне стоило день ото дня удерживать хотя бы Горвень, не говоря уж о власти над остальными Княжествами.

– Ты же называл меня сиротским князем. Теперь возвысил до верховного?

– Ты любишь отвечать вопросом на вопрос. У нас так не принято. В степи говорят: «Скользкие языки только у воров и неверных жён». Так что будь добр, Лерис Гарх, отвечай, когда я того прошу.

Меня резануло замечание тхена, но я не подал вида. Он ждал ответа, но повторять ничего не собирался – я понял по окаменевшему строгому лицу. В шатре становилось жарко из-за факелов, и я даже не жалел, что лишился сапог. Странно, но шатёр тхена представлялся несколько иным. Исходя из того, что я знал о степняках, их предводители должны кичиться богатством и изобилием, в то время как простые люди – находиться под гнётом нищеты. Не считая шкур, вина и некоторых предметов обихода, явно дорогих, в шатре не имелось ничего и никого лишнего. Мне-то казалось, что вокруг кресла должны стоять жёны и наложницы: прекрасные, волоокие, в шелках и золоте. Не увидев ни одной красавицы, я даже немного разочаровался. Не было и вытканных вручную пёстрых ковров и сундуков, набитых богатствами. Я хмыкнул про себя: наверное, тхен и про меня думал что-то эдакое. Хотя о правде даже он не догадался бы.

– Я зову себя верховным, потому что долгие годы князья Холмолесского повелевали остальными. Теперь всё иначе. Но я буду отстаивать это звание, стану достойным его. Так я обещал себе и своим ближним.

Тхен кивнул, удовлетворившись ответом:

– Я мог бы помочь тебе обрести недостающее могущество.

Я едва удержался от смешка:

– Степняк поможет князю? Чем же это?

По недовольно дрогнувшим губам Алдара я понял, что перегнул, но не собирался стелиться перед дикарём. Он налил себе ещё вина, но пить не стал.

– Ты не видел моих войск, князь. Но думается мне, что они сильнее и многочисленнее твоих. Я собрал сотню тысяч воинов, мои табуны поднимают столько пыли, что наше приближение нельзя увидеть, пока мы не снесём заставу: только топот и гиканье.

В голосе тхена прозвучала сталь, и по моей спине пробежал холодок.

– Ты просишь Холмолесское стать дверями для твоих армий. Но я не желаю такой участи для своего княжества, тхен Алдар. Я благодарен тебе за предложенную помощь, но не могу её принять.

Я почтительно склонил голову, а сам коченел от ужаса и дурных предчувствий: сколько я слышал о мощи степняков, нарастающей где-то за границами Княжеств, а всё же не мог представить, насколько близка эта угроза. Я хорошо знал таких людей, как Алдар, слишком хорошо. И сам такой, и все, кем я дорожил, были под стать: упрямые, идущие к своей цели. Если тхен задумал ворваться в Княжества, я не мог ему помешать, даже отказав. Но мог задержать.

– Другого ответа я не ожидал, сиротский князь. Позволь предложить другое решение наших общих бед.

– Общих? Что же тебе нужно, если не новые земли и пастбища?

Тхен пригладил усы, всё так же не сводя с меня глаз. Наверное, я казался ему чудны?м – он-то привык видеть таких же, как сам, черноволосых и черноглазых, с мягкими округлыми лицами, тогда как я был рыжеволос, остролиц, сероглаз. Под его взглядом я ощущал себя птицей, в которую летит сразу дюжина стрел, а тхен, конечно, знал это и пользовался вовсю, стараясь принизить меня. И это обращение – «сиротский князь» – тоже было призвано посеять сомнения.

Только он не знал меня и не знал, что все сомнения и всю боль я уже давно исчерпал, сделался пустым и чёрствым, чтоб со временем вновь заполниться и отвердеть, стать тем, кем стал.

– Я люблю удобство и роскошь. – Тхен погладил медвежью шкуру, на которой сидел, пропустил между пальцами густую жёсткую шерсть. Невольно я вспомнил Шаньгу, ездового медведя Огарька, а вместе с ним и Рудо, по которому остро скучал в неведении. Мысли о псе я постарался отогнать: они мешали мне быть собранным и осторожным в разговоре с тхеном. – В Седых степях только ковыль, пыль и вереск, – продолжил Алдар. – Не очень-то роскошно. Совсем другое – земли Княжеств. Густые леса, полные дичи, полноводные реки и озёра. Ваши края богаты всем, что я люблю и чем хотел бы обладать. Но свобода мне дороже. Я не хочу владеть Княжествами, Лерис Гарх. Хочу только иметь то, что имеете вы. Меха, соль, ягоды, дичь, мёд, напитки, жемчуга, речных гадов и княжеских женщин. И я возьму это всё, с твоей помощью или без. Но я благородный человек, поэтому хочу, чтобы ты тоже получил свою выгоду. Я смогу уговорить остальных князей тебя признать. Слышал, ты мало что самонаречённый, так ещё и без наследника. Можешь взять в жёны мою сестру, и тогда моё покровительство навеки останется с Холмолесским княжеством, а ты станешь снабжать меня тем, что не могут подарить степи.

Всё-таки я допил вино одним долгим глотком, и мне в нос ударил пряный запах специй. В животе тянуло от голода, но никаких закусок в шатре не было.

– Ты так говоришь, будто уже решил, что я соглашусь на всё, – хрипло бросил я. Тхен качнул головой.

– Я рассудил, что ты умный правитель и поймёшь, что моё предложение слишком заманчиво, чтоб от него отказаться. Ты ведь не разочаруешь меня?

– Стало быть, ты уже очарован?