Никто не боится дождя в Нью-Вавилоне

Никто не боится дождя в Нью-Вавилоне
Анастасия Дмитриевна Салмина

Отнять у человека саму личность больше не изуверство и не что-то, выходящее из ряда вон. Однако, даже самое ужасное прошлое, исчезнув, оставляет необъемную пустоту внутри, заставляя обретать его снова. Содержит нецензурную брань.

Яркий свет…

Свет резко освещает больничную палату. Вернее, эта комната лишь притворяется медицинским учреждением, надев личину стерильной белизны, ибо здесь нет  ни одного больного – десять одинаковых коек заняты абсолютно здоровыми людьми, лежащими на спинах. Их лица бледны и ярко освещены мгновение назад загоревшимся светом:  для них это сигнал к пробуждению, беззвучной, но отработанной до рефлекса команды «подъем». Спустя мгновение после того, как пространство заполняет электрическое сияние, механически, как заведенные роботы, все десять человек поднимаются и вытягивают руки перед собой ладонями вниз. Они одеты в одинаковые белые майки с шортами, их подстриженные (у мужчин – ежиком, у женщин – в удлиненное каре) волосы одного и того же серо-русого цвета, как и их серые глаза: кажется, что их невозможно отличить друг от друга, если бы не разный пол и черты лица.  Это напоминает танцевальную постановку, которая разыгрывается каждое утро для незримого наблюдателя.

Несколько секунд тишины перетекают в несколько минут – но люди продолжают стоять с терпеливостью восточных монахов. Тишину обрывает шум открывающейся двери и мягкие шаги двух человек в зеленой медицинской форме. Один – невысокий и плотный, начитывает вслух тощему и высокому хриплым, еще не проснувшимся голосом:

– Корпус два проекта «Омега», день сто двадцать шестой, состояние наблюдаемой группы кандидатов в агенты. Записал?

Второй из зашедших что-то быстро набирает на голографическом экранчике. Первый начинает беглый осмотр первого «пациента» – ощупывает ноги, руки, все, вплоть до корней волос, сгибает и разгибает конечности, параллельно непринужденно беседуя с коллегой:

– Слышал уже, Дейви? Проект могут закрыть.

– Ого. Это как так?

– Да наверху что-то там начали спорить о правах человека. Мол, если вскроется, чем мы тут занимаемся, будет большой скандал.

– Ты сам в это веришь, Скотт? Давно вскрывали тайные правительственные проекты?

– Ну, хакерские атаки на прошлой… Так, этот в норме. Номер Одиннадцать – состояние нормальное, суставы мобильны, зрачок реагирует на свет стандартно.

Дейв быстро внес данные в таблицу и они перешли к другому стоящему неподвижной статуей человеку.

– Хакерские атаки участились. – Продолжал Скотт, повторяя процедуру осмотра – Может, интернет-хулиганы, может, ну… сам понимаешь.

– Русские?

Медработник прыснул со смеху и выпустил руку осматриваемого, после чего, несколько раз согнув и разогнув ее, продолжил:

– У нас тут уже не Холодная война, Дейв. Уже лет сто как.

– Ну ладно, ладно, исландцы с китайских серверов.

– Да не важно.

– Ну, допустим, проект свернут. А этих куда?

– Этих… Ну, будут как-то жить. Номер Двенадцать – состояние нормальное, суставы мобильны, зрачок реагирует на свет стандартно.

Скотт и Дейв перешли к следующему. После короткого молчания Дейв поднял голову от экранчика и снова начал говорить:

– Нет, ну хорошо, их выпустят. Куда дальше? У них же белое полотно вместо памяти.

– А социализация сильно зависит от памяти? По-моему, их достаточно подготовили к общению с людьми.

– Ага. Хотел бы я знать столько языков и психологических уловок. Но все же, выпускать в мир подготовленных агентов и заставлять печь пирожки и подметать улицы – по-моему… Ну, я не знаю.

– Дейв, не мешай.

– Все, все, Скотт, не буду.

Осмотр продвигался вяло, и спустя еще нескольких «пациентов», медработники снова разговорились.

– Номер пятнадцать, состояние нормальное, сустав правого колена издает слабый щелчок, зрачок реагирует на свет стандартно. Записал?

– Записал. Скотт, ну вот ты как думаешь, если за всем стоит вопрос прав человека, то уничтожать кандидатов не должны?

– Какая мерзость, Дейв! Конечно, их не будут уничтожать.

– Ну мало ли.

– Нас ругают за бесчеловечные методы, мол, человек без памяти, без биометрических данных, стерилизованный, прости Господи – результат изуверства.

– Но…

– Номер шестнадцать, состояние нормальное, суставы мобильны, зрачок реагирует на свет стандартно.

– Но раньше никаких проблем не было.

– Не было прецедента. Никто раньше не пытался создавать идеальных агентов.

– Ах, вот оно что… Жаль, мне здесь нравилось.

– Не говори, Дейв. Я набрал кредитов уже…

Скотт вздохнул и посветил диодным фонариком в глаза кандидату номер семнадцать.

Яркий свет…

Яркий свет ослепительной вспышкой залил все вокруг, заполнив собой все пространство и вытеснив все образы своей бесконечной мощью. Диалог медработников растворился в сознании женщины-кандидата, отдаваясь непонятным эхом вокруг. Мир переменился, сделав резкий кувырок из сновидения в реальность, оставив ощущение тягучей тоски и странное ностальгическое послевкусие. Номер Семнадцать закрыла и открыла глаза. Никакой палаты, никакого света, только тускло освещенная комнатка с проецирующимися на облезлую стену большими зелеными цифрами часов. Ровно девять утра.

На протяжении последних трех лет Номер Семнадцать просыпалась ровно в девять утра. Но раздражало ее не это – каждое утро перед пробуждением, она, влекомая непонятным порывом, вставала и вытягивала руки вперед ладонями вниз. Это утро было не исключением. Женщина сжала зубы, и слегка ударила ладонью левой руки по запястью правой, будто это руки были виноваты в повторении странного ежеутреннего ритуала. В коридоре на полную громкость работало чье-то радио, в котором ведущий своим фальшиво оптимистичным тоном тараторил: "Во всей округе передают проливные дожди, но в прекрасном Нью-Вавилоне никто не боится дождя!"

Номер Семнадцать шумно опустилась на кровать. Она так часто прокручивала в голове последний диалог двух медработников проекта «Омега», что он начал ей сниться. Опустив голову, женщина нервно потерла спину между лопаток, нащупывая слегка отличающуюся на ощупь поверхность. Незримая метка с кодировкой и номером, которая должна была служить ее идентификатором, единственным именем и всем, чем она являлась. Номер Семнадцать вздохнула и задала вопрос куда-то в пустоту комнаты:

– Что же я сделала не так?

Последние три года этот вопрос мучил ее практически без передышки. Она подняла левую руку с электронным браслетом, который занимал часть руки  от запястья и почти до локтя, и, нащупав рычажок на его внутренней стороне, отстегнула его. Единственный гаджет, который сейчас был практически у каждого, и с которым Номер Семнадцать  не расставалась, остался лежать на коленях, обнажив незагорелую руку. Женщина отклеила тонкую пленку внутри и достала несколько раз сложенный лист бумаги – единственный документ, который остался с ней после роспуска проекта «Омега». Она развернула листок, в который въелись линии сгиба.

«…Этот документ свидетельствует, что ЛИЦО_1 дает полное согласие на участие в качестве кандидата в вышеуказанном проекте, который предусматривает:

– Удаление биометрических данных (лазерное удаление папиллярных рисунков ладоней и стоп, полная замена зубов, лазерная коррекция сетчатки глаз, пластические операции, удаления внутренних органов и так далее).

– Манипуляции с мозгом кандидата, коррекция памяти.

– Переобучение и переполучение всех навыков, начиная от базовых…»