Сын

Весь вечер, сидя в бараке, Нина готовилась к тому, что завтра за ней точно придут. Девушки расхвалили ее образ и внешние данные. По их словам Нина должна быть востребованной, в чем они ей искренне сочувствовали. Однако в Нине это рождало некую надежду. Людям необходимо быть нужными. Хоть в чем-то. Раньше Нина чувствовала свою важность, в одиночку воспитывая сына. Теперь, когда Семы рядом не было, ей нужна была компенсация. Востребованность среди клиентов, которую ей сулили с жалостью соседки, ее вполне устраивала.

Спала Нина плохо. Несмотря на подсознательную жажду востребованности, она боялась того, что ее ждет. Мысли в голове разрывали девушку, перетягивая то в одну, то в другую сторону, словно канат. Секс – такое грязное слово для женщины, давно усыпившей желание в своем теле. Нина уже много лет назад отмолила у икон свои грехи с Егором, в молитвах своих обещала вести жизнь праведную. А что теперь? Страшно за себя, страшно перед Богом. Проститутки – это ведь грязные грешницы. И она теперь будет такой же? А вдруг это испытание, данное Богом? И что же, она, верующая до мозга костей деревенская праведница, не прошла его, сделав этот шаг в болото разврата? Но как же спасать сына? Нет уж, если Бог с ней, то он примет ее решение и не оставит на тернистом пути.

На следующие сутки через повариху Павел передал список тех, кого ждет работа. Почти все, кроме Люды и Розы были в деле. И Нины. Ее Павел тоже никуда не позвал. Удивительно, но Нина почувствовала горькое разочарование.

«Почему так? Я никому не нужна? Не понравилась?» – думала она.

Нина занервничала, сидя на своей промятой кровати, затеребила полы платья. Все того же, в котором она сюда приехала. Она злилась. И хотела объяснений. Вспомнила о сыне. Если ее не будут вызывать, она не сможет заработать денег на оплату его долгов. Еще мелькнула мысль, что с Павлом не удастся пообщаться. Но это так, где-то на заднем плане.

Нина тогда еще не знала, как обстоят дела на самом деле. Павел действительно показал ее фотографии нескольким клиентам, но не всем, а только тем, кому Нина по своему уровню могла быть интересна. Ее никто не выбрал. Разбирали уже «своих девок». А еще таким обычно гоняли вольных проституток, тех, что попроще, потому что и клиенты были не самые особенные. Павел в принципе ожидал такого исхода. Новый товар, неразрекламированный, да и по качествам своим уступает многим проверенным. Круг клиентов на нее больно узковат. Прежде чем выпускать девку в продажу, надо ее подрихтовать. Рихтовка касалась в первую очередь ее куриных мозгов, которые сутенер успел заметить профессиональным глазом. Девочки, которыми этот ушлый тип руководил, продавались в кругах абсолютно разных, ценники были от самых низких (но это те, что вольные) до заоблачных (в бараке Нины самой дорогой была Люда, особенно ее любили политики и иностранные гости). Был еще и третий барак, но это уже совсем другая история… Позже. Для приличного ценника нужны и приличные качества, хотя бы начитанность, знание английского. У Нины кроме круглой задницы и больших глаз не было ничего. Такой товар не ценится на одном рынке с Людой, Розой, Виолой. А выпускать Нину за меньшие бабки Павел смысла не видел. Решил ее подкорректировать. Хотя бы пару месяцев пусть позанимается. А еще сексолог. Эта деревенщина же ни черта не умеет – надо учить. Но пока Нина об этом не знала. Корректировку проходили все девочки, но каждая в свой уклон. Для Нины ввиду ее индивидуальных особенностей, жизни в деревне, плохого образования и прочих особенностей, строящих ее личность, уклон был самым глубоким. И пока она не наклонилась до нужного градуса, сутенер не спешил выпускать ее на дело.

– Повезло тебе, – сказала Роза в шутку, но Нине послышалась серьезность. – Бережет тебя Павлик!

– Да брось, – возразила Люда, – клиента просто пока нет. Вот увидишь, завтра повезут к сексологу. Готовься, Нинок. Там настоящая змея.

Но Люду Нина уже не слышала. Глупая серьезно задумалась о том, что ее патрон покровительствует ей, не желая лишний раз торговать ее телом. Это ей польстило (ввиду несомненной глупости). Но как же долги?

Сексолог

Уже на следующее утро заявился сутенер.

– Одевайся, – объявил он Нине, – едем.

– Куда? На заказ? – спросила она.

– Нет пока. Учиться будем.

Нина была одета все в тоже платье, успевшее помяться и испачкаться. Она прибрала волосы и вышла. Поехали в город.

– Паша, знаешь, – обратилась она к нему, – ты говорил, что можно тебя обо всем спрашивать.

– Ну, попробуй.

– У меня нет с собой никакой одежды. Зубы пальцем чищу, мыло у девок беру…

– Понял, – перебил ее сутенер. – Но на эти все вещи надо бы сначала заработать.

– Я долги сына приехала отрабатывать, – возмутилась Нина.

– А тут халявный харчей нет. На себя тоже зарабатывать надо. Мы вас кормим, койку дали. На расчески и зубочистки тратиться еще? Нет, политика шефа гласит, что снабжать вас на халяву только самым необходимым. Остальное должны сами себе обеспечивать. А перед клиентом тебя и без зубочисток в порядок приведут по высшему разряду.

– Но если ты меня не продаешь…

– Если тебя не берут, – перебил Павел. – Вот и едем это исправлять. Учиться будешь.

В то утро патрон был не в самом хорошем настроении. Нина это заметила и решила помалкивать.

Привез он ее к дому на набережной. Сказал, в какую квартиру подняться, а сам уехал, пообещав забрать позже.

Дверь девушке открыла фигуристая брюнетка с алыми губами и подчеркнутой грудью.

– Заходи, деточка, – деловито пригласила она. Женщина выглядела ровесницей своей новой протеже, но внешость Ниночки обманула ее, та посчитала новоиспеченную ученицу молоденькой девчушкой. – Зовут меня Альбина Альбертовна. Это псевдоним, но ты обращайся ко мне именно так. Тебе мы тоже псевдоним придумаем. Как звать тебя?

– Нина, – вымолвила ученица, снимая поношенные туфли.

– Нинель… Как думаешь? Подойдет? – рассуждала женщина, проводя Нину по квартире, большой, богато обставленной. – Нина, на мой взгляд, с одной стороны имя простецкое. Но вообще, в США так тоже называют девочек. Нынче в моде ориентация на Америку. Тебе нравится твое имя?

– Честно сказать, нет.

– А какое бы ты хотела?

– Наоми.

– Замахнулась! Но мы еще подумаем.

Альбина привела Нину в большую комнату в красных тонах. По стенам были развешаны картины эротического характера, навесные полки были заставлены странными вещицами, которые Нина видела впервые, похожими на мужские половые органы разных размеров, и еще куча различных непонятных приспособлений урывками заметила Нина по всей комнате. Освещение было тускловатым, придавало интимности обстановке. Альбина включила музыкальный центр, заиграла необычная музыка.

– Начнем урок, девочка, – повелительно объявила Альбина Альбертовна. – Я расскажу тебе немного об искусстве секса, а потом перейдем к практике.

– К какой такой практике? – изумилась Нина.

– Сегодня ничего страшного, – ответила Альбина. – Сразу заруби себе на носу: меня не перебивать, мне не перечить, все, что скажу, исполнять.

Нина поняла, что с таким учителем не придется расслабиться. Она еще не знала, что с непослушными тут обращаются жестко, но какой-то инстинкт уберег ее от этого знания. Нина с самых первых дней проявляла покорность. Она принесла себя в жертву сыну, потому и решила вести себя так, как жертве полагается.

Сначала Альбина усадила Нину перед собой в удобное кресло и начала читать лекцию о сексе. Какое это искусство, как к нему относились в разных древних странах. Эти знания женщина рекомендовала усвоить, чтобы потом можно было блеснуть перед клиентами, ведь среди них многие любят эрудиток. Потом она перешла к темам более практичным: позы, эрогенные зоны, предварительные ласки. Нине было омерзительно слушать, она замкнулась, сидела с каменным лицом, а это раздражало Альбину.

– Если ты думаешь, что удастся мои лекции пропустить мимо ушей, то ты ошибаешься, – прошипела та, когда выражение лица ученицы стало уже отдавать презрением к происходящему. – Тебя в итоге ждет экзамен. И если ты его не сдашь, у тебя будут проблемы.

Нина почувствовала на себе неприязнь хозяйки дома. Ее властность припугнула Нину, она оробела, даже попросила прощения.

Когда вводная часть закончилась, Альбина приказала:

– Раздевайся.

Нина округлила свои светлые глаза.

– Что уставилась? Раздевайся, – повторила женщина. – Только не просто так. Сейчас я буду учить тебя первой практике, практическому искусству обнажения.

Нина хотела было воспротивиться, но тут Альбина ей кое-что пояснила:

– Сейчас скажу тебе раз, ты подумай секунду, а потом приступай к обнажению. Если ты не будешь слушаться, пожалуюсь Павлу. С бунтарками тут все просто: тебя сломают голодом и холодом. Знаешь, что такое одиночная камера на зоне? Тут тоже такие есть, только еще хуже.

Альбина говорила правду. Жестокие слова этой женщины напугали Нину. Она решила ей не перечить. Прожженная брюнетка умела вселить страх своей властностью и решительностью. Нина испугалась. Она дрожала и хотела плакать. Молча поджимая губы, девушка опустила глаза.

– Ты меня поняла? – прорычала Альбина.

Нина лишь кивнула.