2:36 по Аляске

Крис сжал побелевший рот и затих, сбитый с толку. Его смех смолк, а глаза перестали закатываться.

Это была фора в несколько секунд. Я нажала на пинцет и, нащупав под ним что-то твердое, ухватилась. Шумный выдох. Рывок. Брызги крови и упавший на землю пинцет с зажатой в нем пулей. Сделано.

Крис вскрикнул. Я прижала к его боку чистые бинты, останавливая красную реку. Мне хотелось ликовать, но, подняв глаза к его лицу, я увидела, что все стало только хуже. Сухие светлые губы, абсолютно тусклое лицо, сомкнутые веки… И прерывистое дыхание, такое слабое, что казалось, Крис не дышит вовсе.

– Ты достал меня, Роуз! – разозлилась я и вытащила из сумки единственный и последний шприц-тюбик.

– Джем… – услышала я, но не позволила себя остановить. Обнажив иглу, я без раздумий вогнала ее до упора ему в бедро.

Роуз испустил жалобный всхлип, а уже спустя секунду блаженно обмяк под деревом и наконец-то открыл глаза. Его взгляд прояснился. И почему я не сделала это сразу?

– Зачем? – тихо спросил он. – Я же просил сберечь…

– Даже ценой твоей жизни? – мрачно осведомилась я, забросив куда-то за плечо опустевшую колбу. – Ты бы только видел себя! Едва ласты не склеил. А зачем лекарства мертвецу?

Крис посмотрел так, будто наконец-то понял, что я права. Затем он снова прикрыл глаза, позволив себе расслабиться. Шприц заглушил боль в его теле и помог крови остановиться. Пока лекарство действовало, надо было закончить работу и зашить отверстие от пули. С этим все прошло куда легче: Роуз почти не дергался, а если и шипел, то быстро брал себя в руки.

– Никогда бы не подумала, что буду шить человека. Я раньше и носок-то зашить не могла! Да и крови боялась, – бормотала я.

Когда руки наконец перестали дрожать, я затянула последний узелок на рваной коже и выдохнула.

– Спасибо, – произнес Крис, и я покрылась такими мурашками, что стало щекотно. – Это, наверное, было трудно…

Наверное?

Я ухмыльнулась и, промолчав, поднялась с онемевших колен. Выложив из рюкзака одеяло и отыскав флягу с водой, я подтерла кровоподтеки на животе Криса и дала ему попить. Затем отошла, чтобы прополоскать руки и смыть кровь уже с себя. Мне едва не поплохело от этого зрелища: земля подо мной окрасилась в пурпур. Я была вымазана в крови Криса с головы до ног. Как хорошо, что я не замечала этого раньше.

– Джем.

Я выпрямилась и вытерла мокрые руки о джинсы. Крис, голый по пояс, по-прежнему сидел под деревом, прямо на заледеневшей траве. И ему, наверное, было очень холодно и от мороза, и от кровопотери. Вот дура!

Я сняла свою куртку и укрыла его. Меня все равно согревало облегчение.

– Тебе плохо? – спросила я встревоженно, уже готовая к тому, чтобы снова начинать борьбу за его жизнь.

Крис потряс головой.

– Ты сказала, что влюбляешься в меня… Ты просто пыталась меня отвлечь?

Я запнулась. Наверное, если бы не холодный ветер и стресс, я бы сгорела от стыда. Но, совладав с собой (как делала уже не раз за сегодня), только придвинулась ближе. Отодвинув в сторону куртку, я склонилась к животу Криса, чтобы проверить рану.

– Чертовы волосы… – вздохнула я, но тут же осеклась. На этот раз я говорила о собственных волосах, тех, что постоянно выскальзывали из-за уха, тоже слипшиеся в его крови. Они падали мне на лицо, мешая видеть.

– Я подержу, – вызвался Крис неожиданно, а в следующий миг я почувствовала его бессильные, ледяные пальцы на своем виске, когда он, осторожно забрав локон, прижал ладонь к моей скуле.

Дыхание предательски сперло.

– Кажется, все нормально, – подытожила я, отстраняясь. Рука Криса перестала удерживать мои волосы, но осталась лежать на щеке. Тогда я осторожно мотнула головой, стряхивая с себя его пальцы, чтобы прекратить этот до неприличия странный, но приятный момент.

Крис опустил руку и ухмыльнулся.

– Да, я действительно в норме. Только… Только… – Он вдруг потерял нить разговора и сощурился, с явным усилием воли держа глаза открытыми. – Кажется, Франки добавил в шприц успокоительное. Так хочется спать…

– Тогда спи, – шепнула я, в глубине души надеясь на это. Может, если он поспит, то забудет, что я наговорила ему в суматохе?

Крис беспокойно заерзал, поудобнее укутался в мою куртку и прижался затылком к дереву, соскользнув ниже к земле.

– Да, посплю, – согласился он. – Но… Сначала скажи… Ты просто пыталась меня отвлечь?

Сердце пропустило несколько ударов. Я ответила, стараясь не позволить голосу надорваться:

– Да, пыталась.

– И при этом… Соврала… Да? Ты ведь на самом деле не влюбляешься в меня?

Я не смогла разобрать, на что Крис надеется больше: на «да» или же на «нет». В ушах шумело. Отвернувшись от Криса, я несколько сотен раз прокляла себя за то, что не умею лгать. Я привыкла всегда говорить правду, но этот раз должен был стать исключением… Если бы только в этом был смысл. Зачем скрываться, когда каждый час может стать последним? И пуля с окровавленным пинцетом, лежащая у моих ног, служила тому доказательством.

Я зажмурилась и выдохнула:

– Да, я соврала. Я не влюбляюсь в тебя, Крис, потому что уже влюбилась.

Тишина. Она показалась мне оглушительной после всего, что мы пережили. Крис не ответил. Молчала и я. Я не смотрела на него, и это томление длилось больше минуты, пока мое терпение не лопнуло.

– Крис?

Я поборола трусость и медленно повернулась, а спустя секунду поняла, что все это не имело смысла: глаза Криса окончательно закрылись, и, неподвижно застыв, он даже перестал дрожать от холода. Мгновение испуга быстро сменилось радостью: приложив пальцы к его губам, я обнаружила мягкое, спокойное дыхание и поняла, что Крис просто уснул.

Как, черт возьми, вовремя.

Заботливо подоткнув Крису одеяло сверху куртки, я пересела под дерево напротив, положив на колени его револьвер. В ближайшее время спать не получится. Теперь за ним нужен глаз да глаз. Впрочем, это к лучшему. Я уверена, что во сне мне бы явилось альтернативное будущее – будущее, в котором Крис не потерял сознание и услышал меня.

Но такого сна не будет. И никакого будущего тоже.

13. Гори

Упоительный щебет тети, вынимающей яблочную запеканку из нутра духовки. Линяющий и мяукающий комок шерсти, который Джесс притащила с очередной ярмарки. Низкий тембр электрогитары из комнаты брата. Каждое утро дом переполнялся этими звуками, но сейчас вокруг было нестерпимо тихо. Лес.

Я открыла глаза и перевернулась на спину. Первичный запах древесной смолы уступил место аромату горчичного какао и тепла. Это было куда лучше, чем просыпаться от леденящих кровь выстрелов, но…

Когда я успела заснуть?!

Я резко поднялась, и голова закружилась. В глазах потемнело, и, осев, я забралась обратно под одеяло, которое должно было быть на Крисе, но лежало на мне. Притаившись, я заметила костер, от которого и веяло тем самым вымышленным домашним уютом. Рядом стояла металлическая чашечка с бурлящим шоколадом.

– Угощайся. Это завтрак. Достаточно роскошный в здешних условиях, надо заметить.

Я подняла взгляд выше, сонно взирая на взъерошенного Криса, размешивающего угли в костре длинной палкой. Его изнеможенное лицо освещала слабая, но ласковая улыбка. Потемневшие от сажи волосы топорщились в разные стороны, а спина была согнута, очевидно, от боли в зашитом боку. И тем не менее он двигался вполне бодро. Достав из сумки банку с сухой овсянкой, Крис отдал ее мне, а затем уселся рядом в одной куртке, натянутой прямо на голое тело. Куртка была его: похоже, моя пришлась ему не по размеру. Перед ним на костре уже вскипал ковшик с водой из наших запасов, где плавали размягченные пласты дубовой коры.

– Залей овсянку какао, – кивнул Крис на кашу, вскрывая банку точно такой же. – Получается очень вкусно.