Душа, именуемая ключом

Душа, именуемая ключом
Анастасия Любутина

После стольких лет и кошмара прошлого Саша переехала жить в Америку, в Лос-Анджелес. Письмо, которое нужно передать Отцу Эндрю и последнее желание ее отца, жить так как она захочет. Вот только все идет не так гладко, как хотелось бы. Прошлое не отпускает, в настоящем множество препятствий и человек, который ей может помочь. Нужно только понять, кто он и где его найти, но пока нужно продолжать работать. Книга содержит нецензурную брань.

Душа, именуемая ключом

Анастасия Любутина

© Анастасия Любутина, 2021

ISBN 978-5-0055-4416-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Забайкальский край, Нерчинский уезд, теперь известный как округ, в котором есть тайга, полная своих тайн и сюрпризов. Одинокая деревушка Прорефьево, почти на самой окраине, на северной стороне, отрезана от городской сети. Здесь будто бы остановилось время, оно течет медленно и едва и заметно. Все население – это одни старики и старушки, ну, может, несколько внучат. Из молодых только три девушки, которые являются прихожанками и помогают в церкви. Отец Михаил следит за ней, возносит молитвы и крестит детей. Некогда замечательный экзорцист, теперь обычный поп, который спасает стариков от одиночества. Но мало кто знает, какие за плечами у него грехи, и как старательно он пытается замолить их. Вера в Бога спасает от дурных мыслей, но уже давно не залечивает грешное сердце.

Утро начинается тогда, когда первые лучи солнца осветят кроны елей, кедров и лиственниц. Старушки быстренько встанут и приготовят завтраки своим мужьям, поговорят с соседями и только потом идут в церковь. Даже сегодня отец Михаил прочитает молитву и пожелает всем удачного дня, который ничем не отличается от предыдущего. Рядом с ним всегда бегает его дочка пяти лет: то книгу принесет, то вместе с отцом будет возносить молитвы. Мать настояла на том, чтобы Александра пела молитвы и стала верующей, даже не подозревая о том, что для ребенка это все игра. Только отец Михаил это понимал и через игру ее обучал, даже после слов дочери, что ей не нравится верить в того, кого нет. Он упорно продолжал обучать ее всему: какие молитвы нужно петь в утренних вознесениях, как правильно выбрать окуривательную смесь в кадило и как разговаривать с прихожанами. В таком малом возрасте Сашенька знала больше половины икон и их истории, молитвы и всех прихожан в лицо. А деревенские были только рады поговорить с ней и принести ей яблочко или же туесок с ягодой.

Сегодня в церкви были только три старушки и двое старичков, которые с них глаз не спускали, волновались. Отец Михаил с добродушной улыбкой поприветствовал всех и вернулся к столику с книгой и иконой. Ему уже пятьдесят один год, но он все так же полон сил и стремления идти только вперед, немного поседевшая у корней борода и черные с проседью усы добавляли ему годы. Морщины у глаз и на лбу да синяки под глазами – последствия от работы экзорциста. В его серых глазах отражались только серьезность и одиночество, но стоит взглянуть на дочь, как сердце наполняется теплом и любовью. Жена с ним развелась, когда Саше исполнилось два года: тогда Марина сильно ругалась из-за его «работы» и не хотела подвергать дочь опасности. У Михаила просто не было выбора, и он оставил свою работу, заменив ушедшего на покой попа Дмитрия. Только после этого ему позволили видеться с дочерью и заботиться о ней.

Черная ряса и молитвенный крест на груди, шапка на облысевшем затылке и книга в руке. А ведь раньше он носил рубашки в клетку и свободные брюки, за спиной всегда был рюкзак со всем необходимым для изгнания нечисти. Сколько бы сил он ни вложил в обряд, всегда вернется домой бодрым и веселым, только чтобы жена об этом не узнала. Ведь для нее он обычный ветеринарный врач, который всегда уедет на вызов лечить больное животное. Вот и в этот раз он решил передать свое ремесло дочери, но только когда она достигнет возраста девяти лет, пока ее нужно научить малому и необходимому. Даже когда она вот так крутится рядом и старается помочь своему любимому папе.

В маленькой церкви, больше похожей на келью, горели на подставках свечи, а через маленькие рубленные окна пробивались лучи утреннего солнца. Отец Михаил стоял возле иконы Господа и пел слегка охрипшим голосом и со сложенными руками перед собой. Даже если он пел едва слышимым голосом, в этой маленькой церкви каждый звук эхом разносился по небольшому и полутемному залу. Где свечи отбрасывали тени на стены, где запах воска и сухих горящих трав окутал все пространство. Где было тихо, уютно и безопасно для всех, кто верит в бога. Молитва к Господу Иисусу Христу, добавляла сил и уверенности всем приходящим и уходящим.

«Многомилостиве и Всемилостиве Боже мой, Господи Иисусе Христе, многия ради любве сшел и воплотился еси, яко да спасеши всех. И паки, Спасе, спаси мя по благодати, молю Тя; аще бо от дел спасеши мя, несть се благодать и дар, но долг паче…» – продолжал петь Михаил, слыша, как открывается дверь, и шаркающей походкой заходят старики.

Александра стояла рядом с отцом в своем сером платьице и косынкой на голове, белой и с узором в виде цветов василька. Она повторяла слова за отцом, ее звонкий и мелодичный голос сильно выделялся, но очень подходил к молитве. И когда они закончат воспевать молитву, нужно будет все прибрать, а ее отец поговорит с прихожанами и снова ей расскажет какую-нибудь историю. Саше всегда нравилось слушать отца, когда он рассказывал о демонах и ангелах, о их извечном противостоянии и людях, что желают помочь ангелам Бога.

В церкви сидел только дряхлый старичок, известный в селе как дед Михей, мастер по изготовлению меда. На всю деревню только у него был самый вкусный мед, даже если он едва ходил, но силы все еще были. Он ждал, когда освободится отец Михаил и можно будет с ним поговорить, старушки как облепили его со своими причитаниями, так и не отстали. Пока дочь попа не отвлекла этих сердобольных красавиц на себя: уж очень нравилось ребенку привлекать внимание к себе. А отец Михаил, воспользовавшись моментом, подошел к Михею и сел рядом на скамью, сложив руки в замок на коленях.

– Здравствуй, отец Михаил, дело есть и важное.

– Какое? Помогу, чем смогу, ты же меня знаешь, – он добродушно улыбнулся ему.

– Топил я баньку для внучат, они как помылись, и я пошел. А время даже за полночь не перевалило, а там уже все вверх дном. Да и холодно, как в могиле, ну я оттудова и ушел, от греха подальше. – Михей удрученно качнул седой, как лунь, головой и вздохнул.

– Банник опять бушует. Я ведь говорил: ложку меда, ковш воды и мыло оставить. Внучат погоняй, чтоб в следующий раз знали.

– Поможешь старику?

– Конечно. Черную курицу мне найди, а дальше сам все исправлю. – отец Михаил пожал руку деду и, попрощавшись, вернулся к дочери.

Старушки шустро убежали по своим домам, а Сашенька убирала книгу и наводила порядок, хоть этого и не требовалось. Ей просто хотелось себя чем-то занять, пока отец разговаривает с дедушкой. Ей с раннего детства привили уважение к старшим, даже если старик будет вредным, она все равно найдет компромисс и подход к нему. За это ее почти вся деревня любила и даже идеальной девочкой называли, отчего отец часто подтрунивал над ней. Но Саша не обижалась, а веселилась и редко хотела к маме. В городе было не интересно, вся местная детвора считала ее странной и чудной, потому и не общалась. Порезвиться она могла только с местными ребятишками, которые знают, какова деревенская жизнь.

– Папа, а что случилось у дедушки Михея? – она слабо дернула отца за рукав рясы.

– А… это банный демон обиделся. – он отвел ее к скамейке и сел сам, усадив дочь на колени.

– А почему он обиделся? – она навалилась отцу на грудь и посмотрела вперед.

– Банники присматривают за тем, чтобы в бане всегда было хорошо и чисто. Но взамен нужно им оставить ложку меда, ковш воды и мыло и поблагодарить за пар и гостеприимство. Если этого не сделать, он обидится и будет пакостить, а пакостить они умеют. Так что, когда тебя пригласят старушки в баньку, после купания оставь ковш воды и мыло, мед оставляют только взрослые. И никогда не чертыхайся, они этого ой как не любят.

– А крестик нужно снимать? Или он меня защитит?

– Нужно снимать, сам не знаю почему, но нужно. – Михаил опустил дочь на пол и глубоко зевнул.

– Меня как раз бабушка Матвеевна пригласила в баню вместе с Аней и Катей. – Саша весело похвасталась и улыбнулась.

– О как хорошо. Пойдем домой, я что-нибудь приготовлю, и сходим в деревню, как раз молочка и творогу возьмем.

– Хорошо.

Михаил быстро переоделся в свою рубашку в синюю клетку и старые потертые джинсы. Он все еще был так же хорош собой, с крепким телосложением и доброй улыбкой. Сумка с деньгами и инструментом на плече, как всегда, когда он шел в деревню. Взявшись с дочерью за ручку, они вышли из церкви и прикрыли дверь – запирать ее смысла не было, тут никто ничего не крал и не ломал, некому было это делать. По узкой тропинке они вдвоем пересекли небольшой пролесок и вышли к дороге, ведущей прямо в деревню. Старые одноэтажные деревянные дома вдоль дороги с огородами. Медленно идущие коровы и жующие траву у заборов, да и овцы, блеющие и трусливо убегавшие при виде деревенских. Все эта красота стала настолько привычной, но каждый раз случалось что-нибудь необычное.

Для Михаила это была работа ветеринара и экзорциста, а для дочери какое-нибудь приключение, которое придумывали ребятишки. Вот и сейчас девочка хотела поиграть с мальчишками возле дома, но отцу надо было ее сначала покормить. Поэтому они зашли к тете Марине, которая вместе с мамой держала корову. Именно у них можно было купить вкусное нежирное молоко и мягкий творог. Бабушка Матвеевна творог обычно переваривала и получался жесткий, а Сашеньке нравился мягкий, и отцу просто хотелось угодить дочери. Поэтому он и выбирал продукты исключительно под вкус дочери, ему разницы особой не было, что кушать, а что нет.

Пока ребенок гладил корову в стойле, Михаил узнал последние новости и сплетни от женщин. Подсказал, что делать с коровой, у которой жвачка начала прекращаться, и узнал, что бывшая жена приедет в деревню. Вот только эта новость вызывала сомнение: возможно, приедет, а возможно и нет, наверное, старушкам скучно стало, вот и развлекают себя бреднями. Но чтобы их не расстраивать, мужчина улыбнулся и согласился с ними, сказав, что потом зайдет к ним. Дочь он взял на руки и вынес из сарая, где они были. Саша сидела спокойно и часто озиралась по сторонам, показывая пальцем на что-либо и рассказывая отцу, который внимательно слушал.

Дома было тихо, только кошка встретила у порога с громким и недовольным мяуканьем. Михаил погладил белую красавицу за ушком и открыл дверь, запуская дочь внутрь, которая схватила Маруську на руки. Он отодвинул шторы с окон и зажег фитиль в лампе: электричества в этом доме не было, да и привык без него обходиться. Газовая печка оказалась удобной летом, правда, обходилась дорого, но что поделать. Большая белая печь, у которой с одной стороны осыпалась известь, отделяла маленькую кухоньку от большой комнаты. На кухне было минимум мебели: только стол, несколько шкафчиков и маленькая раковина, над которой закреплен умывальник. Всю еду он хранил в погребе, люк которого находился в коридоре в углу. Большая комната и маленькая, которая принадлежала полностью дочери: там были игрушки, шкаф и кровать, самодельный сундук и столик. А большего ребенку для счастья и не нужно было.

Его же комната оказалась полупустой: на полу большой ковер зеленого цвета с бежевым узором, который успел выцвести. Кровать двуспальная и старая, которая каждый раз скрипела и шаталась, как бы он ее не скручивал шурупами, все равно будет качаться. Старая картина на стене, купленная с рук стенка, у которой не хватает стеклянных дверц. Стол дубовый и потертый по краям, с резными ножками и такие же стулья. Посуду ему подарили сердобольные старушки, жалея его, ведь остался один. Жена редко ему дочь поначалу привозила и оставалась сама в деревне, боясь, что он не будет о ней заботиться. А Михаил всему научился: и огород сажать, и стирать, и готовить, и чинить – все, что умели деревенские, всему научился. Так что за дочь можно было не беспокоиться – он о ней всегда позаботится.

На печке стояла алюминиевая кастрюлька, в которой закипала вода. А Михаил тем временем чистил картошку, нарезав которую, закинул в воду. Саша же налила Маруське молока и пошла играться в комнате, отец с малого приучил ее к порядку, так что у девочки всегда было чисто в комнате. Пока варилась картошка, он нарезал сало и пожарил на маленькой сковородке, дочь сало не любила, а ему оно нравилось. Когда все было готово, накрыто на стол и разложено по тарелкам, Михаил зашел в комнату к дочери, перед этим постучав в дверь. Александра сидела на кровати и держала в руках коричневого мишку с красным бантиком на шее. С задумчивым видом она приглаживала шерсть на голове меж ушей, будто ожидая чего-то.

– Саш, что-то случилось?

– А когда мама приедет? Она обещала, что на этой неделе.

– Я сам не знаю, Матвеевна сказала, что приедет. Будем ждать ее вместе.

– Пап, поговори с ней, чтоб она меня не забирала сейчас домой?

– Почему? – он удивленно посмотрел на свою дочь.

– Я хочу здесь провести лето, тут красиво и интересно. А там со мной не общаются. – Она обиженно надула губы и отложила мишку в сторону.

– Вот в чем дело. Ну ничего, подрастешь и обязательно узнаешь, почему с тобой не хотят общаться городские, – он обнял ее и чмокнул в макушку.

– Пап, а ты научишь меня так же прогонять банников?

– Рано тебе еще этому учиться. Исполнится тебе девять лет, тогда и научу всему. А сейчас пошли кушать, я все приготовил.

– Опять сало? Оно же невкусное… – она скривила губы и проворчала, как старушка.

– Не хочешь – не ешь, а отцу нравится. Для тебя я творог со сметанкой сделал, сладкий, как ты любишь. – Он поднял ее с кровати и, крепко прижимая к себе, донес до кухни, а Саша весело смеялась и обнимала папу.

Они тихо кушали, пока Маруська не запрыгнула на окно над столом. Александра тихо и, стараясь как менее заметно, таскала сало со сковороды и отдавала Маруське. Кошка же, громко мурлыча, с удовольствием уплетала такую вкусность, ластясь к маленькой хозяйке. Михаил сделал вид, что не замечает шаловливости и отложил к себе на тарелку побольше. В уме же сохранил, что кошку надо полечить потом: соли в сале оказалось для нее много, маслица тоже. Но и запретить дочери это делать не мог, пускай уж лучше подкармливает, нежели жадничает и относится к животным неподобающе. Марина даже при нем всегда запрещала подкармливать животных и держать их в доме, аргументируя тем, что им тут не место.