НГ (Не говори)

Новогодняя Лола

Лола лежала бессмысленной кучкой. Отголоски народных гуляний отдавались эхом утренних фейерверков.

Она так не хотела быть в одиночестве, встречать новый год в пустом доме. Ни друзей, ни мужей, ни детей.

За что боролась, сказала бы Катька. Но Катька больше с ней не разговаривала. С Лолой разговаривали только случайные прохожие и попутчики, к которым она подсаживалась и трепала языком.

Вот и в эту ночь, радостную для многих, Лола надела чёрный наряд и отправилась в московскую подземку. С линии на линию, из вагона в вагон. Люди смеялись или угрюмо катили – кто в центр, кто обратно. Чёрным пятном фатина Лола опускалась рядом с незнакомцами и говорила, говорила, говорила.

Только за болтовнёй с чужими людьми она забывала об одиночестве. О никчёмности и ненужности.

Она капала частичками себя в жизни этих людей и, не задумываясь, верила, что останется жить в них и их памяти.

Больше некому было её помнить.

– С Новым Годом, милые! – Лола опять подсела к очередной компании. Два парня и девушка. Молодые. Не больше двадцати.

В свою четверть века Лола была почти что старухой. Память копила охапки смертей, расставаний и горьких предательств.

– С Новым Годом! – радостно откликнулись парни и девушка.

А как отметили? А с кем? А что делали? И что не делали?

Слова за словами, опять всё те же, из всех тех же букв. По кругу, по спирали, тугому канату.

Лола вытянула уставшие ноги. Всё равно вагон почти что пустой. Кому она помешает?

С каждым словом тело терялось, и будто не было уже этих ног. Будто не было Лолы, но всё же она была.

– Сука… – неслышно прошелестел чей-то шёпот.

Через протянутые в проходе ноги зашагали ещё чьи-то – чужие. А Лола всё говорила и не могла успокоиться. Ведь стоило ей заткнуться, как растает новогодняя ночь, как опять выйдет в свет одиночество, её ноги и тупая печаль.

– Ну, ещё раз с Новым Годом, нам пора!

Компания вышла, оставив Лолу на старых сиденьях. Сколько задниц их изъездило? Сколько из них разложилось в могилах?

Вагон был почти таким же пустым, как и сама её жизнь. Мутный взгляд ухватился за троицу: две особи женского пола и одна – мужского.

Лола незаметно для себя пёрнула, поднимая тощее тело, и зашаталась к ним в такт вагону.

– Я просто хотела пожелать счастливого Нового Года! – думала, что торжественно произнесла, она.

Девушка посередине, на которую Лола пялилась, оторвалась от телефона, вынула наушник и спросила:

– Что?

Лола снова повторила свою речь, а на том конце слышалось только:

– Я пр… хотыл… пжл… Нываво Года!

– М… и вам, – ответила девушка и снова вставила наушник.

Лола зашагала дальше и уселась рядом с третьим, тем, что был мужского пола. На нём высилась новогодняя шапка, а лицо закрывала то ли маска, то ли вязанный шарф.

– А вы куда едете?

– Домой, – неохотно ответил мужчина, тоже уставившись в телефон.

Он даже не взглянул на неё. Но она этого не заметила. Хоть одну ночь в году можно же было не замечать, что она всех заебала.

– А куда домой? – не унималась Лола.

Мужчина ткнул пальцем по ходу поезда и ответил:

– Туда.

Только она собиралась ещё что-то спросить, как третья, сидевшая с другого края, подошла к ней и обратилась:

– Мадам, – Лола аж почувствовала себя высокопоставленной особой, но тут же сникла, услышав продолжение фразы: – Иди отсюда.

– Я никуда не пойду.

– Чего?

– Не пойду никуда…

– Иди отсюда!

– Н-нет… – Лола продолжала стоять, точнее сидеть, на своём. С какой стати её прогоняют? В конце концов, у нас почти что свободная страна.

Без дополнительных предупреждений дама уселась на Лолу, и ей всё же пришлось чуть сдвинуть свои позиции.

– Ясно… – выдавила она и молча доехала до своей станции.

Остатки гуляк топтали оледенелый асфальт. Лола семенила в своих толстых башмаках. Ветер дербанил фатиновую юбку, кусал куцые ляжки. Пару раз Лола чуть не упала. Но удержалась. Вот только зачем?

Разбиться б об лёд, как прошлогодний стеклянный шарик. Вдребезги. Чтоб ни одной целой кости, ни одного сустава. Ни лица, ни имени. Ничего чтоб от неё не осталось.

Из квартиры пахнуло затхлым одиночеством. Даже кошек у Лолы не было. Кошек выдавали только самодостаточным.

Заставленный угощениями стол всё ещё ждал гостей. А вдруг бы кто-то пришёл? Ну хоть случайные соседи с новогодними поздравлениями или заблудший иногородний. Ну хоть кто-то… хоть одна живая душа.

Но Лолу не поздравили даже скупым сообщением. Она была совершенно одна.

Некому было сожрать таз оливье. Кому нужны были эти омары? Для кого остывала картошка?

И только допитая до дна бутылка шампанского пузато возвышалась над салатами и сервированными тарелками.