О чем молчит Биг-Бен

Изо дня в день сотни, тысячи людей выставляют на треногах камеры, достают солидные зеркалки, неприхотливые мыльницы или камеры телефонов всех марок, чтобы запечатлеть один-единственный, никогда не меняющийся вид охристой, устремленной вверх башни с часами. Меняются лица, время суток, небо – то серое от дождя и тумана, то розовато-прозрачное в погожий вечер. Ночью стены башни и часы подсвечиваются. Но сам вид башни не меняется годами, десятилетиями. И при этом большинство даже не знают, что Биг-Бен – всего лишь название колокола, установленного внутри башни Елизаветы.

Сколько фотографий этой неоготической башни существует во всех уголках мира! Каждый день их количество увеличивается в геометрической прогрессии и распространяется туристами по соцсетям бесконечно повторяющимся визуальным штампом. Фотографий так много, что иногда кажется, будто они физически давят на пространство.

Теперь я ежедневно наблюдаю эту однообразную туристическую деятельность со стороны. Я ничего не фотографирую. Я просто иду на работу.

Стоит лишь прорваться через потоки туристов на Вестминстерском мосту на другой берег текущей перпендикулярно этому потоку Темзы, оставляя слева «Лондонский глаз» и минуя огромный госпиталь Святого Томаса, – оказываешься перед квадратным зданием с блестящей коричневой облицовкой. Мой новый офис.[1 - London Eye («Лондонский глаз») – огромное колесо обозрения на берегу Темзы. – Здесь и далее примеч. авт.]

* * *

Первые дни я на тренинге. Всех новых сотрудников собирают вместе, чтобы рассказать про компанию и про то, как организована работа. Для мотивационной речи приглашен партнер, руководящий моим отделом. Его зовут Стив. Он не так давно стал партнером. Ему, наверное, чуть больше сорока. С его внешностью он мог бы быть героем сериала: немного уставший от жизни детектив, строгий и исполнительный, привычный распорядок жизни которого вдруг резко меняется, потому что…

С ним я проходила финальное собеседование. Оно было коротким и формальным. Связь работала плохо, и видеозвонок постоянно прерывался. Картинка зависала на экране, являя мне Стива то со странно перекошенным ртом, то с закрытыми глазами. Звук сбоил: «Мы запуск… новый… вот-вот подпишем дог… нужн… работы будет много. Отдел отличный… разнообразн… люди, выросшие в компании, но много и тех, кто пришел недавно, и нам очень нужны такие сотрудники, как ты… разбираются и знают… устройство… пании… чтоб… проводниками стандартов компа…»

Сейчас он рассказывает новичкам про эти самые стандарты. На столе перед каждым лежит пестрый буклет, в котором красивые, уверенные люди сидят в офисах, ездят на велосипедах, карабкаются на горы, склоняются вместе над компьютером: лица внимательны, люди улыбаются.

Взаимопроникновение культур!

Работа в команде!

Баланс личных и рабочих интересов!

Карьерная гибкость!

Любопытно, говорит ли он эти слова, потому что так нужно, или действительно верит? Стив – англичанин, и какие бы лозунги он ни озвучивал, мне во всем мерещится сдержанность. Словно нельзя быть слишком эмоциональным. А может, это оттого, что он партнер? Будь он американцем, наверняка говорил бы с искренней непосредственностью, что и не усомнишься: он живет этими идеалами. Даже если на самом деле это не так.

Я перестаю вникать в содержание его речи и слышу только странные переливы английского акцента, подъемы и спады интонации, словно говорящий сам удивляется тому, какие слова вырываются у него изо рта.

Я все знаю и про компанию, и про то, как устроена работа, поэтому незаметно поглядываю по сторонам. Все смотрят Стиву в рот, и только одна девушка сидит и чуть покачивает ногой. На ней яркий макияж и огромные каблуки, глаза с поволокой. Она, как и я, рассматривает окружающих. Кошка. Наши взгляды пересекаются, она вежливо улыбается и отводит глаза.

Потом нам показывают короткий фильм о компании. Звучит проникновенная музыка. Такие ноты любят брать голливудские композиторы для сопровождения момента, когда главный герой после долгой борьбы наконец осилил противника и теперь несется к заветной цели. Мы знаем, что эта цель близка. Вот оно, божественное озарение, кульминация всего фильма. Операторская работа безупречна. Нарезка из интервью сотрудников, кадров восхождения на вершину горы и стремительного движения под парусом больше похожа на видеоклип Дженнифер Лопес, чем на сюжет корпоративной рекламы. Порыв заражает. Я краем глаза смотрю на других. Они не могут скрыть невольный интерес – они будут работать в таком месте! Только девушка-кошка сидит чуть прищурившись, и ее эмоцию невозможно прочитать.

С таким я уже сталкивалась. В прошлом. Посмотрим, как все окажется на самом деле.

После тренинга англичане расходятся по рабочим местам, а всех иностранцев, вновь прибывших из других стран, направляют на лекцию по местным культурным особенностям. Даже американцев и австралийцев, что поначалу удивляет. Лекцию читает радушный англичанин. Полная противоположность Стива.

– Я – первый и последний англичанин, который будет с вами откровенен, – сразу говорит он, – задавайте вопросы, другой такой возможности у вас не будет! Мы, англичане, закрытый народ, даже если стараемся не казаться таковыми. Кстати, вот вам сразу задачка: попробуйте в следующие полгода попасть на ужин в английскую семью. И посмотрите, что получится.

Я думаю, как накануне чуть было не только не попала на ужин, а буквально не поселилась в святая святых – частном английском доме, скрытом от чужих глаз.

Я отказалась въезжать в комнату японки. Позвонила Фатиме, поблагодарила и сказала, что нет.

– Но почему? – волнуясь, спросила она.

Все просто: я не могу ждать шесть недель, пока японка съедет, объявила я.

Пакистанка впала в отчаяние. Ну, что вы, давайте что-нибудь придумаем, давайте я спрошу мою маму – поживете у нее. Или мою подругу. Она позвонила подруге, и та вдруг согласилась. Я растерялась. Меня захлестнули сомнения. Вместо того, чтобы распрощаться, я договорилась посмотреть дом подруги.

Подруга оказалась англичанкой без возраста. Холеная, спокойная, юрист. Одна, без мужа и детей, в большом трехэтажном доме, окруженном такими же уютными домишками, на тихой зеленой улочке в Фулхэме. Хороший район. Гостиная как с картинки про настоящие английские дома – те, где живут настоящие англичане: тяжелые занавески, бледные тона, обитые гобеленом диваны и пуфики на кривых резных ножках. Конечно же, камин. В комнате, что отводилась мне, – кушетка с шелковыми подушками, по их краям – аристократические кисточки с бахромой. Заманчиво.

А потом я вспоминаю про японку. Спертый нафталиновый воздух, разлитое по комнате сумасшест-вие. Она уедет, но часть ее эманаций останется мне в наследство. Я вспоминаю кладбище, через которое так удобно срезать путь к метро. Каждый день срезать через кладбище. Вспоминаю возвышающуюся над районом больницу. Пожить у англичанки я могу, только если соглашусь на все это. Разом. Услуга идет в пакете. Но я не хочу. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что нет. И отказываюсь.

Пакистанка расстроена. Больше всего ей хочется избавиться от японки. И вот снова не вышло. На самом деле избавиться от японки проще простого – попросить ее съехать, а потом не спеша подыскивать жильцов. Многие будут счастливы отхватить гигантскую комнату в хорошем доме. Но Фатима боится потерять деньги – вдруг новый постоялец въедет не сразу. Вдруг неделю или две комната будет простаивать и не приносить доход.

– Фатима, – говорю я ей, – разместите объявление на сайте. Да у вас эту комнату с руками оторвут!

– Но я боюсь: чужие люди…

– У вас будет возможность выбрать из большего числа претендентов.

– Да… Мне бы так хотелось, чтобы у меня жили вы.

Возможно, не так уж она хочет избавиться от японки.

Остается квартира в Пимлико. Там прямо из прихожей лесенка ведет на крышу. Оттуда виден центральный Лондон. Хорошо должно быть летом. Соседка – молоденькая англичанка. Другая девушка купила в ипотеку квартиру и съезжает. Моя потенциальная комната – квадрат: два на два метра. Кровать занимает почти все пространство. Вокруг остается проход в полметра. Туда же втиснут комод с зеркалом и шкаф для одежды. Одна пятая комнаты японки. Не густо, и я на секунду думаю, что, может, стоит все же позвонить пакистанке… Ну уж нет. Я высылаю рекомендации и прекращаю поиски. В понедельник мне никто не звонит. Во вторник я звоню сама, чтобы узнать: хозяйка остановила выбор на другом квартиранте.

У меня три дня, чтобы найти, где жить.

Тут-то и появляется Арун.

Он пишет мне на сайте, где все ищут комнаты или соседей, и предлагает снять квартиру в стекляшке рядом с МИ-6[2 - МИ-6 – служба внешнеполитической разведки Великобритании.].

Я знаю этот дом.

В один из первых дней я гуляла по набережным. На другом берегу гигантское стеклянное здание – пять башен разного уровня. Стилем и архитектурой оно напоминает английское посольство в Москве.

– Извините, а это что за дом? – спрашиваю я мужчину, который выглядит местным.

– Это МИ-6. Знаете, его взрывают в фильме про Джеймса Бонда?

– Ничего себе гигантское, и так на жилой дом похоже…

– А, так вы про соседнее? Это просто дом, а МИ-6 слева, – он любезно улыбается и уходит.

Я перевожу взгляд на легендарное здание. Желтовато-зеленое сооружение напоминает пирамиду, вавилонский зиккурат, вдруг выросший посреди Лондона. В нем как будто нет окон – оно представляется монолитом. Я не могу зацепиться за него взглядом – оно ускользает из моего внимания, пытается покинуть поле зрения, напустить морока, и я, забыв про него, как под гипнозом, снова разглядываю пять жилых башен. Там бы жить!

Арун предлагает снять квартиру именно в этом доме. Комплекс называется Сент-Джордж-Уорф.

Я хотела жить с девочкой, лучше европейкой. Арун – индиец и парень, но времени выбирать больше нет: из апартаментов надо съехать в конце недели. Аренда не дешевая, зато от стекляшки до работы всего двадцать минут пешком: экономия на транспортных расходах. Для Лондона немаловажно. Мы договариваемся встретиться после работы.

Я прихожу на место, закутавшись в пальто, – моросит дождь, воздух обдает прохладой. Арун ждет меня в одном костюме и как будто совсем не мерзнет. Он улыбается так, как может улыбаться только необыкновенно счастливый человек, и я думаю, что, наверное, именно про таких говорят, что они светятся изнутри. Поэтому ему и не холодно. Мы здороваемся приветливо, как будто давно знаем друг друга.

В квартире ничем не пахнет. Никаких вонючих ковров – везде ламинат. Мебели немного, и она выглядит современной. Тепло. За окном – Темза. Минимализм. Ничего лишнего.

Арун выбирает себе комнату побольше – с балконом, отдельной душевой и туалетом. Мне достается поменьше – ванная с туалетом через коридор. «Можно будет каждые несколько месяцев меняться комнатами», – радушно предлагает он. Я удивляюсь. Зачем? Мне все равно. Почти всю мою комнату занимает двуспальная кровать, но все равно места больше, чем в комнате в Пимлико. Повезло.

Мой новый сосед стрясает с агента скидку в шестьсот пятьдесят фунтов. Как он это делает – не знаю, хотя стою тут же рядом и слушаю. Я бы не сумела. На следующий день надо ехать в офис управляющей компании и заключать договор. В выходные можно заезжать.

* * *