Стать последней

– Баба Клава. Она действительно может. Был случай… – у Гали появился азарт и загорелся огонёк в глазах. Она не любила, когда с ней спорят.

Галя, не стесняясь в выражениях, стала описывать Денису, как знакомая вещунья расправляется со злодеями. Нет, она не была рекламным агентом бабы Клавы, ей просто захотелось отвлечься от того, что случилось, хотя бы на несколько минут.

– Как можно было так искромсать такое красивое лицо? Как вспомню, аж мурашки по коже. Неделю, наверное, спать не буду, – прорезала повествование Гали тихая, как вздох, и пронзительная, как скрип железа по стеклу, реплика Ксении.

Галя вспомнила, какой видела подругу в последний раз и горячая волна подбежала к горлу.

Глава 4

«Её любимую подругу жестоко убили. Но она не станет проводить собственное расследование обстоятельств преступления, как в дешёвых американских детективах, она даже не захочет задушить «этого мерзавца» своими руками. Она просто пойдёт, шепнёт какой-то бабе Клаве, которая, скорее всего, обычная шарлатанка, мол, сживи со света маньяка. Та пообещает выполнить просьбу и возьмёт в качестве вознаграждения мятый полтинник. Душа спокойна. Полтинник за успокоение. Типичный способ решения проблем женщиной: сделать нечто абсурдное и вообразить, что сделала это не просто так, а с умыслом. А если дать ей шанс отомстить: прийти и сказать: «Вот он я, тот маньяк, если сможешь, отомсти, если нет – умри». Сможет? Сомневаюсь…» – размышлял Денис. Дверь в комнату распахнулась. Вошла Ирина жарко пылая раскрасневшимися щеками:

– Я знаю, это ты…

– Что я?

– Не придуривайся. Ты убил… эту девочку? – Ирине было непросто произносить такие слова.

– А если не я.

– Ты.

– Да, это был я. И что?

– Я сдам тебя милиции.

– Не сдашь. – Денис никогда не кидался словами, он всегда был уверен в каждой букве, которую произносит, чего нельзя было сказать об Ирине.

– Сдам.

– А все твои соседки и подружки будут показывать на тебя пальцем, мол, у неё сын маньяк, а ведь у некоторых из них пропали девчонки. Ты же сама жить не сможешь. Ты не бросишь свою распрекрасную работу на вахте. Ты никогда не переедешь не то что бы в другой город, даже в другой район. Ты… Ты никогда в своей жизни ничего не сделала… Недоучилась, недолюбила, не осуществила ни одной сокровенной мечты и фантазии. Ты даже не смогла вырастить нормального сына.

«Как я нескончаемо прав», – говорило лицо Дениса.

– Мерзавец, – представила последний аргумент мать, – я тебя воспитала, вырастила, последние копейки на тебя тратила. Ты должен быть мне благодарен!

– А я не благодарен, – спокойным тоном сказал Денис и направился в свою комнату, – кстати, не плохо было бы квартиру разменять. Не хочу больше с вами жить…

«Я тебе не благодарен. Я вообще никому не благодарен, – он продолжал в голове разговор с матерью, – А за что? Кстати, надо будет снять комнату и вообще жить на свои – не маленький уже. Она говорила, что тратит на меня тысячу в месяц. Мне исполнилось восемнадцать три месяца назад. Три тысячи. Небольшой долг». Денис ясно представил такую картину: живёт он где-нибудь в другом городе, купил машину, почти накопил на квартиру, снимает гостинку вместе с Катькой. И тут появляется бабка (почему бабка, Денис сам ответить затруднился бы, наверное, потому что бабка считала, что он больше доверяет ей, чем матери, хотя он не доверял обеим). Он, как обычно, подвозит до дома с работы Катю и его начальника Сергея Петровича.

Надо оговориться, что в настоящий момент Катя не знала Сергея Петровича. А вообще, Денис давно мечтал попасть в подчинённые к этому человеку, так как он был очень отзывчивый и добрый, но у Дениса пока не доставало опыта.

Так вот, сидит Денис такой весь в кожаном пиджаке за рулём, рядом любимая девушка, на заднем сиденье его шеф и бабка. Бабка говорит:

– Ты, внучёк, нам совсем не помогаешь.

– А я вам чего-то должен? Ах да.

– Он останавливает машину и достаёт из багажника доллары.

– Три тысячи, это… Сто баксов, держи. Теперь я вам ничего не должен.

– И всё?

– Когда я стал совершеннолетним, я прожил с вами три месяца. Мать говорила, что тратила на меня тысячу в месяц. Пришло время рассчитаться.

– Да как ты можешь? Разве можно измерить всю ту теплоту, что мы тебе дарили все те годы?

– Какую теплоту? Которой не было? Она меня никогда не любила (и я её, кстати, тоже). Она постоянно делала вид, что я ей в тягость. Я, конечно, понимаю, по молодости, по глупости залетела, но я то в этом не виноват. Если я ей не был нужен, делала бы аборт. Я никогда не был её сыном – я был её ошибкой молодости…

– Да, а то, что потратили тебе на еду и одежду за 18 лет, ты не посчитал?

– Нет, я тогда не был взрослым человеком. Это всё равно, что с попугаев требовать вернуть деньги за питание.

– Ну, ладно, ты мать ненавидишь, а меня?

– За что тебя любить? Ты всегда была её подтявкивалкой (классное слово, надо бы запомнить). Она говорит, а ты поддакиваешь.

– Да есть ли в тебе что-то святое. Ты же никого не любишь.

– Я люблю, и любил только Катю. А что касается родственников… Говорят, в семье не без урода. В нашей семье уродом был я. Да, я помню, как на праздники собирались все родственники, сначала друг друга поздравляли, а потом напивались и накидывались на меня с упрёками. Любыми. Начиная с того, что пол на кухне не помыл, заканчивая тем, что вчера четыре по математике получил. А что касается других… В принципе, теплее всего я отношусь к училке по физике. Она была действительно сильная, много мне дала и относилась ко мне хорошо. Другие тоже относились хорошо, но это вполне понятно, я ведь всегда готовился. Если бы они относились ко мне плохо – были бы полнейшими мерзавками. А вообще, в школе мне нравилось. А вот универ… Нет, я учился нормально… Но мне всё это давалось с таким скрипом… Большинство преподш начинали лекции с монологов о том, какие мы подлецы: постоянно пропускаем занятия, не хотим учиться и вообще из нас ничего не выйдет. А я никогда просто так пары не пропускал и первые курса два действительно хотел что-то узнать. Такой вот дебильчик, интересно мне было. Только Эльвира Ивановна мне реально чем-то помогла. Да, ей я, что уж греха таить, благодарен. Отличная была старушка. Мы сначала потешались над ней и её именем, а она прониклась ко мне, помогла устроиться на практику, а я потом сам как-то…

К слову, Эльвиры Ивановны не существовало и вообще, первая практика только должна была быть через год.

Денис вдруг понял, что весь этот вздор, гепотетически слушает Сергей Петрович. Очевидно, у него испортилось мнение о нём. Но Денису хотелось бы, чтобы человек, которого он уважает и человек, которого он любит, услышали его сокровенные мысли и обиды. Ему хотелось бы, что бы отличный дядька Сергей Петрович сказал: «Ты перспективный молодой человек, у тебя всё получится, а то, что прошло оставь прошлому, ты ведь не виноват, что тебе не повезло с родителями», а Катя бы добавила: «Зато мне повезло с тобой и нашим детям повезёт».

Глава 5

Галя опустилась на кровать и уткнулась носом в подушку. Юля была классной: живой, лёгкой и честной. У них было так много планов: завести романы с преподавателями, устроиться на работу по объявлению, смотаться автостопом в Москву…

– Зачем тебе в Москву, – ответил на её мысли кто-то, – через три дня тебя не станет.

– Что? – Галя возможно испугалась бы, но пугаться было уже нечем.

– Твоя подруга 16 – я жертва маньяка. Ты можешь стать последней.

– Я не хочу.

Демон ждал этого ответа и поэтому заранее подготовил речь:

– Видишь ли, та, которая согласится попасть в когти чудовища станет последней. До тебя шестнадцать девушек, после тебя, кто знает, сотни… Ты можешь добровольно прервать список.

– Зачем? – воспалённый мозг Гали не имел возможности воспринимать достаточно ясно получаемую им информацию.

Демона было смутить трудно, но у неё это получилось.

– Разве тебе не жаль их молодые жизни?

– Мне себя жаль.