Влюбиться в искусство: от Рембрандта до Энди Уорхола

Бог знает нас и никогда не даст больше того, что мы можем вынести. Рембрандт был сильным человеком, но в тот сложный период он понял: в своей боли он дошел до конца. С ней он может найти утешение только у Отца. Прийти к Нему, стать на колени, положить голову на его теплое одеяние, расплакаться и сказать: «Я больше не могу, я прошел этот путь и вернулся к тебе…» Он никогда в своих работах не жаловался, принимал все отмеренное и прошел все достойно. «Возвращение блудного сына» стало вершиной карьеры Рембрандта и его завещанием.

Но по-настоящему это не последняя его работа. До самой смерти он писал автопортреты, похожие на глубокий диалог с самим собой. Там, где Рембрандт изобразил себя в конце жизни, мы видим человека с тяжелой судьбой, но великим сердцем. В его глазах видны тоска и одновременно принятие, смирение с волей Божьей.

Рембрандт писал портреты с девятнадцати лет до конца жизни. Они похожи на внутренний диалог, выплеснутый на холст. Такого уровня контакта со зрителем не найти ни у кого: ни у Дюрера, ни у Гойи, ни у Ван Гога.

Его образы настолько сильны, что иногда кажется, будто портрет можно взять за нос – настолько ярок красочный слой на холсте!

Обратите внимание на портрет старика из Эрмитажа. Смотреть на него можно бесконечно. И самое главное – выражение лица старика на портрете всегда разное. Порой он очень грустный, а иногда такой одухотворенный, как будто пытается, глядя на нас, донести свою мудрость, но понимает, что это невозможно, ведь некоторые вещи нельзя объяснить – их можно только прожить. Когда-то над Рембрандтом смеялись, обвиняя в том, что он кладет краску слишком щедро – так, что она может начать отваливаться с холста. Но именно благодаря этой технике и создается невероятный эффект присутствия, реалистичности, желания дотронуться до его героев.

Действительно финальной работой Рембрандта стала незавершенная картина «Симеон во храме». Это история из Евангелия от Луки: Святой Симеон получил послание от Бога, что он умрет только тогда, когда увидит Спасителя. Он жил очень долго и устал ждать. Но произошло чудо: слепой старец взял в свои костлявые руки младенца Иисуса.

Похоже, что в образе Симеона художник изобразил себя. Он написал необычное сочетание двух предельных состояний человека – начала и конца жизни. Старец берет в руки новорожденного, и круг жизни замыкается в бесконечность.

Несмотря на то что в жизни Рембрандта было так много боли и лишений, он прожил ее достойно, реализовав талант, дарованный ему Богом. В работе «Симеон во храме» Рембрандт будто прощается со зрителем на радостной ноте: скоро он покинет мир и встретится со своим Спасителем. Начнется нечто новое. В конце пути может быть страшно, но плач младенца говорит о том, что жизнь продолжается. И она прекрасна.

Отчаянные романтики

Искусство прерафаэлитов покоряет сердца, потому что оно не просто красивое, но и глубокое: в нем есть смысл и символы, помогающие понять процессы в английском обществе Викторианской эпохи. Как и многие интересные явления, родилось оно из протеста против скучного салонного искусства. Со временем прерафаэлиты обрели популярность, упростили смыслы своих работ и добавили глянцевой красоты в угоду публике. Но вначале им пришлось сражаться за успех.

В 1837 году королева Великобритании Виктория взошла на трон и правила до 1901 года. Этот период в более чем 60 лет называют Викторианской эпохой. Все эти годы страна не воевала, а когда нет войн, у людей есть время созидать, а не разрушать. Благодаря техническому прогрессу экономика Англии развивалась, и соответственно у людей были деньги, которые они тратили в том числе и на картины. Художники хотели заработать, поэтому подстраивались под желания заказчиков. Они писали красавиц, вдохновляющих мужчин, или бытовые сцены, которые не отличались глубиной. Коммерция убила творчество: настоящего, живого искусства в тот период почти не существовало. Рынок заполнила классическая академическая и салонная живопись, то есть приятные глазу работы без глубокого смысла. Единственной альтернативой этим картинкам без глубины в Англии того времени был прекрасный художник Джозеф Уильям Тёрнер, но он родился в 1775 году и не мог работать вечно. Казалось, ничто не может сдвинуть искусство Викторианской эпохи с мертвой точки, где художники пишут милые сюжеты на заказ.

В этой ситуации нашлись смелые романтики, которые хотели встряхнуть сонный арт-мир и впустить свежий воздух в салоны. Такими революционерами в английской живописи стали три художника: погодки Уильям Холман Хант, Данте Габриэль Россетти и Джон Эверетт Милле (1827, 1828 и 1829 года рождения соответственно). Представьте: Милле в одиннадцать лет поступил в Королевскую академию художеств! Истинный вундеркинд. Эта тройка возмущенных застоем ребят встретилась на одном из салонов и договорилась потрясти искусство Викторианской эпохи. В качестве ориентира Хант, Россетти и Милле выбрали Рафаэля. Они назвали себя прерафаэлиты (Pre-Raphaelites), то есть те, кто были «до Рафаэля».

Чем был обоснован их выбор? Искусство Рафаэля практически идеально, в нем все секреты успеха слились воедино. Он будто создал совершенную схему, которую начала повторять классическая живопись, пока не заездила эту пластинку до неприличия. Из-за бесконечного подражания искусство обмельчало. Но сам Рафаэль по-прежнему был идеалом, как и другие итальянские художники XIV–XV веков. Хант, Россетти и Милле ориентировались на них.

Картина «Юность Девы Марии» (1848) Россетти явно вдохновлена живописью эпохи Возрождения. Это видно по колориту и композиции. Чтобы уловить эту связь, стоит взглянуть на работу Фра Беато Анджелико[1 - Фра Беато Анджелико – итальянский художник эпохи Раннего Возрождения, монах. Иллюстрировал религиозные книги, затем стал создавать фрески. Считается небесным покровителем всех художников.]«Благовещение». В ней нет той эмоциональности, что присуща Леонардо да Винчи и Микеланджело, но в то же время эта работа вдохновенная, красивая, и цвета в ней очень приятные глазу. Такими же были работы художников-прерафаэлитов. Фра Анджелико – мастер построения композиции. Он пишет роскошный интерьер, хотя мы понимаем: свыше 2000 лет назад, когда Гавриил пришел к Богоматери, таких интерьеров просто быть не могло. В Библии говорится, что Мария жила в простом доме, а не во дворце с колоннами. Это была скромная и небогатая девушка. Но художники Возрождения помещали своих персонажей в интерьер, который был современен их эпохе, усиливали образы немного в ущерб реалистичности.

В чем отличие прерафаэлитов? Они взяли у художников эпохи Возрождения колорит – поэтическую нежность, идеальную красоту и соединили с реализмом. То есть прерафаэлиты – это поэтичность плюс реализм.

Три работы мастеров, представленные на салоне 1850 года, публика отвергла. 21-летний Милле выставил картину «Христос в родительском доме» (1850), которая вызвала массу негодования. Почему? Раньше Иисуса и Марию изображали идеальными, а Милле это правило нарушил. Его ругали за излишний реализм. Анализ этой работы пригодится вам в дискуссии с людьми, которые считают, что прерафаэлиты создавали глянцевые бездушные сцены. В данной картине множество символов. Самый главный – это кровь, она сочится из раны на ладони юного Иисуса, указывая на место, куда потом будут вбиты гвозди. На заднем фоне изображены рабочие инструменты, среди них висит треугольник: три его угла – символ Троицы. Подросток (Иоанн Креститель) идет с водой, потому что спустя несколько лет он будет крестить Иисуса. Лестница – это лестница из сна Иакова, соединяющая Землю и Небо. На ней сидит голубь – символ Святого Духа. На заднем плане мы видим стадо, ведь Иисус – пастырь, и он пасет овец. Эту картину можно читать как Библию.

Россетти представил «Благовещение» (1850): растерянная, она вжалась в стену, ничего не понимая… Не каждый день к девушке приходит ангел и сообщает, что она станет матерью Спасителя мира. С одной стороны, для нее это честь, а с другой – ей очень страшно. В библейском сюжете художник смог показать настоящую живую эмоцию человека, пораженного новостью. Здесь также важны знаки: лилия, которую ангел преподносит Марии, является символом чистоты и указывает на его неземное происхождение. Публика приняла картину холодно: раньше эту сцену так не писали, а люди не всегда хорошо принимают новшества.

Третий революционер-прерафаэлит Хант на той же выставке показал картину с длинным названием «Английское семейство, обращенное в христианство, защищает проповедника этой религии от преследования друидов». Ее публика тоже не приняла.

Чем же зрителю не угодил Хант? Казалось бы, работа близка к академизму… Все дело в том, что раньше академические художники, как правило, выстраивали всю композицию пирамидально: в центре самый важный персонаж, а остальные как бы дополняли его. У Ханта герои разбиты по группам, как в живописи эпохи Возрождения.

На переднем плане мы видим кровь, которая символизирует кровь Иисуса. Ее реалистичность оттолкнула зрителей. На этой картине мы встречаем хорошо знакомую поклонникам прерафаэлитов музу Элизабет Сиддал (в зелено-оранжевом одеянии): и Россетти, и Хант, и Милле рисовали ее много раз. Художники встретили Лиззи в шляпном магазине, где та работала модисткой. Ей предложили стать моделью, и она согласилась.

Все три работы, упомянутые выше, публика отвергла. После салона 1850 года прерафаэлитов нещадно раскритиковали в прессе. Но нашелся человек, которому новое веяние очень понравилось: искусствовед Джон Рёскин[2 - Джон Рёскин – английский писатель, коллекционер и знаток искусства. Открыл для современников Уильяма Тёрнера. Помог движению прерафаэлитов обрести симпатию публики, а затем признание.], который открыл великого Тёрнера. Он утверждал, что «работы прерафаэлитов могут лечь в основу художественной школы более величественной, чем все, кого знали предыдущие триста лет». Весомое слово эксперта поменяло ситуацию: публика присмотрелась к прерафаэлитам повнимательнее – и влюбилась со второго взгляда.

Из тройки Хант-Россетти-Милле Джон Рёскин больше всего симпатизировал последнему. Он стал его меценатом и заказал мастеру легендарную «Офелию». Отвергнутая Гамлетом, она пошла к воде, упала в ручей, и, зацепившись платьем, утонула. Милле показал свою Офелию после гибели от неразделенной любви. У картины есть секрет. Чтобы понять, отчего она так сильно влияет на публику, посмотрите, в какую сторону плывет Офелия. Обычно мы читаем полотна справа налево, а на картине Милле вода в реке течет наоборот: слева направо. У зрителя создается внутреннее беспокойство – кажется, что мертвая женщина плывет. Но в то же время можно бесконечно любоваться множеством деталей, которые художник здесь изобразил.

Один индийский преподаватель ботаники сказал: не нужно водить детей в лес, чтобы показать им растения, которые произрастают на территории Англии. Им следует просто сходить в галерею и посмотреть на «Офелию», потому что на этой картине представлена вся флора Великобритании.

Как Милле писал «Офелию»? Сначала он нарисовал пейзаж, а уже потом – фигуру, что противоречит законам живописи того времени. Обычно первым рисовали героя, а потом вокруг возникал пейзаж. Милле поступил по-своему.

Для натуралистичности он уложил несчастную Лиззи Сиддал в ванну и рисовал ее в течение нескольких сеансов. Вода остыла, модель заболела и чуть не умерла в итоге. Чтобы замять скандал, Милле предложил отцу Сиддал оплату лечения и средства за моральный ущерб. Родитель от такого жеста смягчился и позволил дочери снова работать натурщицей. Оправившись от воспаления легких, она вновь покорно легла в ванну, чтобы мастер мог сделать несметное количество набросков.

На картинах Милле Лиззи Сиддал ни с кем не спутать: характерное выражение лица, полуприкрытые глаза, роскошные рыжие волосы… Это была провокационная красота. Ее портреты стали причиной новой моды: многие английские барышни стали красить волосы в медный.

Вскоре Лиззи стала позировать также Россетти, который был видным мужчиной и очень любил женщин. Муза страдала, ведь она не хотела ни с кем делить своего мастера. Он жестоко ранил ее сердце. Картину «Найденная возлюбленная» Россетти начал писать в 1854 году с Лиззи, но затем познакомился с девушкой легкого поведения Эмми и поменял натурщицу. Для Элизабет такая двойная измена была крайне мучительной.

В этой работе художник обратил софит на интересную тему, которая ранее не поднималась в искусстве. Он трактует историю падшей женщины не так, как в Библии. Это не прощение грехов, а, напротив, обличение. Сюжет таков: деревенский парень отпустил возлюбленную работать в город, где она стала проституткой. Поиски девушки привели парня в один из переулков. Она пыталась скрыться, чтобы утаить факт своего падения, но обличение случилось.

На заднем плане, несмотря на всю реалистичность композиции, мы видим агнца в сети, словно пойманного в своем грехе. Такой символизм характерен для работ прерафаэлитов, особенно ранних.

Уильям Холман Хант тоже приглашал Лиззи к сотрудничеству. Она появляется на картине «Проснувшаяся стыдливость». Зрители не сразу поняли, откуда взялось это название: многие подумали, что на полотне изображены забавы брата с сестрой. На самом деле это богатый мужчина и его содержанка. Перед нами момент, в котором девушка осознала свою ошибку и мысленно просится на волю. О том, что она – женщина на содержании, говорят символы. На переднем плане мы видим брошенную перчатку. Так же обычно бывает с содержанками: возраст не красит, мужчина ее оставляет и берет новую. На заднем плане кошка бежит за птицей, что вырвалась из золотой клетки. Все это сочетается с позой мужчины, который словно говорит: «Дорогая моя, что за мысли появились в твоей голове? Расслабься, давай играть на пианино и веселиться». Каждый элемент картины словно рассказывает историю, и мы собираем ее воедино.

Почему тема полотна имела такой резонанс? Викторианская эпоха – это не только период прогресса в экономике и социальной сфере, но еще и время непростых нравов. «Пуританство» и «ханжество» – слова из лексикона Викторианской эпохи: люди жили по двойным стандартам. Женщина в Англии того времени не могла строить судьбу так, как велит сердце. Скажем, она не имела права путешествовать в одиночку – это было неприлично, ей обязательно нужно было передвигаться или с мужем, или, представьте себе, в вагоне для перевозки лошадей. Свободная девушка не могла читать книги, доступные мужчинам. Путь к книжной полке лежал через замужество. Также считалось, что многие вещи в быту напоминают фаллические символы, и от этого пытались отвлечь: например, на ножки рояля надевали специальные чехлы, чтобы они не вызвали никаких пошлых мыслей.

Муж никогда не видел жену обнаженной и, прежде чем лечь в постель, они надевали специальные рубашки, которые не снимались даже во время интимной близости. Свои фантазии супруг реализовывал в публичном доме, где нагота не запрещалась. Двуличие и лицемерие стало раздражать англичан. Художники-прерафаэлиты помогли вскрыть нарыв: взяли самые злободневные темы и выставили их напоказ.

Несмотря на общие взгляды на работу, все трое прерафаэлитов обладали очень разными нравами. Россетти был безумным ловеласом, а Уильям Холман Хант – интеллектуалом. Эмми, из-за которой Россетти разбил сердце Элизабет Сиддал, позировала Ханту для картины «Наемный пастух» (1851). Девушка не получила образования, и Хант отправил ее на курсы: выучить английский, светские манеры, отточить навыки общения и получить возможность освоить профессию – например, модистки. Хант мечтал превратить Эмми в настоящую леди. В тот период он задумал большую картину, которая была бы посвящена порокам и искуплению грехов. Он оставил Эмми на целый год, а сам уехал в Палестину: изучать культуру и писать пейзажи. Хант поставил перед Эмми условие: не позировать никому другому, особенно Россетти. Однако она нарушила договор: начала позировать Россетти и стала его любовницей.

Картина, которую Хант задумал перед Палестиной, называется «Козел отпущения» (1856). На раме написаны две цитаты из Ветхого Завета. Первая: «И понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню». Вторая: «И он взял на себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, он был поражаем, наказуем и уничижен Богом».

Козел отпущения – традиция времен Ветхого Завета. Люди приносили в храме жертву, а в это время отпускали в пустыню козла с красной лентой на рогах. Считалось, если верующие искренне раскаялись, то цвет ленточки на рогах животного станет белым. Несчастного козла сбрасывали с большой высоты, он погибал, а на нем – все грехи человеческие.

Когда родился Иисус, козел отпущения стал не нужен. Люди осознали, что животное не могло искупить все ошибки. Только Иисус может взять на себя наши грехи, если мы просим у него прощения от всего сердца. Для этого не надо придумывать ритуал, достаточно произнести слова раскаяния.

Следующей Хант написал «Наши английские берега» и этим открыл новую страницу в искусстве – пейзаж прерафаэлитов. Умение прерафаэлитов с любовью выписывать природу мы заметили еще благодаря «Офелии» Милле.

В картине Ханта природа является не фоном, а главным персонажем. Полотно очень символично. Оно написано в тот единственный период Викторианской эпохи, когда имела место политическая нестабильность. В воздухе висела угроза войны с Францией. Вот почему мастер пишет овец, стоящих на краю пропасти. Это символ баланса между странами, что может быть нарушен. На переднем плане – барашек, который запутался в кустах. Что это: аллегория запутанных взаимоотношений между Францией и Англией? Или это душа художника, который знает, что Эмми уже с Россетти?

Но вернемся к нашим баранам. Форд Мэдокс Браун – прерафаэлит одного поколения с Хантом, Милле и Россетти: спустя время к тройке основателей присоединилась группа единомышленников. В 1852 году он написал картину «Симпатичные барашки», которая сочетает в себе черты религиозной и светской живописи. Мы как будто смотрим на Марию с младенцем, но на самом деле перед нами дочка и жена самого художника. Картина опережала время: Браун предвосхитил практики нового искусства на десять-пятнадцать лет.

Личная жизнь в кругу прерафаэлитов была запутанна, а отношения между ними – сложными. Душевные раны помогли Лиззи Сиддал открыть в себе новые таланты. Муза начала писать небольшие работы и участвовать в групповых выставках, Рёскин стал ее меценатом. Тем более что отношения с любимым художником Милле накалялись.

После завершения «Офелии» меценат сделал Милле новый заказ и предложил в качестве модели свою супругу Эффи Грей. Рабочие отношения между моделью и художником вскоре стали личными. Дело в том, что Рёскин отказался от первой брачной ночи и супружеского долга в целом, и жена его чувствовала себя ущербной. Но тут в жизни появился Милле, которые читал ей стихи и готов был часами говорить обо всем на свете.

Эффи ушла к художнику, но муж отказывался разводиться. Тогда Милле надоумил возлюбленную подать в суд за невыполнение супружеского долга. Слушанье было публичным, после чего ответчик на долгие годы впал в депрессию. Эффи и Милле поженились и стали многодетными родителями, а Рёскин ушел в тень зализывать раны.

Выйдя из депрессии, он влюбился в десятилетнюю Розу Ла Туш, выждал семь лет и предложил ей руку и сердце. Ему было пятьдесят, ей – семнадцать. Родители девочки из суровой протестантской семьи решили вопрос кардинально – отправили дочь в монастырь, где она вскоре потеряла рассудок и ушла из жизни. Узнав о смерти любимой, Рёскин сошел с ума. Страсть открыла художественный талант и в нем: меценат взял в руки кисточки и нарисовал портрет несчастной Розы Ла Туш.

Единственный, кто выиграл от скандала между Милле, Эффи и Рёскиным – это Россетти. Обманутый меценат больше не мог поддерживать любимого художника и переключился на его коллегу. Россетти нашел мецената, а затем и новую натурщицу – Фанни Корнфорт. Она была из низших слоев общества, необразованная и настолько глупая, что шокировала всех друзей художника. С течением времени Фанни так сильно прибавила в весе, что Россетти стал называть ее «мой дорогой слон». Пышная рыжая дама на его картинах – это всегда Фанни. Следом за ней появилась Джейн и, вероятно, другие женщины, имена которых история не сохранила.

Любящая Лиззи Сиддал, которая восемь лет жила в ожидании руки и сердца, не выдержала измены с Фанни. Еще после болезни в период работы над «Офелией» она получила от врача рецепт на лауданум и пристрастилась к нему. Это опиумная настойка на спирту, которая сейчас запрещена, но в Викторианскую эпоху считалась лекарством и продавалась в аптеке. С помощью опиума Лиззи убегала от проблем и боли в другие миры. Ее надежда на счастье закончилась болью: муза забеременела, но ребенок родился мертвым. Новая пассия Россетти Джейн при этом рожала одного ребенка за другим. Психика Лиззи не выдержала. Россетти как-то оставил ее ночью в одиночестве, а вернувшись, нашел бездыханное тело с настойкой в руках.

Записку, оставленную Лиззи, сожгли, чтобы исключить версию самоубийства и избежать проблем с захоронением. Стали считать, что гибель вызвала передозировка.

Россетти отреагировал на смерть натурщицы картиной «Блаженная Беатриче». Все прерафаэлиты были фанатами Данте, но особенно Россетти. Есть версия, что он писал Беатриче, когда мертвая Лиззи лежала рядом. На заднем плане картины изображены солнечные часы, показывающие безжалостное движении времени. Цветок мака, который принесла в клюве красная птица – символ опиума. Рядом с Беатриче есть ангел и неизвестный герой – это Данте или сам Россетти.

Лиззи Сиддал похоронили на одном из лондонских кладбищ и до сих пор британцы возлагают цветы на ее могилу. Обладающий стихотворным талантом Россетти положил свой рукописный сборник в гроб. Спустя два года он пожалел об этом: стихи были хорошие, а экземпляр – единственный. Автор не растерялся: получил разрешение на официальную эксгумацию, открыл гроб, достал свою книжечку и для образности придумал легенду, будто и после смерти рыжие волосы Лиззи продолжали расти и опутали ее тело с головы до ног.

Этот эпизод описал в своих «Кладбищенских историях» Борис Акунин:

«Глубокой ночью при свете костра и масляных ламп разрыли землю, открыли крышку гроба. Очевидцы говорят, что Элизабет за семь лет не истлела и лежала, все еще похожая на Офелию. Рука в перчатке осторожно отвела в сторону знаменитые золотистые пряди, взяла листки, лежавшие близ мертвого лица, и покойницу упрятали обратно».