Подаренная Луной

– Я когда нервничаю, у меня либо ступор, либо вот как сейчас, всё, что в голову лезет, всё вслух… – пробормотала в оправдании, вернув расстояние между нами на прежний уровень.

Один его шаг – как моих два, к слову.

– Это я заметил, – кивнул тот серьёзно, снова наступая.

И таким маленьким его кабинет показался…

Куда вот мне тут деваться?

Тем более, что в скорости Белову я уступала и весьма сильно. Догнал около окна. Сперва догнал. Потом навис несокрушимой скалой, буквально заточив меня в клетку из своего тела и рук.

– А я предлагал по-хорошему, – шепнул он, склоняясь ниже, неотрывно глядя в мои глаза. – Почему ты такая упрямая, а, мышка? Такая непокорная. Напоминаешь быструю реку с порогами. Невозможно подчинить, не покорившись самому, – его рука скользнула мне в волосы, сжимая те на затылке и оттягивая, вынуждая запрокинуть голову. – Даю тебе последний шанс, мой маленький хаос… – продолжил, опаляя своим дыханием мои губы. – У тебя три секунды на то, чтобы передумать и подчиниться самой. Иначе это сделаю я.

И снова этот его шёпот, пробирающий до глубины души, творил со мной что-то невообразимое. Манил, искушал, лишал здравомыслия. Безумно хотелось поддаться. Абсолютно во всём. Неважно вообще, о чём он. Невозможно не проиграть. Пусть неправильно. Пусть нельзя. Пусть я не согласна.

– Я не мышка. Я Эри… – выдохнула с огромным усилием.

Да и не договорила.

– Неверный ответ.

Не поцелуй. Настоящее цунами. Настолько алчно и жадно он вытягивал из меня казалось саму жизнь. Никакой возможности сопротивляться не осталось. Вот так разом. Я и не сопротивлялась. Отдавала всё, до последней капли, даже если суждено умереть. Обрушившаяся лавина сокрушила, подчинила, закрутила, вывернула наизнанку. Разрушила. И возродила на свет другую меня. Такую же неумолимо жаждущую, требующую. Словно я и не я вовсе. Никак иначе не объяснишь, почему я столь рьяно вцепилась в широкие мужские плечи, позабыв о том, что мне нужен воздух. Он стал моим воздухом. Им я дышала. Дышала так, как никогда прежде. Чувствуя себя по-настоящему живой и цельной, как бы безумно то ни звучало. И…

– Кхм… – раздалось деликатным покашливанием откуда-то сбоку.

Владимир замер, но и не подумал отодвинуться от меня. Только волосы отпустил. Шумно выдохнул. Полуобернулся в сторону двери.

– Что? – поинтересовался хриплым голосом, полным недовольства.

Гадать не надо, кому адресовался вопрос. Высокий широкоплечий мужчина в костюме, что называется с иголочки, стоял на пороге, с лёгким прищуром пристально рассматривая то меня, то Белова. Черты лица у обоих были очень схожими, как и нереально зелёный цвет глаз. Определённо, родственники.

– Да так, делать мне нечего, вот и прогуливаюсь по нижним этажам, – отозвался тот, чьего имени я пока не знала, сделал паузу, одарив нас обоих снисходительной усмешкой, а затем добавил суровым безоговорочным тоном: – В мой кабинет. Две минуты.

Ни на одного из нас больше не смотрел. Развернулся и ушёл. А дверь, к слову, оставил открытой.

Как он её изначально открыл, вовсе оставалось непонятным.

– У него есть запасные ключи. На всякий случай, – пояснил Владимир на мой невысказанный вопрос, чуть поморщился и принялся массировать пальцами виски. – М-да, нехорошо получилось, – добавил уже куда мрачней. – Подожди здесь. Я скоро вернусь.

И всё. Больше ничего не сказал. Просто развернулся и направился следом за ушедшим. Правда, в отличие от того, дверь за собой прикрыл.

Я же уставилась на неё в полнейшей растерянности. В голове всё смешалось. Мало того, что это был мой первый поцелуй, и ни с кем-нибудь, а с тем, к кому близко подходить вообще не стоило, так ещё и в самом неподобающем месте, виде, и… позорище-то какое.

Кажется, уволиться по собственному желанию в самые кратчайшие сроки мне всё же придётся!

Впрочем, в этой луже дёгтя ложка мёда всё же нашлась. Я же, наконец, осталась сама себе предоставлена. И пусть руки дрожали, будто у меня температура под сорок, а саму лихорадило, всё равно постаралась не поддаваться охватывающей сознание истерике, быстренько избавилась от мужской рубашки, торопливо напялив на себя платье, пока ещё кто-нибудь не пришёл. Разбросанные повсюду вещи сложила в освободившуюся коробку. Её с собой прихватила.

Потом я буду корить и ругать себя за то, что я такая бестолковая и всё испортила. Сперва поскорее уберусь отсюда.

Глава 4

Владимир

– Вот же несдержанный дурак.

Облокотившись спиной на закрытую дверь, я пытался утихомирить дыхание, старательно не обращая внимания на витающее в воздухе напряжение и возбуждение.

И это всего лишь с поцелуя. Который умудрился себе позволить по непонятной для себя причине.

Что на меня нашло?

Но смотрел на её губы и понимал, что если сейчас же к ним не прикоснусь – сдохну. И сам не заметил, как оказался с ней рядом. Кажется, я нёс какую-то ахинею перед тем, как прикоснуться к чужим губам. Столь манящим, словно прохлада ветра в знойный полдень или нечаянная гроза. Молнией прострелило в ту же секунду, а мир вокруг мириадами разноцветных искр взорвался. Все мысли из головы пропали, исчезли чужие голоса. Только один остался. Но он воспринимался до того естественно, что я почти не обращал внимания на него. Вечная треклятая головная боль – и та отступила на эти мгновения. И не было сейчас ничего желанней, чем вернуться и продолжить начатое. Впервые в жизни забыться. Пусть ненадолго. Пусть потом всё вернётся на круги своя, уже возвращается, на самом деле. Пусть. Лишь бы ещё разочек ощутить себя обычным. И вновь почувствовать сладость чужих губ.

И одарить всех ближайших окружающих вертевшимися в разуме картинками с участием Эриды.

М-да…

Тут я лоханулся.

Так обрадовался тишине в мозгах и не подумал, что может у меня и не осталось в разуме ничего лишнего, но дар-то не исчез.

Что ж, не зря отец вмешался. Явно доложили пострадавшие.

Отличился, так отличился.

– Идиот, – вынес самому себе вердикт, прислушиваясь к возне в своём кабинете.

Судя по звукам, девчонка всё же решила сменить мою рубашку на то злополучное платье. Надо было порвать и его. Впрочем, это её не спасёт. Мой запах достаточно сильно въелся в нежную кожу, давая понять другим волкам, что я в ней заинтересован. Переходить мне дорогу мало кто решится, всё-таки я пока не готов делить мышку с другими.

По сути, я мог бы и Эриде приказать, подчинить, она бы и не поняла ничего, но… нет. Отчего-то не хотелось влиять на её чувства таким бесчестным способом. К тому же это опасно для её разума. Единственное, что позволил – направить её мысли в спокойное русло во время переодевания, чтобы она не впала в истерику. Утихомиривать психованную девицу в мои планы не входило. Нет, мне навредить она бы не смогла при всём своём желании, а вот себе – вполне. Лечи потом болезную. А так всё тихо-мирно прошло.

Возможно, знай я изначально, кто она и для чего здесь оказалась, относился бы к ней иначе, но на нашу общую беду познакомились мы раньше, чем отец всё объяснил. К тому моменту в памяти клеймом отпечатался эпизод эпичного переодевания на подземной стоянке рядом с капотом моего внедорожника. Теперь ещё и этот поцелуй несчастный…

Сам себя наказал им. Стоял теперь, как последний дебил, и уговаривал себя не возвращаться. Чужие мысленные стенания и укоры тоже мало способствовали адекватному поведению. Поэтому и закрыл дверь на магнитный замок, в дополнение к основному. Чтобы уж точно не сбежала, пока я нахожусь у отца в кабинете.

– Ну и? Что случилось настолько серьёзного, что ты решил спуститься на нижние этажи самолично, а не просто позвонил? – поинтересовался я сходу, как только переступил порог кабинета отца.

Сидящий за широким столом брюнет, по виду едва ли старше меня самого, с которым мы были похожи, почти как близнецы, на мои слова никак не отреагировал, продолжая демонстративно изучать документы. Делал он это нарочно. Чтобы я не смог считать его мысли раньше времени. Ещё в моём детстве научился отгораживаться от моего дара подобным образом. Сам он владел телекинезом. А на мой вопрос отвечать не спешил. С ленивой снисходительностью отложил документы, смерил меня тяжёлым долгим взглядом, откинулся на спинку кресла и завёл руки за голову, устроившись удобнее.

– Когда я сказал тебе, чтобы ни один из наших не прикасался к девчонке, умолчание конкретно о твоей персоне не подразумевало тот факт, что в этом случае ею можешь пользоваться ты сам.

– Зато теперь к ней точно никто не прикоснётся, как ты и сказал, – пожал я плечами, усаживаясь в гостевое кресло.

– С каких пор ты пользуешься самыми лёгкими и доступными вариантами? – вопросительно выгнул бровь родитель.

Исходящее от него недовольство опутало мой разум плотной пеленой, отчего отступившая на время поцелуя головная боль дала о себе знать с новой силой.

– А что ты мне предлагаешь? Носиться с ней на манер дуэньи? – поморщился я, потирая виски.