Принц из сети

Не сказать, что когда-нибудь была особым ценителем этого напитка. Но привычки – наше второе я. Если все детство перед сном нянечка рассказывала тебе сказки под чашку горячего какао, то и в двадцать один, будучи уже совсем взрослой девочкой, без привычного ритуала никак не уснуть.

Когда в обнимку с пачкой молока вылезала из холодильника, а в темном дверном проеме появилась фигура отца, я едва не заорала от неожиданности.

– Не спится? – спросила, когда он молча потянулся к верхней полке за растворимым какао. Похоже, на этот «наркотик» Нина Васильевна подсадила не одну меня.

– Есть немного, – устало улыбнулся отец. – И мне налей, пожалуйста, чашечку.

Только теперь я заметила, что он до сих пор в рубашке и брюках, а значит, даже не ложился.

– Пап, у тебя все в порядке?

На мой вопрос отец лишь тяжело выдохнул и отвел потухшие глаза. Так много хотелось спросить у него и рассказать. Ведь уже совсем скоро я улечу на учебу в Лондон, где мне будет очень не хватать моих близких. Но в такие моменты к нему лучше не лезть в душу, это я хорошо знала. Поэтому занялась делом. Залила растворимый порошок горячим молоком, тщательно перемешала и отдала родителю его чашку с напитком.

Отец молча принял ее в свои широкие ладони, наслаждаясь приятным теплом стеклянных стенок и легким шоколадным ароматом, мгновенно наполнившим кухню. Уголки его губ дрогнули с намеком на улыбку и даже этому я была рада.

– Спасибо, – ответил он, удаляясь по направлению к выходу, но в дверях неожиданно замер и оглянулся. – Что бы ни случилось, помни, я очень горжусь тобой, Сашка, – внезапно изрек отец с абсолютно серьезным лицом и растворился в темном коридоре.

От его слов на глазах проступили слезы, а по спине побежали мурашки.

«Вроде еще не улетаю, а он уже прощается?»

Когда я была маленькой, мы были очень близки. Я буквально не слезала с его рук, стоило отцу появиться дома. И это его «Сашка»… Как же давно меня так никто не называл: просто, искренне и любя.

– Я тоже горжусь тобой, пап, – прошептала, всматриваясь в темноту коридора, за которым скрывался его рабочий кабинет, – и буду очень скучать. Уже скучаю.

В аэропорт я должна была успеть к пяти вечера, собранные чемоданы у двери не давали забыть об этом. Последние полдня, которые я могла провести дома с родными, проспать не хотелось, и я поставила будильник на смартфоне. Но проснулась задолго до его сигнала. Меня разбудили голоса и странный шум из кабинета отца.

Дело в том, что моя комната на втором этаже находилась ближе всего к лестнице. Наверное, поэтому я и была единственной, кто решил спуститься и посмотреть, что же там происходит. Хотя, маму с ее снотворным, продлевающим сон и красоту, как она любила говорить, в столь ранний час и пушечными выстрелами не разбудишь.

– Это ты во всем виноват, ублюдок! – отец старался говорить тише, но то, как кто-то после его слов полетел вместе с мебелью на пол, слышно было и с лестницы. – Эти игры с самого начала были не по мне.

– Подпиши бумаги и все закончится, – зло прошипел в ответ Илья Ильич, этот мерзкий, вечно заискивающий голос я бы точно ни с кем не спутала. – На меня у них ничего нет, а тебе стоит подумать, кто позаботится о твоей дочурке и женушке после конфискации имущества, пока ты будешь гнить в тюрьме. Кто пожалеет и приласкает твоих красавиц?

– Решил все свалить на меня?! Думаешь, ты так чист, а твоя схема безупречна? Нет, я тоже успел кое-что на тебя собрать. И стоит потянуть за ниточку…

На время в кабинете стало удивительно тихо, а затем раздался звук приближающихся шагов, и кто-то поплотнее захлопнул дверь изнутри. Я поспешила вернуться в комнату, пока меня не заметили. В том, что у отца большие проблемы, к которым Илья Ильич имеет прямое отношение, не было никаких сомнений.

Произошедшее дальше, напоминало настоящий кошмар. Какое-то время спустя я как раз вышла из душа, обернутая полотенцем. Из гостиной доносились тяжелые шаги, посторонние голоса и возмущенные крики мамы. Все, что я успела, накинуть сверху халат, и как была, с мокрой головой и в полотенце, выбежала к ней. Там уже стоял дядя Федя, отцовский водитель. За мной следом спустилась растерянная Мила с разбуженным Ванюшкой на руках, и тетя Клава, домработница.

Оказалось, в наш дом ворвались вооруженные люди из спецслужб. Они требовали немедленно сопроводить их в кабинет отца и предъявить какие-то документы. Но дверь была заперта, запасной ключ так и не нашелся, а отец не отзывался. Тогда, долго не думая, мужчины в черном принялись ее выбивать, словно мы какие-то террористы, а промедление грозит национальной безопасности.

Все домочадцы в гостиной застыли от ужаса, ничего не понимая и беспомощно наблюдая за происходящим. Только мама, не теряя самообладания, пыталась дозвониться до нашего семейного юриста, но тот не отвечал.

Дверь оказалась надежной и никак не поддавалась. В воздухе так и повисло напряжение. От каждого удара внутри что-то болезненно сжималось, а Ванюшка принялся еще больше плакать. Тогда я перехватила его из рук Милы, прижав к своей груди. Малыш уткнулся носом в мое плечо, схватился цепкими ручонками за влажные пряди волос и на удивление притих. А я все гладила его по спинке, не зная, как побороть собственный страх.

Когда дверное полотно все-таки не выдержало натиска и с грохотом рухнуло, нам всем открылась жуткая картина. В кабинете среди перевернутой мебели и вороха разбросанных бумаг лежало обездвиженное тело отца. Мама первой забежала внутрь и завизжала от увиденного. Его голова была прострелена, а одна из стен кабинета окрашена брызгами крови.

Я вошла следом и это было похоже на страшный сон.

– Папа… – прошептали онемевшие губы, а я все не верила тому, что вижу.

«Выходит, не зря ты со мной прощался…»

Ноги подкосились, но мне пришлось собрать всю волю в кулак, иначе так и грохнулась бы прямо с Ванюшкой на руках. А вот мамино самообладание на этом и закончилось. Нет, она больше не кричала и даже не плакала. Только, выйдя из кабинета, стала бледной, как полотно, подошла к стене в поисках опоры и медленно сползла по ней на пол. Затем обхватила колени руками и застыла с остекленевшим взглядом, уйдя глубоко в себя.

Не взирая на наше горе, люди из спецслужб упорно продолжали переворачивать все вверх дном, что-то выискивая.

– Господь наш всемогущий… Что творится-то?! – запричитала Мила, тут же зажав руками рот.

– Соболезную. Крепитесь, – посочувствовал дядя Федя, который работал у отца совсем недавно, но зарекомендовал себя, как порядочный человек. – Если понадоблюсь, я на улице, – предупредил он, выходя.

Мила унесла Ванюшку наверх, пояснив, что сейчас я больше нужна маме, чем брату. Но чем ей помочь в таком состоянии, даже не представляла. Я и сама едва держалась, находясь в шоке. Бабушки и дедушки умерли, когда я была еще совсем маленькой. Честно говоря, даже не знала, как себя вести в подобной ситуации и что делать?

Тогда я просто присела рядом и обняла маму.

«Это горе мы разделим на двоих и ей не будет так тяжело», – решила я.

Мама не двигалась, словно окаменела, но в какой-то момент ее прорвало.

– Как он мог с нами так поступить? За что? – прошептала она, всхлипнув, прежде чем по ее щекам побежали слезы.

В том, что это самоубийство, никто не сомневался. Именно поэтому я очень хотела пообщаться со следователем и передать содержание услышанного мною утреннего разговора.

– Надо бы кому-то позвонить, сообщить о случившемся, – посоветовала, появившаяся рядом Клава. – Тому, кто сможет помочь.

– Юристу, Герману Анатольевичу, уже звонили. Он самый близкий друг семьи, но не отвечает. А из родственников у нас никого и нет, – с прискорбием признала я.

– Вот и остались вы совсем одни на белом свете, девоньки, с Ванюшкой на руках, без поддержки и опоры, – так не вовремя в сердцах ляпнула тетя Клава и мама, уже не сдерживая себя, разрыдалась на моем плече.

Глава 5. Рука помощи

Перерыв весь дом и найдя то, что искали, люди из спецслужб стали постепенно покидать наше жилище. Но на их месте тут же появились другие, те, которые фотографировали место предполагаемого самоубийства и с особой дотошностью снимали у всех домочадцев отпечатки пальцев.

Следователь пришел чуть позднее и не один, а с Ильей Ильичом. Они общались так, словно сто лет знали друг друга.

– Анна Дмитриевна, примите мои соболезнования. Прилетел, как только узнал, – слизняк с порога взял в оборот мою маму, которой в ее расклеенном состоянии было уже все равно на чьем плече рыдать. – Познакомьтесь, это следователь по делу и по совместительству мой хороший друг, Запруднов Денис Петрович, – представили нам невысокого усатого мужчину в безликом сером плаще и с такой же ничем не примечательной физиономией. – Обещаю, что к этому делу он подойдет с особой тщательностью и все виновные, если таковые имеются, получат по заслугам.

«Еще как имеются!» – внутри меня все закипело от подобной наглости. Мало того, что как ни в чем не бывало приперся на место преступления, так еще и друга своего приволок, мерзкий гад!

Больше всего хотелось накинуться на него с кулаками, исцарапать лживую морду, а еще высказать все, что я думаю о его липовом сочувствии. Я-то знала, что не так давно он и сам находился с отцом в этом кабинете, и, насколько я понимаю, умирать мой папа совсем не планировал.

Только в этот момент к нам с мамой подошел глава тех самых людей из спецслужб, предлагая присесть за стол в гостиной для какого-то важного разговора. Илья Ильич уверенно навязался в качестве группы поддержки, расположившись рядом с мамой, за что она наградила его благодарным взглядом своих заплаканных глаз.

Суровый тип с непроницаемой маской на лице, блокирующей любые эмоции, сообщил нам новость, которую мы точно не ожидали услышать:

– Ваш супруг, Апраксин Владимир Иванович, проходит по делу в хищениях крупных размеров.

– Но это невозможно! – ожила мама, услышав обвинение, – Володя бы никогда…