Маки Прованса. Историческая феерия

Когда речь зашла о таком простом способе избежать позора, Антуан оживился и довольно быстро поделил требуемую сумму на четыре. После этого он обернулся к юношам, которых вообще замечал только по необходимости.

– Дорогой Эжен! Насколько я понял, Вы являетесь почитателем таланта мадемуазель Жанны.

– О да! Три года назад я имел честь слышать её в замке моих родителей. Поверьте, она поёт просто чудесно.

Антуан занял позицию, откуда ему было всех хорошо видно, и обратился ко всем своим спутникам.

– Друзья! Рыцарю нужно не только бряцать оружием, но и понимать толк в изящных искусствах! У меня нет оснований не верить юному Эжену. Думаю, мы все считаем, что талант этой достойной дамы заслуживает вполне осязаемого поощрения!

– Вы забыли уточнить, какой именно из моих талантов, мсье Антуан! – Жанна угрожающе потянула руку к лютне, хулигански улыбаясь.

– Любой талант заслуживает поощрения! – быстро нашёлся Антуан. – Итак, господа, что же мы… м-м-м… подарим мадемуазель Жанне?

– Если каждый из нас вложит по четверти требуемой суммы, всё будет вполне справедливо, – поспешил завершить торг Рене. Возражать ему никто не стал.

– Эжен, куда ты подевал мой запасной кошелёк? Достань-ка его, он нам понадобится.

Эжен проворно соскочил с лошади и достал небольшой кожаный мешочек. Рене тем временем успел отсчитать монеты, составляющие его долю. Получив от юноши кошелёк, он бросил туда несколько звенящих золотых, подавая пример. Юноши расстались с деньгами легко. И только Антуан слегка поморщился и напыщенно произнёс:

– Мадемуазель Жанна! Я имею честь от лица всей нашей компании вручить вам этот скромный дар. В знак нашего преклонения перед вашим несомненным талантом и…

Жанна не дала ему договорить.

– Я думаю, вы бы предпочли умолчать, перед чем ещё вы преклоняетесь, поэтому я избавлю вас от долгих объяснений. Они не нужны ни мне, ни вам. Говорят, лицемерие – тяжкий грех, но вы четверо меня очень выручили. Полагаю, у нас одна и та же цель путешествия с той лишь разницей, что вы едете на турнир в Арле, опасаясь святейшей инквизиции, а я намереваюсь там спеть. В благодарность за вашу щедрость я могла бы сочинить балладу о четырёх бескорыстных и доблестных рыцарях.

– Право же, не стоит. Это лишнее, – сквозь зубы процедил Антуан.

– Так вы едете на папский бескровный турнир? Святая Дева, хоть один человек там не заставит меня зевать! – Эжен не скрывал восторга. – Позволите ли вы сопровождать вас?

– Эжен!!! – Антуан весь побагровел и даже прикусил ус от ярости. Он не успел ещё придумать причину для вежливого отказа, как Жанна сказала своим обычным насмешливым тоном:

– Отчего же нет, мой юный друг? Вы так высоко оценили мой талант, а я даже ничего не спела. Буду благодарна, если вы доставите меня до ближайшего селения. Я приглашена на свадьбу к кузнецу, надо же как-то добывать себе хлеб: не все мои почитатели щедры в той же мере, что и вы.

– Конечно, мы окажем мадемуазель Жанне эту маленькую услугу! – сказал толстяк, подмигнув Эжену.

Антуану ничего не оставалось, как проглотить это.

– Тогда в путь! – воскликнул он. – Не будем терять времени. – Антуан жестом приказал немому оруженосцу подать ему плащ, который слетел на землю во время схватки. Все успели заметить, что он рванул ткань на себя слишком уж резко: юноша едва не упал.

Антуан изо всех сил пришпорил лошадь. Та взвилась на дыбы и тревожно заржала перед тем, как унести своего разъярённого хозяина далеко вперёд. Оруженосец последовал за господином.

– Дама поедет со мной, – сказал Рене. Эжен заметно расстроился. Он-то надеялся рассказать своей невесте о том, что однажды ему даже довелось подвезти Песенницу, и рассчитывал на бурную сцену ревности с последующим приятным примирением. Поначалу он вяло плёлся на своей изящной испанской кобылке за мощным чёрным жеребцом Рене непонятной породы. Но юности не свойственно долгое уныние, и мысль, внезапно пришедшая ему в голову, озарила улыбкой его безусое лицо. Он поравнялся с Рене и, к своему неудовольствию, заметил, что Жанна беседует со старым ворчуном так, словно они давно знакомы. Он картинно кашлянул, чтобы привлечь их внимание, прервав оживлённую беседу вполголоса.

– Извините мою дерзость, – начал он, – однако я осмелился предполагать, что благородная мадемуазель Жанна всегда держит свои обещания. Вот уже четыре года я не слышал её божественного пения. Думаю, с тех пор вы написали и исполнили немало достойных вещей, которые мне не знакомы. Прошу вас, спойте одну из них, и я буду совершенно счастлив.

Жанна выслушала его снисходительно, но без тени заносчивости, как человек, который привык пропускать похвалы мимо ушей – как, впрочем, и ругань.

– Мой юный друг, вы оказали мне большую услугу. Благодаря вам, я отведаю свежего хлеба с молоком на целых полдня раньше. Для бедного артиста это весьма существенно, ибо хлеб достаётся ему не каждый день. Поэтому я спою для вас.

– Вот и отлично! – прокряхтел Рене, отирая пот со лба, – здесь недалеко есть колодец. Я всё равно хотел там остановиться. Это адово солнце скоро выжмет из меня весь пот до капли.

Рене продолжал ворчать весь оставшийся путь до колодца, пока не завидел его вдали и не возблагодарил всех святых вместе взятых.

При всей своей тучности он ловко спрыгнул с коня и направился прямо к пастушьему водопою. Жанна и Эжен, наконец, открыто рассмеялись.

Девушка заметила, что Рене отошёл достаточно далеко и плескался с таким увлечением, что напоминал боевого слона, принимающего полуденную ванну. Ещё раз улыбнувшись, она обратилась к Эжену:

– Мой юный друг, я вам кое-чем обязана. Вы столь лестно отозвались о моих способностях, что мсье Антуан даже расстался с содержимым своего кошелька. Подозреваю, это бывает с ним нечасто.

– О да, мадемуазель! Если бы он не боялся осуждения, он бы посадил моего немого товарища на хлеб и воду.

– Охотно верю. Однако мне бы не хотелось обсуждать этого неприятного господина. Вы помогли мне поумерить его пыл, поэтому я готова спеть для вас любую песню.

Эжен заметно сконфузился. Попросить Жанну спеть то, что он слышал четыре года назад в отцовском замке, означало признать себя мальчишкой. Новых песен он почти не знал.

– Я вижу, моя просьба поставила вас в тупик. Кстати, мсье Эжен, как поживают ваши достопочтенные родители? Ваша матушка всё-таки окончила ту грандиозную вышивку, которую пообещала принести в дар церкви?

– Благодарю вас, они здоровы. А ту вышивку показывают даже коронованным особам.

– У вашей матушки ангельское терпение, мсье Эжен. Кстати, кажется, я знаю, чем вас порадовать. Вы носите помолвочное кольцо. Значит, где-то существует счастливица, у которой осталось второе.

– Вы очень наблюдательны.

Эжен отвернулся и сделал вид, что рассматривает птиц, пролетающих у него за спиной. Не хватало ещё, чтобы Песенница видела, как он краснеет.

– Выучилась этому у цыганок. Знаю две-три их песни, и этого хватает, чтобы меня приглашали в табор. Знаю, как гадают женатым и как очаровывают тех, кто мечтает покорить какую-нибудь красавицу. Но они, пожалуй, наведут на меня порчу, если я раскрою все их тайны. Ваши птицы уже пролетели?