Дорогая эрцеллет, успокойся!

– Жалеешь, что с Валери в разрыве? – спросил Алекс, переводя взгляд с лица Элайна.

– Принц, мы все эти годы поддерживали связь. Просто не проводили время вместе.

– О, не дураки, да. А твой отец… то есть, я хотел сказать, Рональд, он знает о твоих проблемах?

– Нет.

– Почему ты не обратишься к нему? Он, так сказать, "работал" пророком кое-где и долго служил Церкви. Мы даже не знаем, сколько священных текстов сохранены благодаря его стараниям. И сколько из них первоначально написаны его рукой.

Элайн кивал, но явно не собирался прислушиваться.

– Санктуарий, – заговорил крылатый после паузы, – я не понимаю, почему наша вера такова. Почему она так тяготит, а удовольствие становится таким призрачным. Именно потому я никогда не заговорю с ним ни о чём религиозном.

– Потому что внезапно понял, что догматы веры не под тебя написаны? Верь так, как можешь. Иметь веру – больше половины дела.

– Верю, дело не в этом, – судя по голосу, Элайн начал раздражаться. – Нормально могу выполнять и действительно выполняю все предписания Церкви. Но лучше от этого мне не становится. Каждый день думаю – сегодня или месяц спустя всё получится: смирюсь, пойму, обрету покой.

– Ты что, к святости стремишься?

– Нет, но… Теперь уже нет.

– К чему тогда?

– К абсолютному бесстрашию. Знаю, крылатые не испытывают страха в общем смысле слова. Но я испытываю. Перед теми, кого чувствую.

Элайн больше ничего не сказал. Он отвёл взгляд. Брусчатка должна была покрыться цветами от одного факта, что такой великолепный парень смотрит в её сторону. Настолько великолепный, что мужественно признался в своей ненормальности – в страхе.

Крылатые ничего не боятся. Вид у них такой. Чувствуют опасность – так они говорят о своей слабоватой реакции, заменяющей страх. Элайн и вовсе считался парнем, так и не узнавшим, что такое, когда начинают сдавать нервы. Он прошёл войну с перевёртышами, поднявшись от рядового мечника до генерала дневных летящих, и служит в иррегулярной армии до сих пор. Но именно такие, бывает, не слишком верящие в то, что нельзя измерить, оказываются внезапно сильно впечатлены проявлениями потусторонних сил. По опыту своей долгой жизни Алекс помнил, что эти проявления обычно ломают что-то внутри всех подобных Элайну. В целом это не плохо, но генерал иррегуляров и единственный наследник Мэйна не должен потерять ни одной частички себя. Иначе может не хватить запала на то, чтобы шагать рядом со своей судьбой и, чёрт возьми, тащить её за собой, когда она устанет и начнёт ныть про конец.

– Перед Сидморской-то дрянью страх? – переспросил Санктуарий. – Но это же хорошо. Страх служит сохранению жизни одного или многих. Если та дрянь заставляет себя бояться, значит, действительно опасна, и с ней следует бороться. Да и двойняшки говорили, что на месте скопления той дряни случаются несчастья. Значит, точно надо что-то делать.

– Мои молитвы не помогают.

– Может, не молитвами?..

– Ничто не помогает.

– Хм… – Алекс поднял руку и коснулся подбородка. Бороду веками сбривал начисто, а привычка оглаживать, не смотря ни на что, осталась.

– Молитвы Валери всё ещё чудодейственны, но я понятия не имею, как объяснить ему, что от него требуется, – сказал Элайн.

– Сложно, но можно. Ну, почти наверняка. Сумели же Рэйновы ребятишки объяснить мне всё, – рука Алекса снова потянулась к отсутствующей бороде. – "Бороды – нет!" – мысленно напомнил он себе. – Кстати, в храме ты их чувствуешь?

– Нет, никогда.

Воздух столицы наконец стал обычным. Город засиял, засияли луны, тьма сгустилась в закоулках.

Алекс остановил Элайна и повернул к себе.

– Вот скажи! – грозно нахмурившись для привлечения всего внимания герцога, сказал Алекс: – Женщины или борода? И то, и другое – хорошо. Вместе они не сосуществуют никак. Так что выбрать?

– Женщин. О бороде можно забыть, а вот о женщинах – не забудешь, хоть двадцать лет постом и молитвой бесов гони.

– Ерунда. О женщинах забыть можно, а вот бороду каждый день брить надо.

– Не может быть! – несказанно удивился Элайн.

– Да, вот что значит родиться человеком.

– А к чему ты это? Связь должна быть, но ни на какую мысль не наталкивает.

– Да я просто так спросил. Была у меня борода… когда-то.

Элайн продолжил идти. Алекс в четыре шага догнал его и услышал:

– Такой мужлан, как ты, не сможет без женщин.

– Когда-то мог.

– Когда к святости стремился?

– Нет. Когда не было их.

– Это что за времена такие?

– В моей пещере. До пробуждения.

– Ты издеваешься? У меня действительно серьёзная проблема, между прочим.

– И что, ты отказываешь себе в дамочках уже много времени?

– Да.

– Паршиво тебе, наверное. Этак можно заболеть.

– Серьёзно?

– Ну да, Валери не просто так решил, что не может иметь детей. Длительное воздержание ведёт к бесплодию. Это одна сторона. Есть ещё кое-что… Не смотри ты на Валери, женщина не помеха постижению Единого. Честно. Фокус только в том, чтобы эта женщина жила в твоём доме. Вот, собственно, и весь секрет.

– Бредишь.

– Нет. Всё остальное – просто, как механика. Твоя женщина сама знает, что хорошо, а что плохо для неё, и, вне зависимости от твоего взгляда на вещи, всё равно обустроит себя и своё положение. Можешь сочетаться тайным браком, если уверен, что не вытерпишь её дольше трёх лет. Главное взять именно ту, какую больше всех хочешь.

– А если хочу Красивейшую?

Алекс фыркнул.

– Ладно, я понял, – сказал Элайн, и на его лице впервые появилось подобие улыбки. Но и она быстро угасла. – Только не ясно, что делать с той жутью и… с чего ты вообще заинтересовался всем этим?