Лысая. Твоя жизнь изменилась, но она продолжается

Лысая. Твоя жизнь изменилась, но она продолжается
Анастасия Шантамани

Алопеция – этот диагноз слышали более 146 миллионов людей по всему миру, но открыто говорить о ней не принято. Женщины носят парик, дети вырастают в страхе, что они не похожи на остальных. Но как жить дальше, когда твоя внешность меняется резко и неожиданно, когда ты еще ничего и никогда не слышал об этой болезни. Что предпринять, когда однажды утром ты оставишь на подушке больше половины волос.

Лысая

Твоя жизнь изменилась, но она продолжается

Анастасия Шантамани

Посвящается всем тем людям,

чья внешность волею судьбы изменилась.

© Анастасия Шантамани, 2016

ISBN 978-5-4474-5313-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Машина ехала вверх по блестящей от влаги дороге. Я, вздохнув, смотрела в окно, по которому стекали капли дождя.

– С тобой столько всего случилось, – сказала В. – Не хочешь ли ты поделиться с людьми? Напиши книгу. Я же тебе подсказываю.

– Я думала над этим, – призналась я. – Столько всего произошло, но что в этом интересного?

– Поделись с людьми. Ведь столько женщин в мире страдают от такой же проблемы. А сколько еще таких будет? Расскажи им, как с этим жить, чтобы они не отчаивались.

И я задумалась. Да, действительно, много всего накипело. Не все успели столько пережить к 26 годам. Да и не все, слава Богу, слышали такой диагноз, как тот, что услышала я. Нет, от этого вообще не умирают. Но и вылечивают редко.

Мне бы сейчас хотелось, чтобы с неба мне на лицо упали ледяные капли дождя, но, выйдя из машины В., я шагала к метро в своих тяжелых ботинках цвета фуксии и думала о ее предложении. Снова что-то писать. Она права: со мной столько всего произошло…

Как все начиналось

Воспоминания не заставили себя долго ждать…

Когда я училась в младших классах, я не считала себя красивой. Я вечно была собой не довольна. То одно не ладилось, то другое, то мальчики внимания не обращают, а если и обращают, то не те. Словом, все было плохо. Одежда… Лучше не говорить, как жутко я одевалась. Знала, что это еще больше уродует меня, но ничего лучшего позволить себе я не могла. Финансы – вот в чем была вся загвоздка. Но, слава Богу, продолжалось это не так уж и долго – всего-то 8 лет.

Счастливой я стала в 15. Я окончила школу, все 9 классов, и смогла уйти оттуда со слезами счастья на глазах. Образование, конечно, я продолжила получать – пошла в училище, а параллельно училась в вечерней школе. Там было хорошо, но из всех моих друзей и знакомых «вечерку» заканчивала я одна. Когда мне говорят, что скучают по школе, подразумевая обычную общеобразовательную, я слышу что-то вроде «хочу, чтобы мне вбили гвоздь в палец». Кроме того, в том же году со мной наконец-то произошло что-то замечательное – я стала рестлером. Это так чудесно – стать частью того, что любишь, о чем мечтаешь. Я никогда не думала, что судьба подарит мне такой чудесный подарок. На тот момент, когда я начала об этом мечтать – рестлинга у нас в России тогда еще не было. Но мне улыбнулась удача, и в июле 2003 года во втором составе новичков (нас так и называли – «новички») я поступила в школу этой замечательной постановочной борьбы, столь популярной в Америке.

А дальше все было только лучше и лучше, словно все беды и неприятности свалились на меня в школе, и теперь мир уготовил мне только приятные сюрпризы и замечательные подарки. Как бы сказали кришнаиты: плохую карму всю отработала.

Путешествовать я начала не слишком рано. Мне было 19, когда я впервые уехала в экспедицию. Меня поразили красоты Алтайского края, полное отсутствие других людей и возможность вращаться на 360 градусов в полном одиночестве, не видя других персон. Это для девушки, всю жизнь до этого прожившей в Москве, – событие. Людей нет. А если и есть, то только те, что тебе нравятся. Тогда для меня жизнь стала по-настоящему сочной. Я ведь не только крутилась вокруг своей оси, снова и снова доказывая себе, что оказалась в чудесном крае, на лоне прекрасной природы. Я ведь трудилась. Трудилась на благо нашей российской науки, не жалея сил, времени и здоровья, и все ради того, чтобы открыть людям новую информацию о нашей планете, природе, вероятно, даже нашем происхождении.

Я много лет год за годом ездила с этой организацией в экспедиции. Что и говорить, для меня мы все – единое целое.

Там я встретила много хороших людей. Одна из них Таня. Она-то и вытерпела со мной все, что мне впоследствии пришлось пережить…

* * *

Говорят, мы не всегда способны адекватно воспринимать то, что с нами происходит. Мы словно отгораживаемся за стену глупости, безразличия, наигранной, напускной посредственности и какой-то наивной пустоты.

Я так делала. И честно говоря – мне удавалось.

Несколько месяцев назад я переехала в Питер. Изначально – по любви, а когда любовная лодка разбилась о быт, осталась с Татьяной.

Самое интересное, что когда я говорила, что живу на Сенной, я вызывала какое-то почтительное кивание головами со стороны Петербуржцев. Да только заметив их реакцию, я чаще всего стремилась прибавть, что сплю на матрасе в большой комнате совмещенной с кухней.

Не везло мне обычно с именем Таня, но это совершенно другой случай. Таня – душа. Правда, в основном со мной и с теми, кого она так же любит. Поначалу я боялась ее. Она очень суровая и требовательная. Любит повышать тон. У нее был свой бизнес пополам с мамой, а сейчас она одна воспитывает 9-летнюю дочку, сдает недвижимость, живет в шикарной квартире в центре Питера и обожает свой город. Она работала сопровождающим экскурсий.

Часто, когда мы едем по городу, я от всей души ей говорю:

– Ты классный гид!

– Шанти, нет, – неизменно отвечает она. – Спасибо, конечно, но я в лучшем случае сопровождающий. У хорошего гида рот открывается в начале экскурсии и не закрывается до ее конца.

Первый раз услышав такое, я испугалась.

– Ну это же зуд, а не гид, – возразила я. – Мозг должен отдыхать, медитировать, впитывать красоту.

– Это экскурсия, Шанти. – Таким тоном в фильмах обычно сообщают «это война», когда все участники непосредственно уже на фронте. И так всем ясно, что война, и всем ясно, что уже не выберешься. Это война. А это экскурсия. Выбраться куда проще, конечно, но не сказать, что так уж легко. Все время тебя норовят схватить, посчитать, запретить.

Еще бы – за туристов-то отвечаешь. И потому экскурсии я не люблю. Вышла уже из школьного возраста и помыкать собой не позволю, тем более за мои же деньги.

А вот с Танькой по Петербургу я с удовольствием ездила. Здесь я могла придумать себе роль, образ, другую жизнь и сбежать от той жизни, которая проходила сейчас параллельно у меня в Москве. Честно говоря, порой мне даже казалось, что ничего особо страшного и не происходило. Далеко не каждый день я об этом вообще-то думала. Давно, еще в детстве, прочитала о такой особенности мозга: что страшно, то он и выкидывает, чтобы слишком сильно не травмировать своего хозяина. Мой постарался на славу.

Питер вообще какой-то забавный город. Такое ощущение, что многие тут имеют знакомых или родственников. Ну, или почти все. У нас тоже здесь есть какие-то родственники. А теперь у меня еще и друзья.

Одно цепляется за другое, и вот теперь у нас образовалась новая компания. Мы вместе тусуемся, общаемся, ездим в Эрмитаж.

И кого они перед собой видят? Меня – слишком ушедшую в простую обычную жизнь девушку, которая не интересуется сверхъестественным, избегает разговоров о смерти, поездок на кладбища, пренебрежительно фыркает, когда кто-то рассказывает об очередной вылазке на развалины замка.

Я не крашусь, не посещаю салоны красоты – у меня просто кудрявые волосы, большие карие глаза, от природы густые и длинные ресницы и за плечами годы боев в шоколаде – что почти стриптиз. Это и делает меня этаким глуповатым цветочком, который, завопив «МОРОЗ!!!», при первой же трудности убежит в теплое помещение и затребует кофе. Меня видят так. А еще (что, собственно, и является самым главным) я хороший друг. И на самом деле я куда больше, чем то представление обо мне, которое я часто старалась показать. И пусть днем я милая и поверхностная, ночью, когда после работы или очередной поездки я ложусь спать, – возвращаются страхи. Они снова подбираются к моим снам, хватают за руки, хотят вырвать мое сердце ледяными клещами. Я боюсь. Боюсь звонить, слышать, как дела. Я не хочу. Сделать это – ножом по сердцу, а не сделать – будешь чувствовать себя сукой.

Лучше быть сукой, – обычно думаю я где-то на задворках сознания и переворачиваюсь на другой бок. Стараюсь не запоминать свои сны, потому что вижу кошмары.

* * *

Май. Солнце уже вовсю светит, рассветает рано, и Петербург выглядит жизнерадостно, особенно учитывая, что в эту пору сюда приезжают толпы туристов. Я чувствую себя так, словно живу в декорации к фильму или прямо в центре какого-то разворачивающегося для них спектакля. В принципе я не далека от истины, не зря же весь центр Петербурга признан памятником архитектуры. Словом, летом он напоминает город-курорт, а зимой каждое утро в моей голове звучала строчка из старой песни: «…какая тьма и тишина царит под сводом склепа».

Вчера был замечательный день – мы с Танькой вырядились в платья и туфли на каблуках, чтобы пойти в какой-нибудь дорогой ресторан, но сами полезли на колоннаду. Поднимались вверх по лестнице и искренне смеялись над собой.

– Только мы так можем! – не прекращала веселиться Таня. – Оделись в ресторан, а полезли на колоннаду! В туфлях и платьях!

Но даже несмотря на то, что предыдущие дни были замечательным, этим утром я просыпаюсь помятой. Дурацкое ощущение, словно во сне я вижу ее душу, которая тянет меня к себе.

Звоню маме:

– Привет! Как там бабушка?