Шах и мат

– Настя! Ну что ты бедному мальчику отказываешь? Ничего ты не устала, всего десятый класс!

Я громко фыркнула.

– Не смей фырчать на меня. Иди развейся! Скоро жду домой. Все равно родители твои не вернулись. Вы же недолго, правда, Максик?

– Конечно, Антонина Федоровна.

– Просто Тоня. – Бабушка смущенно захихикала и, словно семнадцатилетняя девчонка, убежала на кухню, оставляя меня в абсолютно безвыходном положении.

– А ну, Вайолет. Беги, одевайся. А то твои пижамные шортики никто не оценит.

Я опустила глаза и буквально вспыхнула, но все же пошла в комнату, громко хлопнув дверью. Стоит Максиму улыбнуться – женщины падают к его ногам. Даже его подмышки, наверное, вызывают восхищение. И откуда в нем столько обаяния? Эта его фишка всегда чертовски бесила.

Одевшись в черные джинсы и свободную светлую футболку, я дополнила это массивными ботинками и своим любимым пальто. Последнее внезапно стало лишним – на улице ощутимо припекло. Увидев, что я готова, Максим ласково попрощался с моей бабушкой и бесцеремонно взял меня за запястье, уводя из квартиры.

Чтобы дома не видели нашей ссоры, я терпела, но на улице, в метрах пяти от подъезда, сильно дернула рукой и вырвалась.

– Максим, давай ты прекратишь это?

– Что прекратишь? – Он спокойно повернулся и окинул меня взглядом.

– Это… Это все! – Я всплеснула руками, повышая голос. – Сначала напросился ко мне домой, а теперь зовешь гулять, ты же меня ненавидишь, что ты задумал?

– Да с чего ты взяла, что я что-то задумал?! – Максим оскалился и сделал пару шагов вперед, наступая на меня. Я мигом замолчала. – Может, я хочу вернуть все как было! Может, я готов забыть наше детство! Ты об этом не подумала, Мальвина?!

– Я не Мальвина! И… Нет, не подумала. Но…

– Что – но? Что? – Максим скрестил на груди руки. – Я сделал тебе что-то плохое уже? Настолько плохое, чтобы ты не могла поверить в то, что я говорю? Да брось!

– У меня…

– У тебя одни догадки. Ты сама знаешь, я вспыльчив и могу наговорить лишнего.

Я задумалась. Может, я зря боялась? Напридумала лишнего, решила заранее, что все будет плохо. А он просто искал подход? Может, мы выросли из детских обид? Я скучала, а потому внутри меня шла ожесточенная борьба. Верить или… Так хотелось верить.

– Ну, допустим, ничего плохого ты не хочешь сделать. Тогда что?

– Всего лишь собраться старой компанией. Поделиться тем, что произошло за это время. Погулять по старым местам… – Максим вновь загадочно улыбнулся, но казалось, в этой улыбке сквозило нечто теплое, родное и по-настоящему живое. – Так что?

– Пошли… Попробуем. – Я неловко кивнула. Если бы я сказала, что согласилась неохотно, то соврала бы.

Все мысли испарились, даже те, которые заставляли сомневаться во всем и всех. Стало необыкновенно легко… К черту шахматы. К черту все дурацкие игры. Мы взрослые и свободные. Мы можем выбирать, как жить. Я не хочу бояться.

Разговор не клеился. Максим пытался говорить о футболе, прошедших годах, о том, как жила здесь его бабушка и вообще семья. А я пыталась хоть как-то разговор поддержать, но что-то совсем не выходило. Мы часто замолкали.

– Куда мы идем?

– На наш мелзавод. Помнишь его, да ведь?

Он усмехнулся и засунул руки в карманы. Я слегка поежилась. Снова возникли немного нехорошие мысли.

– Да… Помню. Полуразрушенная бетонная труба, лабиринты-подвалы, странные комнатки с неработающим оборудованием… И тот сказочный мостик.

– Я помню, как-то упал с него, – перебил Максим. – Почти три метра, небольшой ручей… Столько кровищи было, поцарапал себя тогда знатно. Но я счастливчик. Мог себе что-то сломать.

– Ты вообще как в рубашке родился… Всегда тебя легко проносит.

– Это верно… – Его голос звучал совсем как в детстве: такой мягкий и добрый. Да и выглядел он не… по-акульи. Не дико. Скорее как рыцарь в доспехах. В холодных доспехах, скрывающих его самого, настоящего, ото всех.

Вскоре асфальт сменился грунтом. Мы спускались в низину. Вокруг появлялись небольшие деревца и кусты, под ногами – мягкая трава и мелкие камушки. Впереди, сквозь редкие листья, виднелось что-то темно-коричневое, будто ржавое. Тот самый мост, узкий, длинный, над небольшим ручьем. Овитый листьями и побегами неизвестных растений. Мост будил теплые, приятные воспоминания… Я улыбнулась.

Мы прошли чуть дальше, и до меня донеслись смешки и веселые голоса. Кто-то болтал, ходя по мосту; мелькали силуэты. На секунду захотелось спасовать, развернуться, и уйти, но Максим будто знал: обнял меня за плечи, сильно стиснул и повел к ребятам.

Это же не ловушка, правда? Я просто пошла за ним.

На краю моста сидели Аня и Саша, они пили что-то слабоалкогольное со вкусом вишни – ядреный запах пропитал воздух. Егор забрался на перила и что-то записывал, усмехаясь и забавно кривясь. Ромка мирно посапывал рядом со своим рюкзаком, его никто не трогал.

– Хэй, ребят, мы пришли! – окликнул Максим, и все обернулись.

– Здра-асьте, – протянул Сашка и поднял свою банку, будто собирался сказать тост. – Рома уснул, пока вас ждал.

Его взгляд скользнул по мне, и стало неприятно. Максим отпустил меня и подтолкнул к ребятам, мол, вперед, пора развеяться. Аня косилась недовольно. Кажется, ей не нравилась эта затея – вернуть меня в «стаю». Я прошла вперед, но подошла не слишком близко, оперлась поясницей на перила и посмотрела на Егора.

– Привет. – Неловкая пауза. Все молчали. – Давно не виделись…

– Точно подмечено, – ухмыльнулась Аня и сделала большой глоток из банки. Видимо, ее уже немного развезло. Она потянулась к своей сумке в общей куче, достала оттуда пакетик, открыла его и что-то вынула.

Меня отвлек Максим, усевшийся напротив ребят и доставший из общей упаковки еще одну жестяную банку.

– Ну что ты, садись, как неродная. Бери, поделимся уж. Да?

– Поделимся, – кивнул Сашка, даже не глядя на нас.

Наверное, не будет ничего плохого, если я выпью блейзера? Оказалось, это он – великий напиток 2007 года, каким его многие считают. Я взяла банку и с характерным пшиком открыла ее, сделала пару глотков и вспомнила, как мы когда-то делили энергетик. Это считалось по-настоящему смелым, отвязным. А сейчас… Мы выросли, и для многих это дело обычное. Выросли, и многое стало неинтересным. Запретный плод сладок.

– Ну, что ты… делала там, в своем Питере? – Егор поднял голову, оторвавшись от своих неведомых записей.

– Жила. Училась. Ничего необычного. – Я пожала плечами, не углубляясь в детали. Похоже на попытку завести разговор, ее определенно надо поддержать. – А вы что тут делали?

– Воевали, – с усмешкой ответил Максим. – Тебе там разве Женька не рассказал?

– А, рассказал. С Лешей, да? Но теперь-то все хорошо, он же выпустился. И, кстати, чего вы с Женей больше не общаетесь? Поссорились?

Аня недовольно шикнула и отвернулась, поднялась с места и пошла к Егору. Они о чем-то тихо заговорили.

– Он выпустился. А толку? – Саша резко ко мне повернулся и скривился, выкидывая пустую банку в ручей. – До сих пор у нас из-за него неприятности. Воюем как дети, ей-богу. А Женя просто внезапно, как он сказал, вырос и осознал «всю неправомерность и аморальность» нашего поведения. Ну его к черту. Думали, один из нас. А… Не такой.

Он поправил олимпийку, а затем, не совладав пьяными руками с замком, с недовольным возгласом бросил ее на спящего Ромку. Аня тихо засмеялась, отвлекаясь от тетрадки Егора.