Мой встречный ветер

Решил, что я совсем бессильная. Понятно.

– Излишняя доверчивость.

– Тогда хорошо. Если ты от бессилия начнешь падать с байка, я тебя ловить не буду. Предупреждаю заранее, на всякий.

– Я и не надеялась, в общем-то.

Ник разорвал связь мотоцикла и стены, осторожно выкатил его из гаража (я отпрыгнула назад); удерживал крепко, на руках напряглись вены, и я подумала – какие же все-таки красивые у него руки, и пальцы длинные, как у музыканта, а я ужасно люблю, когда у парней такие красивые руки и пальцы…

Поймав себя на этих мыслях, мгновенно перевела взгляд на шлем, пока еще чего-нибудь себе не сочинила. Шлем тоже был серебристый, с неоновыми синими полосами. Вполне себе миленький. Хотя не настолько, конечно, как мотоцикл.

(Как мотоциклист).

Интересно, что скажут мои подруженьки, когда я обо всем этом расскажу? Не поверят, наверное, ни единому слову. Как так, Ника – и в такую авантюру ввязывается?

– Выходи, иначе я тебя здесь закрою, – вернул меня в реальность Ник. Руки его были уже не на руле – мотоцикл спокойно стоял себе на подножке, одновременно касаясь и обочины, и дороги.

– Это как дети в подвале, только сестры друзей в гараже? – полюбопытствовала я.

– В тебе проснулась ядовитая змейка?

– А ты боишься, что укушу?

– Нет. Продолжай, мне даже нравится. Куда лучше тишины – и этого пронзительного взгляда, в котором молнии сверкают… План, в общем, такой, – резко заявил Ник, не дав мне даже возмутиться. – Сейчас надеваем шлемы и садимся, я за руль, естественно, ты сзади и только после меня. Ноги на подножку, никаких труб мне не надо пытаться оторвать, были уже случаи… Обхватываешь меня бедрами, внутренней стороной… – он покосился на мои ноги. – И можно за корпус. За руки нельзя, будешь мешать. Ну и старайся сильно не наклоняться в разные стороны, центр тяжести будешь смещать, хотя ты и легкая, вроде бы… Но рисковать не станем. Все понятно?

– Понятно, – я сосредоточено кивнула. И в следующее мгновение осознала, что уже все забыла.

– Можем порепетировать, если хочешь, – улыбнулся вдруг Ник.

– Что именно?

– Ну там… Обхват корпуса… – Видимо, взгляд у меня стал совсем уж суровым, потому что Ник тут же замахал руками: – Я шучу. У меня новый одеколон, жаль, ты не оценишь… Через шлем не получится. Ладно-ладно, перестаю тебя смущать, гараж закрываю и едем.

Все то время, пока он закреплял большие ворота, затем замыкал дверь, я стояла в стороне, прижимая к себе шлем, словно кое-какое другое средство, предназначенное для защиты. Меч или щит, на крайний случай.

Я будто бы ожидала приговора, одного-единственного мгновения, которое кардинально изменит мою жизнь; хотя прекрасно понимала: на изменения всегда нужно время.

– Ну вот и все, – заявил Ник. Мне показалось, будто прошел по крайней мере месяц с тех пор, как он молчал; на деле же – минута, максимум две. – А, и еще. Давай свою сумочку, – и он потянул свои загребущие руки к моему клатчу, висящему через плечо. – Я её в свой рюкзак уберу, чтобы не мешалась при поездке.

– Это грабеж.

– Рюкзак я тебе вручу, для твоего же комфорта, чтобы прижиматься к моей спине, а не к пыльной ткани. Так что кто еще кого грабит.

– Наглость.

– Именно так. Давай.

Левой рукой прижимая шлем к себе, я стянула клатч. Еще мгновение, и он оказался в рюкзаке Ника. А потом Ник заботливо надел рюкзак на меня, как будто это не рюкзак был вовсе, а дорогое кашемировое (почему кашемировое, не знаю) пальто. Склонился… и правда весьма приятный одеколон – что-то наподобие смеси цитрусов и зеленой травы, чистое летнее поле. Отклонился тут же… Аккуратно подтянул лямки, как мамочка, отправляющая в первый класс ребенка. Ребенок маленький, но за спиной у него маячит огромный баул, в который можно половину дома вместить.

Потом Ник покосился на шлем в моих руках. Вздохнул, взял и его из рук. И осторожно надел на голову.

Голова тут же стала тяжелой, как будто я всю ночь готовилась к экзамену, а не спала. Захотелось опустить ее на что-нибудь – или кого-нибудь. В ушах зашумело. Резко сузился обзор зрения – сверху и снизу. А сейчас еще и стекло придется опускать, и все тогда.

Следом Ник надел шлем на себя. Ему, на самом деле, шло, добавляло брутальности. Ему в целом, наверное, хоть что пойдет.

Чувства немного успокоились, вернув мне возможность говорить.

– А ты в детстве хотел быть космонавтом? – Язык мой – мой враг. Все никак не могу умолкнуть.

– Нет, не хотел… – Он удивленно посмотрел на меня через прорезь в своем шлеме. – А, понял, про что ты. Я не помню, кем хотел быть.

А я хотела. Нет, серьезно. Думала, что буду бороздить космические просторы… Наблюдать за звездами вблизи, знать каждую по имени. А когда умру, то сама стану звездой, и новая, пока ещё человеческая, Ника тоже будет знать, как меня, прежнюю, зовут.

Но стала пока что лишь никем. Никем, наверное, лучше, чем кем-то плохим. Пусть и не вспомнят имя, но хотя бы не станут желать самых горячих котлов.

Ник наконец сел на мотоцикл, опустил стекло своего шлема, обхватил руль. Спохватившись, я приблизилась к нему вплотную. Мотоцикл вдруг показался слишком огромным для такой небольшой меня… Перекинула правую ногу, так и остановилась. До тех самых пор, пока Ник, передумавший держать руль, не подтянул меня к себе.

Сидение оказалось весьма удобным. И даже близость Ника не то чтобы сильно смущала. Рюкзак нервировал куда больше – он неприятно касался открытых плеч.

Что ж, обхватить так обхватить. Бедро к бедру, тело к телу… Его спина оказалась невероятно удобной и приятной на ощупь. И в какой-то момент мне даже захотелось еще и голову на него сложить. Давно не обнималась с мальчиками, совсем поехала кукушкой.

Ни на каком уровне не разбираюсь в управлении машин. Илью папа давно научил водить, меня тоже обещал, но я до сих пор за рулем не сидела. Так что совсем не знаю, что вообще должно происходить, прежде чем транспорт с места сдвинется…

Но мотоцикл сначала затарахтел, потом зарычал.

– Готова? – крикнул Ник, прерывая посторонний шум.

– Конечно! – И прижалась к нему еще крепче.

Мы сорвались с места.

То есть, конечно же, никуда мы не срывались, даже мотоциклу требуется время, чтобы разогнаться, а разгоняться между гаражами, где постоянно снуют люди, никто и не станет; мы, будем честны, едва-едва сдвинулись с места, но у меня, такой трусихи, будто все внутри остановилось на мгновение, а потом зашевелилось с удвоенной силой.

Вдобавок я глаза зажмурила.

Как же страшно, боже мой. Особенно после велосипеда.

Впрочем, мой приступ паники длился не так уж и долго; потребовалась пара секунд, прежде чем я открыла глаза – вокруг мелькали коробки гаражей, мы двигались куда-то вглубь. Нас слегка подбрасывало на каждой кочке, особенно если учесть, что дорога тут такая себе, укатанная колесами земля.

Мы ехали, похоже, на самой низкой скорости, чуть замедлишься еще – и упадешь, настолько она была низкой. И я позволила себе выдохнуть. Дышать было все же тяжеловато, этот шлем явно предназначен не для того, чтобы наслаждаться свежим воздухом.

Мы двигались, зная точно направление —

и —

в самом деле, как я и предполагала, в голове на какие-то секунды ничего не осталось, лишь только это бесконечное движение, покачивание, рев, тепло от спины, солнечные блики за черным матовым стеклом; я улыбнулась, чувствуя себя счастливой, способной на многое, очень многое, и ощущать это было отчего-то приятно.

Подумалось —