– Для того же, что и твой кошачий глаз.
– Ах, да, мой кошачий глаз… – вспомнила я. – Ты не собираешься его возвратить?
– Верну обязательно, – пообещал Яр, – но только после того как мы покончим с нечистью. Пока что не решусь.
– Ха! – возликовала я. – Ты веришь? Веришь в его силу?
– Конечно, – произнес Ярослав так, что и тени сомнений в его словах не возникло.
– Это все потому, что он кошачий глаз?
– Потому, что его дала мне ты.
Я покраснела. Но спорить не стала. Как и признаваться в том, что прежде его дал мне Влад. Мало ли: вдруг, услышав это, Яр скинет ни в чем неповинный камешек с себя и станет креститься. Может быть, ещё и эффектно – как рояль, выглядывающий из-за куста, – достанет пузырек со святой водой из кармана.
Я белых не люблю, но и белые не любят черных. Ведь так, Ярик?
Ярик молча шел рядом. Ещё чуть-чуть – и тропинка. Спуститься по ней, по колено замаравшись в грязи, и оказаться у речки. А там уже привычный маршрут: прогулочка по песчаному берегу, кладбище, лесок, ура. Или без кладбища. В общем, потом решим. Но в любом случае, когда мы окажемся в лесу, настоящий рассвет будет уже близко. Солнце станет выплывать из-за горизонта, забирая силу у тьмы и отдавая свету, но, в любом случае, обе эти материи ещё будут слабы.
И нечисть.
И мы.
Но нас хотя бы двое. А нечисть – одна, прячется где-то в лесу, страдая от голода. Ее мамочка оказалась слишком жестокой. И не только ее.
Но пока – красота! Начинает розоветь небо, с которого ветер согнал все облака – наверное, чтобы не мешали нам. Дует слабый ветер, приносящий прохладу. И лето, лето чувствуется в каждой мелкой детали: во влажном воздухе, в запахе трав, во мне.
Наверное, я все же лето. Как бы мне не хотелось это отрицать.
А Яр… Он – весна, стремительная, пронзительная весна. Весна, в конце которой я родилась. И которую люблю за ее неоднозначность.
Но вот с самим Ярославом все понятно. Более-менее. Особенно той, кто всю жизнь специализируется на душах.
Но пока мы шли вперед. И вот, кажется, даже появился в поле зрения поворот, за которым следует небольшой переулок и тропинка. Та, которая ведет на речку. И тогда же Яр решил прервать молчание:
– Надеюсь, что все будет хорошо.
– А ты волнуешься? Нашел, из-за чего волноваться! – не стала дожидаться ответа. Пыталась подбодрить не столько Яра, сколько себя. – К тому же, я ведь в третий раз иду уже. В третий раз всегда везет. Не мне, правда, но…
– Я-то в первый, – заметил Ярослав.
– Ну… – Случай оказался тяжелым. – Собрались… В любом случае, я буду просить темные силы, чтобы ты не убился. Потому что тащить тебя мне одной будет сложно, а Влада мы не взяли. Придется тут кидать, а это, согласись, не этично.
– Ты добра, как и обычно. Хотя… доля истины в твоих словах, Яна, есть, – согласился он.
Мне захотелось заметить, что я права по жизни, но сделать я этого не успела. Яр продолжил:
– И ещё я не знаю, что мы будем делать после того, как разберемся с драконом.
– Вот ещё, нашел повод для переживаний! У меня вообще принцип такой: сначала результата добиться, а потом уже думать, что с ними делать! Так дракон и появился на свет, – добавила я радостно. – Так что прекращай киснуть!
– Хорошо, – отозвался он.
– Не верю.
Ярослав повернулся ко мне и улыбнулся с таким видом, будто до этого три часа жевал лимоны.
– Все с тобою па-а-а…
Договорить не успела. Через несколько домов появился силуэт, и Яр тоже его заметил. Мы, не сговариваясь, прыгнули в кусты. Силуэт скрылся – и вылезли только тогда. А потом – пара шагов, и оказалось, что до тропинки остается десяток метров.
Теперь мне тоже стало страшно.
Но бояться, увы, было уже некогда.
***
На самом деле, это просто замечательно: наблюдать этот миг. Миг, когда солнце выплывает из-за горизонта, нечеткое, покрытое рябью, но такое яркое, такое жизнеутверждающее, что хочется верить: все будет хорошо, все обязательно будет хорошо, и в жизни каждого когда-нибудь наступит такой рассвет, что раскрасит тьму в теплые тона, что ляжет на щеки легким румянцем, что согреет касанием рук близкого тебе человека.
Обычный рассвет – тот, который наступал для всех людей одновременно, независимо от их судьбы, я наблюдала очень редко. Быть черной ведьмой и совой – это вам не чепуха!.. Поэтому, если мне же удавалось застать этот миг, я следила за ним зачарованно.
Сейчас у нас не было времени наблюдать. Но я чувствовала, всей душой чувствовала, что солнце вот-вот перейдет через черту, полосу черного горизонта.
Душа пряталась в темные уголки, чтобы переждать наступающий день. Это не значило, что я не могла ей пользоваться. Но это значило, что я не могла ей пользоваться в полной мере, прибегать к тем возможностям, что были доступны мне ночью.
Обычно они мне не требовались.
А сейчас?
Стать слабыми, чтобы сделать противника уязвимым. Это мы сейчас и занимались.
Мы вошли под сень леса аккурат в тот момент, когда солнце, осмелившись на решительный шаг, ступило за горизонт. Я на автомате зажгла огонек, чтобы осветить путь, темнотой прорезать темноту. Хотя следы ещё не появившегося солнца в лесу уже виднелись: деревья казались покрытыми терракотовой паутиной.
– Держись рядом, – произнесла я тихо. Но слова все равно прозвучали подобно грому: в лесу установилась идеальная тишина.
Молчали птицы. Кузнечики. Даже листва замерла, будто действительно являлась работой искусного литейщика.
– Это ты держись, – отозвался Яр. – Не забудь про то, что мы хотели сделать.
Я и не думала это забывать.
– Склерозом не страдаю, – огрызнулась я. Нервничала знатно: ещё бы, нам обещали нечисть, вернее, мы ее себе сами пообещали, а ее не было. И от этого хотелось то ли кричать, то ли плакать. Надпочечники никак не могли решить, чего не хватает в нашей крови: то ли адреналина – гормона страха, то ли гормона ярости, норадреналина.
Прошло ещё несколько мучительных секунд – а сейчас каждая секунда была мучительно долгой, потому что слишком ценной, – когда Яр произнес:
– Слушай, Яна…
Я не слушала. Почувствовав взгляд, резко обернулась, и Яр повернулся вместе со мной – я почувствовала его плечо за своим, и стало чуть спокойнее.