До нескорого, она же

– Ах! – она качнула головой. – Ты абсолютно права. Снова. Но у меня ведь нет тети, которая организовывает шабаши – зачем мне появляться на них часто?

Я не стала ничего говорить: развернулась и ушла снимать пальто. Сдала его в гардероб, где орудовала светловолосая девчонка лет четырнадцати. Принимая его, она взглянула на меня так заинтересованно, что я почувствовала себя неловко.

Звезда. Местного разлива. Куда деваться.

Вика не стала дожидаться моего возвращения: не могла подолгу оставаться без внимания. И сейчас она стояла с двумя черными колдунами – один краше другого. Оба молодые и глупые. Я бы к ним ни за что не подошла. Но Вика, зоркий глаз и изощренный мозг, махнула рукой и крикнула:

– Яна! Заболоцкая!

Особенно здорово это выглядело, если учесть, что я находилась в одном конце залы, а Вика в другом. И что все это отлично услышали. Я стала пробираться через толпу, здороваясь с встречающимися на пути черными, и таки пришла к Вике по первому зову, как преданная собачка.

– Привет, – поздоровался со мной один из колдунов. Кажется, Артем.

– Привет, – отозвалась я.

Со вторым, Ильей, у которого была проколота бровь, мы просто обменялись взглядами. А потом я посмотрела на Вику, взглядом интересуясь, зачем же я здесь нужна. Не демон ведь я, в конце концов, чтобы меня призывать. И не нечисть. И не комбо.

– Я оказалась неправа. Ты уже тут, а шабаш все ещё не начался, – произнесла Вика.

Я изогнула бровь:

– Это все, что ты хотела мне сообщить?

Илья коснулся моего плеча, задержав на нем руку слишком долго, и я плавно отклонилась, чтобы освободиться. Он хмыкнул. Спросил:

– Ты знаешь, о чем она хочет рассказать?

– Она?

– Твоя тетя.

Я чуть склонила голову, намекая, что не принимаю такое панибратское обращение. Вернее, не принимаю ни от кого, кроме Вики – потому что Вика просто неизлечима. Илья все понял, поспешил исправиться:

– Наталья Андреевна Заболоцкая. Зачем мы здесь сегодня собрались, можешь сказать? Знаешь? – И пробормотал уже тише: – Зануда.

Чтобы меня занудой обзывали – такого не случалось уже давно. Обычно я сама это обзывательство использовала, по отношению к Владу. Поэтому я, конечно, опешила. Но себя постаралась не выдать, улыбнулась и ответила:

– В общих чертах – знаю, умник.

– В общих чертах нам и на приглашении написали, – заметил Артем. Вика рассмеялась, переводя взгляд то на меня, то на парней. – Хотелось бы услышать больше информации из первых рук.

– Тогда единственное, что вам остается – ждать официальной речи моей тети. Тогда информация точно будет достоверной. Как считаешь, Артем?

– Считаю, что Илья прав, и что-то от зануды в тебе действительно есть, – он покосился на друга, а потом вдруг обхватил Вику за пояс. Она смеяться прекратила и со всей вежливостью сняла руку с пояса. Снова пацану не удалось подкатить. Он ведь подкатывал ко мне, да? Я могу собой гордиться?..

Мыслями я вернулась к Яру, которого встретила до шабаша. Насколько я помнила, летом он больше думал об учебе и геройстве, чем о девушках. Но с тех пор все могло измениться. Откуда мне знать, чем он живет сейчас?

Это воспоминание тут же сменило другое. Кирилл. Парень с той стороны дороги, неожиданно пришедший мне на помощь.

В душе зажглась теплая искра (благо, уже через мгновение она погасла), и я заметила уверенно:

– Яна. Меня зовут Яной. Необязательно называть занудой того, чье имя вылетело из головы.

– Оно у тебя не настолько сложное, чтобы его забывать, – просветила меня Вика.

– А ты мне нравишься, Яна, – заметил Артем. Выражение радости на лице Вики после этой фразы поблекло. – Увы, но имя мне твое знакомо, при том, что чужда мне душа. Как звучит?

– Поэт, что ли? – я фыркнула. Артем кивнул, Илья закатил глаза, и я заметила: – Знаю я одного поэта, из ваших современных, и, скажем честно…

– Лучше?

– Лучше, ага. Он лучше. А душа у меня самая обычная.

Тетя прервала нашу бессмысленную беседу.

Она появилась в зале через одну из невзрачных дверей, и о ее появлении оповестил затихающий гул и усилившееся сияние ламп. Я обернулась. Тетя шла плавно, величественно, высоко подняв голову. На ней было черное платье с открытыми плечами, но длинными рукавами, обтягивающее до талии, а после – юбкой-солнцем укрывающее ноги. Темные кудри лежали совсем непривычно, стали чуть более крупными. Глаза затемнила подводка, губы посветлели благодаря нюдовой помаде.

Я и не сразу узнала ее. Привыкла к совсем другой тете, теплой, домашней. Ведь даже после того, как к тете вернулась память, она оставалась с нами заботливой.

Время не стоит на месте – оно постоянно приносит нам все новые и новые изменения.

Но я надеялась, что внутри тетя осталась прежней.

Тетя прошла в центр зала, словила мой взгляд и улыбнулась уголками губ. Она огляделась вокруг – свет вокруг померк, сосредоточившись вокруг нее. Тетя была королевой этого бала. Настоящей черной ведьмой. Несокрушимой. Сломленной когда-то давно, но сумевшей восстановиться. А такое не каждому дано. Я-то знаю.

Она начала говорить, и голос крыльями воронов поднимался наверх, к высокому потолку. Микрофон не требовался – тетя и без того говорила четко, уверенно, а никто и не собирался мешать этому рассказу, прерывать его шепотками.

Тетя немного рассказала о том, что случилось прежде – не дрогнул ни один мускул на ее лице, – а потом сообщила, что собирается равноправно вернуться. Но, так как из-за ее опустошенного резерва толку от тети как от ведьмы мало, она хочет передать свои знания другим.

Тетя объявила себя наставницей, а в магическом мире это если не редкое, то не слишком частое явление. Колдуны если и берут себе учеников, то так, по одному-два. Об этом общественности не объявляют, договариваются лично. Так отец Владом обзавелся, например. По просьбе дедушки Влада.

У Влада вообще семейство интересное: родители у него не являются колдунами, зато колдуют бабушка по отцовской линии и отец – по материнской. И эти бабушка с дедушкой относятся к издавна соперничающим семьям. Поэтому бабушке всегда было очень завидно, что Влад проводят время с дедушкой. А дедушке – что с бабушкой. И он отдал внучка нейтральной стороне. Влад мне как-то на это жаловался, лет пять назад. Говорил, что у него от бабушек-дедушек уже голова идет кругом.

Ну, что взять с тринадцатилетнего ребенка.

У кого-то к такому времени вообще ни бабушки, ни дедушки не осталось.

И если с моими бабушкой и дедушкой по материнской линии все понятно – их для меня как будто не существует, – то вот с родителями моего отца и тети все сложнее. Их отец, известный в те времена колдун, исчез около двадцати лет назад, да так и не вернулся. Официальная версия такова: во время ритуала он затребовал слишком много энергии – ее не хватило, и сердце остановилось, не смев существовать без души. Бабушка Мирослава ушла семь лет спустя, когда мне было четыре. У нее тоже остановилось сердце, да только не из-за колдовства – из-за старости.

Я ее почти совсем не помнила. Знала, что она жила далеко, была такой же талантливой, как тетя, и такой же упорной, как отец. Что у нее были наши с отцом глаза. И что я ей очень нравилась – но маленькая Яна за три встречи этого как-то не осознала.

До одиннадцати лет бабушкой и дедушкой служили мне мамины родители. Все каникулы я проводила у бабушки Кати и дедушки Пети. Кроме мамы детей у них не было, поэтому вниманием меня не обделяли. Своим одиннадцатым летом я уехала от них, так толком и не распрощавшись – знала, что через пару месяцев случится новая встреча.

Встреча не случилась, ну да что мне сейчас об этом жалеть? Я и без того слишком отвлеклась на воспоминания и потеряла нить повествования. Тем более, что в зале стало так тихо… И все почему-то внимательно смотрят на меня.

И тетя в том числе.

Я бросила на нее непонимающий взгляд.