Несколько дней Орик прятался на территории заброшенной базы.
И не мог свыкнуться с мыслью: никогда более не увидит он, как радуется старая овчарка теплому солнышку, никогда не убедит он калеку в том, что мир не так уж плох, а люди не все злые…
Не довелось встретить инвалиду доброго человека. Прожил жизнь в ужасе и принял смерть мученическую.
Нет существа, страшнее человека! Найти бы место, где нет их вообще…
А как же его первый хозяин, добрая девушка, дядя Миша? Дети, которые его так любили? Вот кто защитит его! Надо бежать к ним!
Алла сразу заметила припаркованный у школы светлый микроавтобус. Многие владельцы собак в Петербурге знали, какому страшному и безжалостному извергу принадлежит эта машина. А вот и он, рядом, высокий, костлявый живодёр – символ ужаса и боли…
Неужели отлов вызван на Орика? Господи, спаси и сохрани малыша!
Садист всегда ездит с напарником, значит он где-то рядом, высматривает жертву…
– Жорик вернулся! – раздались детские возгласы.
– Жорик, иди к нам!
Навстречу бежал Орик, улыбался, вилял хвостом, сиял от счастья.
И вдруг, движение в кустах, ствол ружья и человек, прицелившейся в бегущую собаку…
– Малыш! Орик! Ко мне! – в отчаянии Алла бросилась наперерез – закрыть собой от ядовитого дротика!
Пёс развернулся, кинулся в объятия. Девушка! Его любимая! Не зря он так долго смотрел в окно!
– Тетя, это ваша собака? – окружили дети.
– Ребята! Жорик нашелся!!! – толпа школьников росла.
Крепко обхватив руками пса, Алла видела, как удалялся светлый фургон.
А Орик был счастлив: скулил, подпрыгивал, пытаясь облизать, расцеловать, обнять… Он знал, он чувствовал – здесь его спасение, ведь на свете добрых людей больше, чем злых!
P.S.
Орик наконец нашел свой постоянный дом: вместе с Аллой и Маней он и сейчас живет в Петербурге, и все так же любит смотреть в окно…
Ольга Черниенко. «Богом стать совсем не трудно!» (новогодняя сказка)
– Пред сказкой Рождественской ёлки я вечную свечку зажгу…
Про кролика, волка и мишку истории расскажу.
Волков разбежится стая и сгинет крысиный отряд…
Любовь верной Герды и Кая стряхнет королевский наряд,
Растает ледяная хламида, мрачный покров упадет,
Вылезет солнце из тучки и новое утро придёт!
– И новое утро придет, – повторил отец.
Борис Петрович сам сочинял стихи для своего семилетнего сына, которые, как ему казалось, должны были снять у ребёнка стресс.
– Ты знаешь, что будет утром, малыш? Я приду с работы, и мы вместе посмотрим, что подарил тебе Дед Мороз. – А подарки твои где?
Малыш махнул рукой в сторону полочки с игрушками, где лежали нераспечатанные праздничные коробки.
– С новым годом, сынок! Хочу пожелать тебе спокойной ночи!
Мальчик молча повернулся к стене и накрыл голову одеялом.
– Не бойся ничего, в комнате рядом – бабушка, и ёлка нарядная, огоньки гирлянды горят, красиво и светло…
Не дождавшись от сына ответа, Борис Петрович удрученно вздохнул. Пора ехать на работу.
– Я на дежурство в больницу, мам, с Новым Годом тебя!
– Опять бежишь из дома! И так каждый праздник… – вздохнула женщина.
– Дай Бог, будущий год принесет хоть какие-то изменения в нашей жизни.
До работы было недалеко, и Борис Петрович решил не торопиться, ехал не спеша – хотелось полюбоваться празднично украшенным городом.
Короткий зимний день уже сменился вечерними сумерками, крупные снежинки медленно кружились в воздухе, наполненном ароматом хвои, апельсинов, конфет, свежеиспеченных пирожков.
– С Новым Годом! С Новым Счастьем! – приветствовали друг друга, спешащие в толпе, люди.
– С Новым Годом, С Новым счастьем! – повторяли огни праздничной иллюминации.
Казалось, весь город нетерпеливо ждал сказочного, волшебного чуда. «Чуда не будет!», – вспомнил он приговор психиатра. – «Сожалею, но ваш малыш серьезно болен… аутизм!»
Его сын рос замкнутым, нелюдимым, почти не разговаривал. Игры со сверстниками не только не привлекали ребёнка, но даже вызывали ужас и приступы истерики. Большую часть времени он проводил в своей комнате, сидел на кровати, зажав уши ладонями, и раскачивался в такт своей собственной внутренней музыки.
Отец всеми способами пытался вывести ребёнка из замкнутого внутреннего мира: покупал развивающие игры, читал добрые сказки, сочинял для него стихи… Мальчик подарки не разворачивал, молча ставил коробочки на полку для игрушек, и более не прикасался к ним никогда.
Молодая жена Бориса Петровича ушла из семьи сразу, как только доктора поставили неутешительный диагноз их ребёнку.
По её мнению, виновным в болезни сына был муж: «Ты неудачник, ни денег, ни карьеры нормальной, НИЧТОЖЕСТВО, ребёнок твой урод! Вот и живи с ним! А я ещё здоровых детей кому-нибудь рожу!»
Эти фразы, как суровый приговор, ещё долго звучали в голове – хотелось, как сын, зажать уши ладонями, и от полного бессилия биться головой о стенку…
Все праздники, спасаясь от одиночества, он старался проводить в больнице. Семья развалилась, и если бы не мать Бориса Петровича, жизнь была бы полной катастрофой.
«Мама… добрая, милая, все тяготы жизни переносишь молча. Как же ты мечтала о внуках, и так не повезло нам!»