Оно внутри меня

XXIV

Уля ощутила его и сразу же проснулась. Костолом подрос. Её бок раздулся, словно кто-то надувал её тело, как воздушный шар, воздух в котором распределялся неравномерно. С другого бока кожа сильно натянулась, и рёбра прогнулись внутрь. В ней будто сидел целый человек, согнувшийся пополам. Она ощущала себя резиновой куклой, набитой сломанными костями. Она чувствовала, как бьётся ещё одно сердце. Его сердце! Неровный комковатый горб вытянулся и поплыл к низу живота.

Уля с неимоверным усилием воли дотянулась до мобильного телефона, покоившегося на прикроватной тумбе. Хорошо, что у неё модель с фронтальной камерой. Трясущимися руками она кое-как открыла функцию съёмки и сделала непрерывно несколько снимков. Словно почувствовав неладное, Костолом буквально сразу уменьшился, а потом и вовсе исчез. Но она успела. Теперь у неё есть доказательства его существования.

Уля уснула ещё до отбоя, когда в коридоре больницы слышались приглушённые разговоры пациентов. Но сейчас медсестра отключала свет. Уля слышала шаги и щелчки выключателей. Полоска света под дверью становилась тускней по мере приближения шагов и в итоге совсем погасла. Уля поднялась с койки. Её сердце бешено заколотилось. Она напугала саму себя мыслью о том, что может это не медсестра вырубила свет?

Оно всегда приходит, когда ты один…

В мозгу запиликала безумная мысль, нужно срочно выбираться отсюда!

Оно уже здесь… Животное с человеческими глазами…

Уля подбежала к окну, распахнула шторки. Её палата размещалась на четвёртом этаже, но рядом с окном шла водосточная труба. Она в страхе обернулась. Послышался какой-то посторонний звук. Прямо там за дверью. Мозг тут же выдал картину – кто-то карябает дверь когтями. Она всё ещё находилась в застывшем положении, боясь пошевелиться, когда железная ручка плавно опустилась вниз. И вот сейчас Уля ощутила опасность. Она не знала кто находился по ту сторону двери, но он явно пришёл сюда не спокойной ночи пожелать. Уля забралась на подоконник. Славу Богу современные больницы по большей части сменили старые окна на пластиковые. Поэтому она с лёгкостью распахнула створку. В палату тут же ворвался морозный ветер. Не помня себя от страха, она буквально прыгнула, пролетела около метра и ухватилась обеими руками и ногами за железную обледенелую трубу. Краем глаза она успела уловить чёрный проход, образовавшийся в дверном проёме. И если кто-то там и был, то он упустил свой шанс.

***

В дверь тихо постучали. Юра ещё не спал. Он смотрел вечерние новости. На нём не было ничего кроме старых спортивных трико. Убавив звук на телевизоре, дождался повторного стука и только потом направился в прихожую. Он предположил, что это могла быть Елена, но посмотрев в глазок, отбросил эту мысль. В изумлении он сразу же распахнул дверь. Ульяна стояла на лестничной площадке в одной больничной пижаме, босиком, обнимая саму себя руками.

– Можно? – трясясь от холода, дрожащим голосом спросила она.

Несколько секунду он удивлённо таращился на неё, но лишь потому, что думал будто ему всё это грезится. Придя в себя, он отступил на шаг назад, впуская её в дом.

– Ты как тут…? – спросил он первое, что пришло на ум, но осёкся, ведь такая ситуация уже происходила. И спрашивать вновь, как она тут оказалась, не имело смысла.

Ульяна прошла в гостиную, усаживаясь на диван. Юра, убедившись, что с ней никого больше нет, запер дверь на все замки и прошёл следом.

– Домой не могу идти, – пояснила Уля, не поднимая взгляда. Она не могла вернуться домой по двум причинам. Первая – ответственность за жизнь близких. Вторая – некое чувство, что именно там она больше всего подвержена потустороннему воздействию, от которого так тщетно пытается скрыться. А рядом с Юрием Олеговичем ей всегда было спокойно. – Боюсь, что опять убегу в лес…

Юра видел перед собой замученную истощённую девушку, которую подсознательно любил, но боролся с этим чувством. Он вздохнул, растрепав и без того взлохмаченные волосы на своей голове. Сел рядом с ней, усиленно размышляя, как ему поступить дальше.

– Ну. Если хочешь, можешь принять душ, а я пока найду тебе подходящую одежду, – не веря в то, что он сейчас делает и говорит, предложил он. Сам поднялся и направился на кухню. Уля не возражала против помывки, поэтому с удовольствием поспешила в ванную. Она вышла, закутанная в большое белое полотенце, спустя пятнадцать минут. Мокрые волосы спадали на плечи. Она была похожа на Деву Марию. Юрий Олегович стоял возле приоткрытой форточки и курил.

– Не знала, что вы курите… – Уля немного помешкала, села на табурет возле обеденного стола. Юрий Олегович затушил наполовину выкуренную сигарету.

– Иногда, – он и сам ощущал неловкость. Всё из-за того сна… И вот сейчас чувствовал вину и стыд. Электрический чайник шумно забулькал и отключился, – Чай, кофе?

– Чай, – она убрала прилипшие к спине волосы на бок.

Учитель разлил по чашкам кипяток и заварил два чайных пакетика. Тут же повеяло приятным ароматом бергамота.

– Если бы знал, что ты придёшь, то купил чего-нибудь вкусного, – он тут же обругал себя мысленно, за то, что ведёт себя, как идиот.

– Да ладно, – Уля улыбнулась, размешивая чай ложечкой. Юрий Олегович взял свою кружку и вновь подошёл к окну. Некоторое время они молчали, каждый размышляя о своём. Тишину нарушали лишь тихие звуки глотков.

– Как думаешь, сохранять верность очень трудно? – задумчиво ни с того, ни с сего спросил он, всё ещё разглядывая ночной город за стеклом.

– Если есть любовь, я думаю, что нет, – немного подумав, произнесла она.

Снова воцарилась тишина.

– Ты права, – спустя минуту произнёс Юра, словно её слова дошли до него только сейчас, – Но зачем тогда обманывать? Зачем врать?

Уля не знала ответа на этот вопрос. Но смогла уловить нотки отчаяния и боли в его голосе. Она подумала о его девушке и произнесла:

– Может быть, она боялась признаться…

Юра посмотрел на неё, мысленно задавая вопрос, как она догадалась? Но догадаться было несложно. Всё читалось по его бледному опечаленному лицу.

– А у тебя как на личном фронте?

– Никак, – Уля пожала плечами. Она ощущала себя в этом плане изгоем. Все знакомые кого бы она не вспомнила, имели за плечами опыт отношений. А она всё ещё девственница. Они допили чай. Пока Уля переодевалась в ванной комнате в футболку и шорты, которые ей дал Юрий Олегович, он же позаботился о спальном месте и расстелил диван в гостиной. Решил, что стоит предложить ей свою кровать, а самому переночевать в зале. Но Уля отказалась. Он понимающе кивнул и пообещал, что завтра отвезёт её обратно в больницу, если она того хочет. Или домой. Уля поблагодарила его. И когда он уже собирался уйти в свою комнату, вновь заговорила:

– Можно один вопрос?

Он кивнул, всё ещё стоя с протянутой к выключателю рукой.

Уля помешкала. Ей не хотелось, чтобы он уходил.

– Что бы вы сделали, если бы узнали, что одна из ваших учениц скоро умрёт? – неуверенно дрогнувшим голосом произнесла она, то и дело, отводя взгляд в сторону. Глаза заслезились. Она вот-вот расплачется. Но самое страшное было то, что она уже свыклась с этой мыслью, что вскоре покинет этот мир.

Юра серьезно смотрел на неё некоторое мгновение. Потом со вздохом подошёл и сел рядом на диван.

– Я бы постарался как-то помочь. Может быть найти нужного врача, – искренне вымолвил он, – Возможно, помог финансово, если это необходимо…

Уля сомневалась, что деньги хоть как-то могли посодействовать в её положении.

– Что? Всё так плохо? – наконец-то он позволил своим эмоциям выйти наружу. Он обнял её за плечи. Её огромные печальные глаза устремились прямо к нему душу.

Если я умру, вы будете грустить? Будете вспоминать обо мне? Он не понял, произнесла она это вслух или ему просто почудилось, но он готов был поклясться, что услышал её голос в своей голове.

– Мне будет очень не хватать тебя, – искренне произнёс он, шумно проглатывая подступивший к горлу комок.

Поцелуйте меня…

Юра смотрел ей прямо в глаза, пытаясь понять, может быть, он сходит с ума и ему всё это чудится? Но её взгляд говорил, и он понимал смысл этих слов.

Пожалуйста.… Поцелуйте меня…

Юра впился в её солоноватые от слёз губы. Обвил руками хрупкую талию, крепко прижимая к себе. Сердце билось так бешено, что заглушало внутренний голос, который орал вовсю глотку: «Прекращай! Нельзя!». Возбуждение накрыло его с головой. Он аккуратно уложил её на спину, не прекращая целовать. Оба дышали шумно. Уля зарылась пальцами в его разлохмаченные волосы. На мгновение он отстранился, взглянув в глаза. В них пылал огонь, дикое звериное желание. И пусть в него сейчас же ударит молния, если она не хотела его. Она потянула его к себе. И их уста вновь слились воедино. Он ощутил, как напряглись мышцы её ног. А она в свою очередь нечто приятное и упругое, упирающееся ей в промежность. Руки нырнули под футболку. Он нежно сжал мягкие груди. Соски затвердели. Юра перешёл к нежной вкусно-пахнущей изящной шее. Она застонала, выгибаясь и позволяя сдёрнуть с себя футболку. Тело покрылось мурашами. Юра продолжал опускаться всё ниже. Он поцеловал каждый сосок, одурманенный возбуждением. Уля вцепилась ногтями ему в спину. На мгновение ей показалось, что вновь показались когти, но она никогда бы не причинила ему боль. Ни за что. Прежде она не ощущала ничего подобного. Чувство, нахлынувшее на неё, было в новинку. И он не хотела это прекращать. Юра продолжал опускаться ниже. Теперь он ласкал низ живота, ухватившись пальцами за резинку шорт, которые принадлежали ему, но были на ней. И это возбуждало ещё больше. Он стянул одну сторону шорт вниз и замер. Его взору открылся уродливый шрам. Такой же шрам был и на его сердце. Он образовался прямо сейчас в это же мгновение. Это метка, оставленная его рукой. След, который никогда не исчезнет. Который никогда его не излечит. Он замер, понимая, что не может… Не может этого сделать с ней. Он её любит, но касаться её тела – это безумие. И этот шрам вовеки веков будет напоминать ему об этом.

– Прости… – он бережно прикоснулся кончиками дрожащих пальцев к бугристой поверхности шрама, словно убеждаясь, что тот настоящий. Он поцеловал шрам и, боясь посмотреть ей в глаза, отстранился, и не поднимая головы стремительно ушёл в свою комнату.

XXV

Юра отвёз Ульяну обратно в больницу в седьмом часу утра. Никто даже и не заметил её ночного отсутствия. Сам Юра всю ночь не сомкнул и глазу. Его одолевали мысли о том, что говорила Уля. Он не хотел, не желал сопоставлять это с тем, что с ней случалось в последнее время. Слишком уж много странного произошло. Он думал, и практически убедил себя в том, что это его собственное подсознание воспроизвело её голос в его голове. Это из-за того, что он влюблён. И он всё время думал о шраме. Для него это была уже не просто сросшаяся часть повреждённой кожной ткани. Это была метка. Его метка.

В отличие от Юрия Олеговича, Уля спала крепко всю ночь, как убитая. Единственное над чем она успела поразмыслить, прежде чем провалиться в глубокий сон, так это о том, что ей понравилось целоваться с учителем. Ей понравилось, как он прижимал её. Понравилось ощущать тепло его тела. Как её руки ныряли в его разлохмаченные волосы. Как бородка щекотала кожу. Он словно прочитал её мысли. Стоило ей только подумать о поцелуе. Совпадение ли?