Жизнь российская. Том второй

– Да не переходил я улицу. Как вышел, так и иду.

– Но ты же не в тую сторону идёшь…

– Дреманул, наверно, дедок, – подхватил тему заинтересовавшийся их разговором некий прохожий (мужчина в потёртом изрядно полушубке, облезлой кроличьей шапке и с видавшим виды солдатским рюкзаком за плечами), – вот и проехал до кольца у завода, а на обратном пути сошёл… Их же две остановки с таким названием. Одна – туда, другая – обратно. Так что, товарищ дорогой, смело переходи улицу и топай в противоположном направлении. Как раз и доберёшься. Понял? Дедушка…

– Спасибо! – промолвил Василий Никанорович, обращаясь к бабуле и случайному прохожему. Он понял, что действительно проспал и вышел уже на обратном пути, после трамвайного кольца с конечной остановкой. И случилось это из-за внезапно нахлынувших воспоминаний из детства. Вот… досада-то… Как жаль… Но… делать нечего. Ничего тут не попишешь… «Нечего на кого-то пенять, если у самого рожа крива…» – пришло ему в голову подходящее для такой ситуации выражение. Вася всегда был самокритичным. Во всяком случае, старался таковым быть. Поэтому он с благодарностью кивнул этим добрым людям и решительно направился к переходу.

«Неужели я так старо выгляжу? А?? Ишь… – дедком назвал, дедушкой. Мужик-то…» – поморщился Кульков, оглядывая и оценивая себя насколько это было возможно.

На другой стороне улицы он резво двинул обратным курсом, прошёл трамвайную остановку с названием про юных мичуринцев, дошёл до светофора… и дальше – как ему говорили. Вскоре Василий нырнул в арку и оказался во дворах.

«Как пройти в Пенсионный фонд?» – спрашивал он у всех подряд, пока не оказался перед огромным высотным зданием. Красивым его нельзя было назвать – обычный жилой дом, каких в Москве великое множество. Но вывеска висела – мама не горюй… Ох и ах. Красочная. Вся в огнях. И размером как «Девятый вал» Ивана Айвазовского. Даже чуток больше. Впечатлительно! И крыльцо шикарное. Мраморное. С блестящим ограждением. С набалдашниками на столбиках. С цепями. С висюльками. По бокам фонари вычурные. С вензелями. С ажурными загогулинами. И двери стеклянные. С ручками золотыми.

«Доброго тебе здоровьица, бабуля! – мысленно поблагодарил он бабушку из автобуса. – А то чёрт-те что наговорил про тебя. Икала, небось… божий одуванчик. Но не переживай. Спасибо тебе. За всё. Дошёл я. Добрался. До дворца пенсионного».

На крыльцо Василий Кульков поднимался осторожно. За хромированный поручень держался обеими руками. Крепко. Цепко. Хватко. Не грохнуться бы… А то уже бывало…

«И тебе тоже, здоровьица хорошего… Не болей, держись… – не забыл он и вторую старушенцию. Другую… на улице встретившуюся. Юркую такую… – И тебе спасибо! Бабуля славная… Огромное. За что? За то, что направила меня на путь истинный. Дорогу верную указала. Повернула меня в нужную сторону. А то шёл не в тую… в которую надо, придурок. И благодарность мою ещё тебе в придачу передаю. Не болей… И тебе, мужик с солдатским рюкзаком и в полушубке потёртом, тоже всех благ».

Кульков постоял на крылечке мраморном минут пять-десять… отдышался… в себя пришёл, помолился за успешное посещение сего значительного заведения… покрестился на удачу трижды… Затем решительно взялся за красивую прекрасную и основательно затёртую многочисленными посетителями золочёную ручку. Потянул на себя.

Огромная стеклянная дверь довольно легко подалась, без всяких скрипов и лишних завываний сдвинулась с места и широко распахнулась, открылась: входите, мил человек, заходите, добрый молодец, мы к вашим услугам, сударь, мы вам всегда рады, дорогой вы наш российский человек.

Странник удивился такому душевному гостеприимству, усмехнулся, про себя что-то думая, громко цокнул языком, как когда-то… давным-давно… в детстве своём далёком цокал от счастья, валом валившегося на него… и смело шагнул в дверной проём.

Глава 57

Двойное везенье

Ого! Госпожа удача вдруг пожаловала в гости

У коварного удача бывает раз, у искусного – два.

Пословица народа коми

Войдя в подъезд районного отделения Пенсионного фонда, Василий Никанорович прямым ходом направился к очереди, которая стояла справа. Очередь не особо большая по количеству людей, но и не маленькая. В общем, очередь – как очередь. Как и другие такие же, встречавшиеся на его пути.

Кульков спросил, кто последний.

Но ноль внимания на него. Вроде как его тут не было. Как-то не комильфо… Стыдно даже стало. Кульков покраснел как рак, как школьник у доски, который вышел для ответа, но забыл, что надо говорить, какие слова произносить… Вылетело всё из его дырявой головы…

Ещё раз спросил: «Товарищи! Вы что… глухие?? Кто последний из вас?»

Вновь ноль внимания. Даже не глянули на него. Никто. Ни справа, ни слева, ни те, которые прямо стояли. Даже местные дежурные персоны, в форменном обмундировании с пистолетами в кабурах на боку, не отреагировали. Они своим разговором были заняты.

Василий Никанорович опешил и задумался. Ему пришло в голову, что эти люди не хотят быть последними… в этом мире бушующем. Последними бывают лишь отщепенцы, твари, черти болотные, гады в прямом смысле слова и другие плохие люди. То есть, быть последним – это дурной тон в современном российском обществе. Да! Есть такое мнение. С космонавтов и лётчиков пошло такое странное поветрие и распространилось по всей стране мгновенно. Зараза всегда быстро расходится в любой среде. Липнет она к любому человеку. Ко всякому. Это доказанный факт. Общество не исключение. Оно же из людей состоит. Из тех человеков, к которым уже худое прилипло и присохло. Законы природы таковы. Последние в современном обществе – это моветон своего рода с некотрых пор. Одни, боящиеся всего, начали; другие, трясущиеся, продолжили. Нельзя быть последним. Ни в коем случае. Ни в коем разе. Хотя… хотя огромное количество таких персон в нашем государстве имеется… Да, они теперь именно последние… Самые последние!

Кульков на всякий случай, надеясь на удачу и успех, перефразировал свой вопрос. Теперь он спросил по-другому: «Товарищи! Дорогие! Кто крайний?»

Снова никакой реакции. «Что за фигня…» – мелькнуло в мозгах.

Он ещё повременил чуток: может, не расслышали… очередники…

Стоял ожидаючи… С нетерпением зыркал по лицам присутствующих…

Не дождавшись ответа, переспросил ещё громче, почти проорал: «Господа! Прошу ответить! Кто из вас самый крайний в очереди к работникам сего учреждения на текущий жизненный момент? Не молчите!! Мне это очень важно. Мне надо справку у них взять для полуклиники! А то лекарства льготные там мне не выдают…»

И о! Чудо случилось! Ответил дедушка с окладистой седой бородой. Не прямо ответил, а кивнул: мол, я крайний… Тот стоял у стены, опёршись на трость. Василий Никанорович занял за ним и поклонился для пущей важности. Старых людей он уважал с детства. А седых дедушек и бабушек просто боготворил. Тем более, что этот старец дедулю родного напомнил.

Перед дедом тусовался молоденький парнишка. «О-о… Ничего себе… Вот даже как. Оказывается, и такие юнцы сюда ходят… – с огромным удивлением и изумлением подумал ошарашенный Кульков. – И стар, и млад. Неужели этот пацан тоже пенсионер? Как-то непонятно всё это. Надо будет разузнать, спросить у кого-нибудь».

Запомнив и того, старого, и другого, молодого, он принялся ждать своего часа. Сидячих мест не было. Народу стояло человек пятьдесят-шестьдесят. Не более. Немного, по местным меркам. Но и не мало, вообще-то.

Часа через полтора-два охрана у дверей пропустила его в коридор, где он, быстренько отыскав нужный отдел, опять спросил:

– Кто последний в шестой кабинет? Ой, сорри… Кто крайний??

На этот раз у дверей было всего четыре человека, он пятый. «Везёт!» – радостно промелькнуло в голове уставшего посетителя, набравшегося уже громадного опыта по стоянию, сидению и ожиданию в очередях.

Но случилось так, что слово «везёт» рано у него в мозгу мелькнуло. Откуда-то подошли ещё шесть человек.

Они заявили, что их направили сюда из другого кабинета. Мол, их заверили, что тут, в шестом кабинете, их примут без очереди, потому что они уже два часа стояли там, в тринадцатом, за справкой, на основании которой в этом кабинете им должны выдать другую, которая для получения лекарства.

Очередники всполошились, стали расспрашивать нежданных пришельцев: почему так… может, и им тоже сперва другую справку надо получить… ну и так далее.

Пришельцы заверили, что нет, мол, вам не надо, потому что у них и у этих разные категории. Дескать, что не всем нужны предварительные справки, а только им.

Очередники успокоились. Поняли в чём дело. Пропустили вперёд пришельцев.

Народ российский такой… добрый… ласковый… Побузит, побузит… – да и успокоится… С древности так повелось. Испокон веков.

Не прошло и часа, как Кулькова пригласили. Вышедшая женщина, за которой занимал он, многозначительно кивнула ему на дверь. Понятно! Можно входить! Ура!

В служебном помещении находилась очень привлекательная и соблазнительная дама – вся в золотых кольцах, серьгах и многочисленных цепях. Она гордо восседала за центральным столом и по всей видимости являлась начальницей этого отдела.

По обе стороны от неё, у противоположных стен, располагались ещё два стола поменьше, за которыми над казёнными пенсионными бумагами корпели две молоденькие девчушки. На их пальцах тоже что-то блестело и искрилось.

Все три стола были оснащены новейшими иностранными компьютерами с большими плоскими экранами, а в углу на отдельной тумбочке приютились ксерокс, принтер и сканер.

В другом углу огромной комнаты стоял массивный металлический шкаф с документами. Рядом примостился небольшой столик-буфетик с электрическим чайником, чашками, кружками и другой нужной для еды и чая посудой.

У левого стола на стуле сидел посетитель.

Василий Никанорович направился было прямо к начальнице, но она его опередила, указав авторучкой на стол, стоявший справа.

Кульков машинально изменил направление движения, расстегнул куртку, снял шапку, приземлился и изложил светленькой симпатичной девушке тему своего визита:

– Мне надо справку в полуклинику о том, что я нынче не отказывался от льготных лекарств.