Жизнь российская. Том второй

– Ну вот, Изольда Генриховна, опять за справкой, – девчушка отчаянно перевела взор в сторону своей командирши. Она была то ли обиженной, то ли униженной, то ли оскорблённой. Не понять… Хоть у самого Достоевского спрашивай… – Это же всё есть в компьютерной базе. И в поликлиниках это знают. И в горздраве знают… – продолжала она протяжно ныть и трепетно верещать с явной горечью в голосе.

– Выдай, Людок. Чего уж теперь… Мы же для этого сюда поставлены.

– Ваши паспорт и страховое свидетельство, – девушка смотрела уже на просителя.

Тот вывалил на стол все документы, какие захватил из дома. Барышня взяла то, что ей нужно, и уставилась в монитор. Через каких-то пару минут готовая справка чудесным образом выползла из принтера.

– Люда, сделай ему два экземпляра. Может, ещё куда понадобится, – скомандовала Изольда Генриховна своей подчинённой.

Вторая такая же справка незамедлительно появилась вслед за первой.

Ура! То, что надо! Супер!

Девушка по имени Люда шлёпнула печати на оба экземпляра и передала их на подпись своей руководительнице.

Всё! Справки готовы!

Кульков никак не ожидал такой расторопности и такого тёплого приёма.

Ох! Как он был рад. В ладоши хлопал. Как дитя малое… как ребёнок…

Слова благодарности сами вылетели из его уст: «Спасибо! Спасибо вам огромное!»

Повезло ему несказанно! Да! Это так. Не напрасно молился и крестился.

Ох, как же это хорошо… Всегда бы так… и везде…

Через мгновение Василий Никанорович, довольный собой и жизнью, выходил из кабинета номер шесть с такими важными и нужными ему документами.

В голове его крутилась славная мысль: написать их начальству благодарственное письмо. Похвалить сотрудниц за их вежливость, добросердечность и оперативность.

Да-да! Надо написать. Надо не забыть это сделать. Обязательно.

С такой думкой одухотворённый человек покинул офис Пенсионного фонда.

Вот повезло так повезло. В жизни так не везло. Нигде и никогда.

Это точно. Дважды повезло! Даже две справки дали! Удачно!! Два раза!

Вот какой он ловкий…

Вот какой умный…

Вот какой он настырный…

Вот какой он успешный…

Вот какой он везучий…

Так папа раньше говорил.

И мама тоже.

Вот как хорошо! Всегда бы так… и везде…

На обратном пути к трамвайной остановке он только дважды притормаживал и спрашивал у прохожих, как к ней пройти, – дорога стала ему уже немного знакомой.

Глава 58

Отдых скоротечный

Думы разные, мысли беспокойные

Все мы под Богом ходим.

Русская поговорка

Антонина была ещё на работе, когда Кульков вернулся из похода в Пенсионный фонд. Вояж туда оказался очень удачным, но продолжительное по времени путешествие и нахлынувшие положительные эмоции, которые в последнее время встречались очень и очень мало и весьма-весьма редко, выбили его из колеи, он устал.

Василий быстренько скинул сырые ботинки с белёсыми следами от химических реагентов, повесил на вешалку меховую свою курточку, на тумбочку кинул шапку с шарфом и перчатками… и шмыгнул в комнату полежать на диване, а то притомился от сегодняшних передвижений, топтаний, стояний и ожиданий.

До того он устал, что аж в животе рези жуткие появились и колики со спазмами по всему телу больному расползлись. От самого подреберья с находящимися там сердцем, лёгкими и другими внутренними органами и ниже… до паха…

В паху сдавило так, будто бульдозер тяжёлый карьерный проехал там туда-сюда и обратно… да ещё гусеницами с траками острыми железными развернулся пару раз на триста шестьдесят градусов. Неприятно было и больно. Хоть волком вой. Хоть на стены лезь. Хоть штукатурку грызи. Хоть ногтями её царапай. Хоть в омут кидайся. Хоть под паровоз бросайся. Хоть со скалы в пропасть сигай. Хоть что с собой делай…

Одно успокаивало, утешало и радовало – его чёртовы хождения закончились положительным результатом: дали, наконец, справку. Даже две справки!

Спасибо им, замечательным женщинам из 6-го кабинета районного Пенсионного фонда. Спасибо огромное этой дивной бесподобной красавице Изольде Генриховне и её юной прелестной старательной помощнице милой Людочке с прелестными конопушками на белом личике и ярко накрашенными красными губками-бантиками.

Перебирая в памяти пережитое за эти дни, Василий Никанорович пришёл к выводу, что мир всё же не без добрых людей, несмотря на сплошной коварный негатив, царящий в последнее время в его многострадальной стране.

«Нет, не всё так уж плохо…» – уговаривал себя Кульков, развалившись на диване. Он гнал прочь из головы те нехорошие моменты и явления, которые жить мешали ему, в частности, и народу, в целом.

Пожилой седовласый человек, пенсионер по старости, Вася по имени, Никанорович по отчеству, по папе родимому, пытался быть удовлетворённым, весёлым, оживлённым, беззаботным и беспечным.

Ему очень понравилось, как с ним, с больным человеком, обошлись в том местном отделении Пенсионного Фонда Российской Федерации.

Его приняли как великого гражданина! Как заслуженного деятеля! Как всеми уважаемую личность! Как всем известного активиста! Как воротилу! Как пророка! Как царя! Как короля! Как принца! Как вип-персону! Как Мессию! Как помазанника Божьего! Как настоящего человека с большой буквы. Не как скотину безродную…

На этой идеалистической волне простой российский старший охранник вздохнул полной грудью, почувствовал себя гордым, счастливым и свободным, слегка отвлёкся от этих нехороших реалий. Отошёл он от действительности. Сел в лодку с парусом, отплыл от берега крутого и отправился в свободное плавание.

Душа рвалась наружу. На приволье. На простор.

Василий тут же перенёсся куда-то туда… в даль дальнюю… в мечту свою заветную, в другое измерение, в светлое и манящее будущее.

Ему показалось, что он там, на широком русском просторе, на раздолье, на вольнице… лихо и вольготно скачет по степи, сидя в удобном кавалерийском седле, навстречу своим добрым мечтаниям, своим грёзам, своим чётко сформулированным и обусловленным целям.

«Эх… как же… бляха-муха… хорошо-то!..» – кричал он во всё горло, то и дело пришпоривая красного коня. Шибче! Ура! Быстрей! Скорей! Успеть чтоб… к той хорошей жизни… к счастливой… На всю степь широкую орал он, Вася-Василёк. Головой крутил. Языком цокал. Как тогда… как в детстве… Щёлкал. Сильно. Ядрёно. От нёба самого… Прилеплял язык к нёбу и отдирал от него резко. Хорошо у него получалось. Звонко. Хлёстко. Аукал он. И гигикал. Громыхал. От одного края и до другого… От этого берега и до противоположного… От степных мест и до горных… От равнины и до вершин высоких… Далеко-далеко… Туда… В неизвестность… До горизонта самого…