Лялька. Психологично! Трогательно! Прекрасно!

– Брат, мне непременно быть надо свидетелем.

– Припозднился, – говорю, – занята роль.

– Выручай, иначе мне кранты – еле-еле жену уговорил под марку свидетеля к тебе на свадьбу.

– Да у нас тут тоже не с бухты-барахты. Свидетельница, – киваю на Иванова, – его подруга, почти невеста.

Коля посмотрела на меня так, будто я его последнюю котлету сожрал, и к Сереге.

Я на подушку, глаза закрываю.

Входит бездвухчасов тесть.

Понька, репетируя роль тамады, на меня кивает:

– Вчера накирялся, никак в чувство привести не можем.

К присутствующим:

– Парни, кто жениха на сегодня подменит?

Кондратий приобнимает моего тестя и отнимает дар речи.

Старшая сестра моя Людмила, выполняющая роль посредника, щекочет мне пятку:

– Вставай, женишок, невеста одета. Красивей еще свет не видел.

Я поднимаюсь, здороваюсь с тестем, облачаюсь в свадебные доспехи. Виктор Киприянович, прижимая ладонь к груди в области сердечной мышцы, сползает на стул без комментариев. Но Понедельник не дает ему расслабиться – заряжает за букетом для невесты: хоть, мол, вы папа, но на машине.

Наконец, у противоборствующих сторон все готово, и Людмила дает отмашку – на штурм, буржуины! Олю на церемонию выкупа переселили к подругам на третий этаж – подальше от комендантской и ее обитателя, опасаясь возможных провокаций.

Сражение начинается на дальних подступах – девчонки требуют, на каждый мой шаг новое ласковое слово для любимой. Парни хором орут, заглушая меня:

– Ласточка, рыбонька, огуречик…!

Такое девчонкам не нравится – спорят, придираются, выстраиваются в цепь, не пускают. Меня поднимают, как знамя полка, и, очертя голову, идут на таран. У защитниц невесты припасены на шпаргалках куча загадок, приколов, веселых шарад – они не согласны на скорую сдачу. Но толпа ребят сминает их, теснит от двери – свалка, почти потасовка. Свидетельница, как лайка в медведя, вцепилась зубами в грудину свидетеля. Впрочем, его алую ленту вижу на свате – дотошный, малый….

– Целуй их, братва! – Зязев орет, и девчонки сдаются – отступают, повизгивая, вглубь коридора.

Наконец, я в комнате, перед невестой. Действительно, в подвенечном платье Оля смотрится просто божественно. Мне даже не верится – она ли это? моя ли свадьба с этой принцессой? Хочется пасть на колени, вручая букет. Тянусь поцеловать, а мне запрещают:

– Нельзя! Нельзя! Сначала в ЗАГС!

Идем к машинам. Перед общежитием нас провожает толпа народа. Огромная, как демонстрация! Приятно, черт возьми! Но мне не до них – я любуюсь своей избранницей, и налюбоваться никак не могу. Хочу сказать: «Милая, никогда не снимай это белое платье, и никогда не угаснет огонь восторга в моих глазах».

Колька садится рядом с водителем – на лицах невесты и свидетельницы недоумение. Пожимаю плечами – мол, сами сменились, меня не спросили.

В ЗАГСе все, как и надо – торжественно, чинно, отлажено. Мы расписываемся, свидетели тоже. Целуемся, наконец, под Мендельсона. Пьем шампанское. Едем кататься, возлагаем цветы – бетонному Ленину и Скорбящим Матерям.

На пороге кафе нас встречают мои родители с караваем – кто больше цапнет, тот и хозяином в доме. Цапнула Оля – я не против.

Все традиции соблюдены. Садимся, пируем – ВИА играет, Понька тамадит, гости виновников торжества поздравляют и заставляют нас с Олей плясать – «вальс», «цыганочку», «яблочко» и… твою же мать! Сколько можно – пляшите сами: не в цирк-шапито пришли, и мы вам не артисты!

Тесть задвинул продвинутый тост – что, мол, должны мы по жизни стать друзьями, любовниками и…. Отец мой морщится – так ненавистно ему слово «любовник».

Предложили мне сказать – маху дал. Вместо «спасибо дорогим гостям, что удостоили…» благодарю родителей за прекрасную жену. Тестя от моей благодарности снова корежит. Кто-то подсказывает: «До брачной ночи такое не говорят». А ведь верно, блин!

Из застольных бесед новых родственников.

– Ну и ладно – что родили, то и выросло. И мне почему-то совсем не стыдно.

– Нужно чаще вспоминать себя в молодости, и тогда поступки наших детей не покажутся такими ужасными, а поведение – безрассудным.

– Стоит прислушиваться к умным людям! В этом и заключается зрелость ума.

– Важно, чтобы молодые сразу поняли, что при отсутствии компромисса ни за что не построишь счастливую семью.

– Есть непреложная истина – если ты хочешь что-то получить, нужно сначала что-то отдать.

– И еще одно условие счастья – дети должны жить отдельно от родителей.

– Можно и вместе. Просто надо научиться терпеть. Сложно зятя любить – за что, объясните? Ведь просто так любят только своих детей и кровных родственников!

– Нынешняя молодежь не очень-то терпелива.

– Главное, чтобы знали – очищенная и сваренная картошка гораздо вкусней сырой.

– Я понимаю любовь так: любовь – это забота о близком человеке. Любовь – это внимание. Любовь – это желание доставить любимому радость и удовольствие. Даже в ущерб своим интересам. Любовь – это чувство долга, а не вздохи на скамейке и не прогулки при луне.

– Кроме любви, есть еще организация жизни. Ведь и в раю бывают дождливые дни.

– Неплохо бы сразу выяснить – кто в доме играет первую скрипку. Женщина всегда тоньше, чувствительней и логичней мужчины. И никто меня в этом не переубедит. И еще – женщина выносливей, жизнеспособней и сильней.

– Может быть, вам не повезло с мужем?

– Почти у всех сильных и значимых женщин вполне заурядные мужья. И ровно наоборот. Не замечали?

– Чтобы не ныть и не жаловаться на жизнь надо поменьше жалеть мужиков и поменьше брать на себя.

– А кто тогда нас пожалеет, как не самые близкие нам люди?

– Очень разные бывают на свете люди! Кому-то надо одно, а кому-то обратное. И это не значит вовсе, что кто-то плох, а кто-то хорош. Просто надо это понять. А если понять не получается, то тогда просто принять. И все встанет на свои места. Все очень просто!

– Как отрадно, когда у людей человеческие лица, действия и поступки. Как-то на душе становится легче и светлее. Проще жить.

– Что поделаешь, каждому – свое!

И дальше в таком же духе, в таком разрезе, как говорил великий Райкин.