Лялька. Психологично! Трогательно! Прекрасно!

Как ни грустно, надо признать – массовик-затейник наш пошловат.

Я беру ключ, а в голосе прорезаются командирские нотки:

– Успокойся, жуанодонт.

Коньяк мы допили, конфеты съели, и где-то в начале первого часа ночи танцы закончились. Народ разошелся по общежитию, дежурные уборщики заполняли телезал вынесенными в коридор стульями. Появилась первокурсница в комендантской.

– Где мой ключ?

Я поднимаюсь:

– Можно вас проводить?

Будто идти нам в ночной город, а не по коридору с десяток шагов.

– Конечно, – отвечает она, бросив тревожный взгляд.

Но меня не шатает – шагаю уверенно до ее комнаты.

– Чайком угостите?

– Да, заходите, – бормочет она извиняющимся тоном.

Пытаюсь снять напряжение беспечной улыбкой и открываю ключом ее дверь. Она хлопочет над чайником и говорит, между прочим:

– Про вас все судачат, что вы очень опасный человек. Особенно для первокурсниц.

– Почему для первокурсниц? А остальным?

– Я имею в виду невинных девушек, – говорит она немного раздраженно.

И я не пойму почему.

– Поверьте, мы просто выпьем чаю. Но, если это вас напрягает, я уйду.

Она жестом приглашает к столу. Присаживаюсь и начинаю терзаться – о чем говорить? какую тему предложить к такому ее настрою?

– Как вас зовут?

– Оля.

– Хотите, угадаю, о чем вы думаете?

Она залилась краской. Конечно, она думает – неплохо бы закадрить неженатого председателя, которого обожают и ненавидят все девчонки общежития.

– А у вас девушка есть? – вдруг спросила она.

– Нет, Оля, девушки у меня нет и быть не может, – отвечаю печально.

– Почему? – она смотрит мне с жалостью прямо в глаза, и я выдерживаю ее тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но, в конце концов, я перестаю замечать что-либо, кроме ее прекрасного рта. Как же мне хочется нарушить данное впопыхах обещание – ничего кроме чая. Мне хочется почувствовать вкус ее губ. «Поцелуй же меня сама! – мысленно умоляю, глядя на красиво очерченные уста. – Пожалуйста, поцелуй меня».

Оля закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на мою мольбу. Когда она снова открывает глаза, в них читается стальная решимость – умру, но не поцелую без любви.

А в воздухе завис ее вопрос. Боже, не жаловаться же на то, что я любовник ревнивой и властной женщины, которой за сорок.

– И тебе лучше держатся от меня подальше: я не тот, кто тебе нужен.

– С чего вдруг? Это мне решать, – она хмурится, не в силах поверить, и, не дождавшись ответа. – Спасибо, что предупредили.

– Оля, я…, – мне грустно: чай выпит, пора уходить.

– Да, Анатолий….

Кажется, я не представлялся, но суть не в этом. Грусть моя от потери чего-то, чего у меня не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было, – о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях. Ах ты, прекрасная первокурсница, что же ты со мной сотворила!

«Прекрати, немедленно прекрати! – кричит на меня мое подсознание, уперев руки в бока и топая от негодования. – Шлепай отсюда, забудь про нее: у тебя же обет безбрачия до диплома. И что будет завтра с первокурсницей Олей, если узнает ГК о твоем визите сюда?»

Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь со стула. Соберись, старшина, хватит мечтать о несбыточном. Надо что-то сказать на прощание.

– Оля, я….

– Я тебе нравлюсь?

– Да, да, да, да….! – на каждый шаг к ней.

Наши губы в поцелуе….

Наутро я не чувствовал себя Ланселотом. Мое подсознание снова поднимает свою злобную голову: «Что же ты натворил, подлец!». Трудно не обращать на него внимания.

Из Копейска прикатили Понька с Зязевым:

– Вставай, пойдем отка пить!

Я одеваюсь, и мы топаем в залитый солнцем город. Настроение такое, что хочется напиться до бесчувствия. Меня начинает подташнивать от нетерпения. Предвкушение даже пьянит. Или это вчерашний коньяк заблудился в крови?

Мне нужны выпивка и компания, чтобы не оставаться наедине с мыслями о вчерашнем. Хорошо, когда есть чем заняться. Можно думать и о своем, но не слишком серьезно. Громкая музыка из парка тоже отвлечься помогает. Мое подсознание сердито ворчит: «Допрыгался, твою мать!» Я не обращаю на него внимания, однако в глубине души признаю: в чем-то оно право. Лучше пока об этом не думать и сосредоточиться на предстоящем. Слава Богу, о вчерашнем парни не знают, а то было бы разговоров.

В парке праздник, гуляют люди, и Боярский скрипучим голосом призывает народ порадоваться вместе с ним красавицам, клинку и кубку. Как устоять?

Парни заходят в магазин, а меня задержала сигарета. Еще две затяжки и…. Вдруг вижу мою вчерашнюю первокурсницу с каким-то парнем – высоким, плечистым. Челюсть падает на тротуар. Я стою у них на пути, не зная, куда себя деть. Мне страшно неловко и неуютно.

Быстро взглянув на меня встревоженными глазами, Оля отворачивается. Они мимо проходят. Слышу его яростный голос:

– Я не люблю делиться, запомни!

Кто же любит? Хотя его фраза мне очень не нравится.

Они сворачивают на перекрестке, и мне сразу захотелось одиночества, когда никто не отвлекает – столько всего надо обдумать. Голова уже чуток кружится, переваривая новую информацию. Кажется, я зря волновался по поводу вчерашнего, но почему-то вдруг почувствовал себя покинутым и одиноким? В горле застрял комок.