Рассказы Виктора Агаркова

– Навар тратишь?

– Нет навара.

– Так, Витёк, долги не покроешь.

– Боюсь, ты прав.

– Ну, подождём ещё немного – часа не работали.

Он ушёл и тут же вернулся, пятясь спиной. По испугу на его лице, я понял, что те трое парней, преследовавших его по пятам – нет, наверное, по носкам: ведь он же спиной пятился – нехорошие люди.

Один нахально водрузил ступню на картонную мою витрину:

– Так, дёрнул отсюда, а товарчик мы конфискуем.

Я приподнял очки на лоб:

– Ты шутник что ли?

– Нет, охрана общественного порядка.

– Не тянешь ты на охранника – оружия нет, – я держался хорошо, роль беззаботного балбеса мне пока удавалась.

– Как нет, а это? – финка из кармана перебралась в его ладонь.

– А вот это ты зря, – сказал я, поднимаясь. – У тебя осталось только три минуты, чтобы добежать до канадской границы.

– Сейчас, – сказал ещё один из троицы. – Только штаны подтяну.

Наврал, конечно. Штаны он подтягивать не стал, а подпрыгнул и здорово так заехал ногой Жучку в подбородок – каратист, должно быть.

Худосочный Серёга сначала взмыл в воздух вопреки законам тяготения, а потом грохнулся сутулой спиной на мрамор перехода, и ещё несколько раз голова его подлетала и гулко опадала.

Я думаю, ему крепко досталось, а эти ребята так не думали – они стали пинать неподвижное тело моего приятеля, а «охранник» с ножичком кинулся на меня.

Я толкнул ему под ноги картонный ящик, нырнул под сверкающее жало «пики» и выскочил на оперативный простор. Мой противник сразу построжал – понял, что имеет дело не с профаном. Нож его уже не рвался безоглядно в мою сторону, а мелькал перед его же лицом, будто мух отгонял. Достать его стало труднее, а скакать «па-де-де» уже не было времени – несчастного Жучка эти звери могли до смерти забить.

Я рискнул, получил царапину под ухом, но врезал «пикадору» под дых. Он побежал спиною вперёд, довольно точно повторяя все петли и зигзаги убегающего от него случайного прохожего.

Мне почему-то показалось, что у этой троицы давние счёты с Серёгой Жуковым. Не могут случайные налётчики избивать незнакомого, несопротивляющегося парня с такой жестокостью. Мой коммерческий наставник лежал, не закрываясь, и только хрюкал от каждого удара и марал белый мрамор алой кровью.

Я хорошо одному врезал в затылок – от души, но больше ему досталось от гранитной стены. Он так приложился к ней разгорячённым лбом, таким смачным звуком отметил эту историческую встречу, что умудрился упасть на спину, упокоив ноги на этой же стене – ни дать, ни взять, уставший турист на привале.

Полюбоваться на дело рук своих не дал мне каратист – он завизжал, как кот кастрированный, и пошёл на цыпочках вокруг меня. Ручонками сучит, ножки подгибает, глазками сверлит.

Ой, ой, ой. Прямо бабай-шайтан. Где моя прекрасная персиянка – как бы девочку не напугал.

Я плюнул ему в харю и попал. Он удивился – разве так дерутся? Дерутся. И ещё вот так. Я поднял оброненную финку, подкинул, поймал за лезвие и замахнулся для броска.

О, как он бежал! Нет, ребята, вам я скажу так – каратэ это не айкидо: психи там все. Он так рванул, что в широкий и свободный проход не смог вписаться – ударился о стенку и, наконец, скрылся с глаз моих.

Я поднял Жучка, усадил у стены – он дышал и даже был в сознании. Досталось ему, конечно, но евреи народ двужильный, их так запросто со света не сживешь. Он не стонал и не жаловался, только дышал глубоко и часто, с надрывом. Покосился на натюрморт у стены – его неподвижный противник вверх ногами.

– Хочешь попинать?

Жучок покачал головой:

– Пошли отсюда, сейчас менты набегут.

– Пропал товар, – я критически осмотрел место побоища – раздавленные флаконы, батончики, порванные журналы. Поискал глазами персиянку, но их с мамой следы простыли.

– Чёрт с ним. Рассчитаемся. Сумка где?

– Цела.

– Бери её, пошли. Помоги мне подняться.

Тамочкин нашёл способ содрать с меня шкуру за разбитое Ленкой стекло – он заставил неделю работать дворником в лицее. Вернее, помощником имеющегося, штатного.

Осень, листва задолбала – сыплет и сыплет, хоть не подметай. У меня из-за этой каторги проблемы с тренировками – на одну опоздал, другую вообще пропустил. Тренер лютует.