Мой сын. Жили-были два буржуя

– Почему? – Инночкин любил этот праздник больше всех прочих.

– Рубеж очередного разочарования. Всякий раз надеешься, что жизнь изменится к лучшему, а вместо этого… Эх, что говорить!

Рубахин обхватил руками голову и принялся раскачиваться в кресле – видно стало, как забрал его хмель:

– О, мать моя женщина! Убиться об стену! Костян, если ситуацию не разрулишь, повешусь прямо в этом кабинете. Записку оставлю предсмертную: «Здравствуйте, ангелы, это я…».

Самоубийц не пускают в рай – подумал Костя, но промолчал.

– Ты что молчишь? Демонстрируй, чему тебя в Кембридже научили.

– Спокойно, Ватсон. В Англии я приобрел трубку а ля Шерлок Холмс, – Инночкин действительно извлек из кармана курительную трубку, набил ее табаком из коробочки и раскурил огоньком зажигалки. – Будем думать: негоже лилиям прясть.

– А мне что прикажешь делать? Уйти мороженным торговать?

– Почему мороженным? Отпуск возьми – ты же два года не отдыхал.

Рубахин, придвинув бутылку и рюмку, глазами задумался, вещал языком:

– А что? Неплохое занятие – знакомая телка хвасталась: бешенные бабки на мороженном огребает. Может, в этом мое призвание, а в начальниках я случайно? Объясни – ты же грамотный.

Объяснять было не надо. Все работники знают разницу между плохим и хорошим начальником. Тут дело не в характере даже (грубиян, истерик и матершинник может толково руководить), не в стаже и опыте (можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником). Дело в том, каков главный принцип руководства. Если каждый участник трудового коллектива чувствует свою личную заинтересованность в результатах общего труда, то создается команда единомышленников. Успешен тот, кто такую команду создал. И наоборот…

Плохой начальник управляет по старинному принципу «разделяй и властвуй». Он намеренно сталкивает своих подчиненных лбами, во всех бедах и грехах виноваты только они. Коллективу, управляемому таким неумехой, не грозит стать командой, ему не светят в бизнесе перспективы.

Как же Костя мог сказать, что вина всех нынешних бед «Рубина» сидит напротив и пьет «Бурбон»? Инночкин не был склонен к поспешным решениям, но нужно было хотя бы на время устранить Рубахина из этого кабинета. Достаточно уж наломано дров!

Ладно, не буду забегать вперед, – решил Константин. – Посмотрю, как оно пойдет дальше.

Пошло не очень. Когда из «Альфа-Банк» позвонила Вербицкая и потребовала объяснений по поводу задержки оплаты кредита, полупьяный, отмечающий свой уход в отпуск Рубахин ей объяснил:

– Вернулся из Англии мой финдиректор: он к вам приедет и все уладит – будете полностью удовлетворены.

Это уже хамство.

На вопрос Инночкина:

– Как ты мог, Соломон?

Тезка легендарного библейского царя невнятно высказал внятную мысль: пока он не склеил ласты, он в замке король.

Кларе Оскаровне удалось удивить Инночкина по приезду из Англии и удивить сильно. Позвонила и без предисловий сказала:

– Твой Рубахин – гадкий мужик. Я относилась и отношусь хорошо к тебе и поэтому хочу предупредить – будь осторожен. Он тут пытался меня охмурить, а на тебя навесил столько дряни. Э-эх, мужики! Языком хуже баб!

– Никогда б не подумал.

– Так знай. Только прошу тебя – без выяснения отношений: не хочу, чтоб трепалось мое имя.

– Да я и не собирался, – признался опешивший Константин. – В Кембридже меня научили не только принимать решения, но и хранить тайны и ценить то, что имею. Только что теперь будет с «Рубином»?

– Соломон Венедиктович мне говорил, что не может смириться с твоим контролем за финансовыми потоками предприятия. Прогнозировал твое невозвращение в «Рубин» – мол, останешься в Англии или в Москве тормознешься. Надеюсь, вы без меня разрешите все ваши проблемы. Удачи тебе.

На следующее утро Костя Инночкин проводил первую свою оперативку в качестве исполняющего обязанности гендиректора.

– Все знают, что им делать? – обратился к собравшимся специалистам. – Ну так идите и делайте свое дело. А вы, Владимир Викторович, задержитесь.

Рылин остался.

– Будешь искать крайних и виноватых? Учти: меня грызть – дело бесперспективное: я – жесткий и вредный. Об меня только зубы тупить.

– Мне бы хотелось знать ваше личное мнение о ситуации в Нягани.

Рылин вскочил на ноги и заходил по кабинету:

– А что Нягань? Прокакал Рубахин Нягань. Сколько я ему говорил – это подстава, а он валил и валил туда наши бабки. Мало освоенного – мы там своих сколько средств закапали. Это все от волюнтаристического метода руководства.

– Вы правы. Только садитесь – в ногах правды нет.

Рылин пожал плечами и сел. Лицо у него было злое-презлое.

– Вы бы что предприняли, Владимир Викторович, на месте генерального директора?

Рылин счел за благо промолчать.

Подождав, Костя подвел итог беседы:

– Я так расцениваю вашу позицию – когда каждый баран висит за свою ногу, мясной рынок функционирует идеально. Идите.

– Спаситель ты наш! – буркнул Рылин от двери. – Корифей из Британии!

Очень сильно Инночкину захотелось надавать главному инженеру оплеух. Не зуботычин, а именно оплеух. Звонких, увесистых, хлестких пощечин. Таких, чтобы голова моталась из стороны в сторону. А напоследок смачно плюнуть в ехидную физиономию и прогнать прочь. Это не есть человек команды, хотя стоит отметить – специалист не плохой.

Но не время давать волю чувствам. Выпить кофе, позвонить жене и рассказать ей новый анекдот, а потом – работать, работать и работать. Делать свое менеджерское дело. И попутно набираться опыта – после кембриджских теорий русский бизнес казался тяжелейшей ординатурой.

– Ксюш, пригласи ко мне Мустафу Абрамовича.

Когда замдиректора вошел, Костя предложил ему кофе и стул.

– Побеседуем?

– О чем? – Барашкин облизал черный след кофе с губ.

– Я хочу знать все, что вы знаете о генподрядчике в Нягани.

– Что я могу о нем сказать? Козел стопроцентный.

– Ну, а подробности? Нос пятаком, правый рог согнут, на хвосте алый бантик…