Растяпа. В паутине

Думаю, ни один путешественник не увидит в одночасье столько красот и чудес, затерянных неведомо где, сколько доступно простому пользователю Инета. И даже обеспокоился – не слишком ли я стар стал, не слишком ли устал, чтобы любоваться природой на экране, а не в жизни, где все мне стало казаться теперь привычным и затасканным.

В последнее время я действительно устал. Устал глобально. Устал от людей. Устал от книг и телевизора, от новостей и песен по радио. Устал от сплетен и интриг. Все почему-то мне стало не нравиться. Кажется, дошел до такой точки, когда человек абсолютно уверен, что уже слышал все, что мне скажут, и видел то, что покажут.

Возможно, я просто устал жить – начинать новый проклятый день с бритья и чистки зубов. Слишком устал, чтобы готовить еду себе и маме. Устал ездить в Южноуральск и грузить длинномеры железо-бетонными плитами. Спать в кабине по дороге в Челябинск. Спать, вернувшись домой…

Может быть, это и есть то, что называют депрессией – полное отупение, усталая безнадежность…

Возможно, все так и было, если бы не привычный «час Пикуля». Я вставал в два часа по полуночи без трезвона будильника и душевного усилия над собой. Включал под загрузку компьютер, варил кофе, открывал Инет и… о, Господи!.. волшебство начиналось. Чудеса с монитора, ради которых стоило жить!

Возможно, мое состояние называлось Интернетзависимостью…

2

Еще когда был у меня магазин на базе ЮЗСК, зачастил в него один армянин – краснолицый и толстощекий, с густо усыпанными перхотью плечами и явной нелюбовью к диете – Георг Кастанян, владелец и руководитель строительной шарашки, называемой в простонародье «армян-строем». Он был общителен и смешлив, но за его веселыми похрюкиваниями всегда чувствовалась некая нечистоплотность обитателя свинарника. Он отличался туповатостью – качество которое акцент армянский мог замаскировать, но не исправить. Да и черт с ним! – нам же вместе детей не крестить, и желания общаться не возникало: обычно лишь кивал в ответ на его заверения. А терпел как неизбежность: в конце концов, он покупатель – куда от этого денешься? На посторонний взгляд могло показаться даже, что отношения наши приятельские.

Авершин Гриша так и решил, как-то спросив после отъезда Кастаняна:

– Твой корифан, Анатолий?

– Ага. Только не знаешь после общения с ним то ли пойти руки помыть, то ли так поблевать.

– Вот-вот, – и Григорий подтвердил свой расизм; правда, он появился не очень давно – после того, когда хачики из шашлычки достали свои кинжалы и обратили в бегство искателей правды, эмигрировавших из Казахстана. – Всякий раз, когда вижу армяна, меня тошнит, как беременную бабу.

Кастанян брал у меня фасанину и чугунину за наличку. Потом что-то выменял на машину «ВАЗ-2106» 1994-го года выпуска, оценив её в тридцать пять тысяч. Потом стал просить в долг. И я давал, снисходительно на него поглядывая – думаю, хачикам всем известно, как наказывает братву курносую за воровство Чесменский.

На день закрытия магазина Кастанян накопил за собой долгов двадцать тысяч. Об этом свидетельствовали накладные на отпуск товаров, которые подписывал его брат, водитель грузовика. Пора было призывать Георга к ответу.

День клонился к вечеру, холодало, небо из голубого становилось темно-синим, когда я отправился к Кастаняну на рандеву.

Георг жил неподалеку – в двухквартирном коттедже из белого кирпича сбоку от стадиона. Когда я вошел, хозяин сидел на диване и смотрел телевизор. Увидев меня, он подскочил с таким выражением ужаса на лице, будто на него неожиданно на дороге надвигался с большой скоростью автобус. Вот сейчас ка-ак… Мне даже показалось, что он готов сигануть в окно через стекло, увидев меня на пороге своего дома. Кого это хачик так боится? За кого он принял меня? Наверное, все такие, в ком совесть нечиста…

А ведь обычно бывает такой лощеный, самоуверенный… перхотный, правда, но это, должно быть, чисто армянская национальная традиция – мыть голову чем придется или совсем не мыться. Запашок от них еще тот…

Мы вышли во двор.

Он мог хитрить, а мог говорить прямо – мне бы хватило одного взгляда, чтобы понять лжет он или не лжет. За годы коммерческой деятельности столько вранья пришлось услышать, что у меня выработался на него нюх – пускай даже внешне эта деза выглядит вполне убедительной.

– Я закрыл магазин. За тобою остался долг. Здесь записано, – показал ему накладные. – Двадцать тысяч. Когда отдашь?

Армян покачал своей чешуйчатой головой и хмуро посмотрел на меня.

– Кто подписывался под твоими бумагами? – голос у Кастаняна был хриплым, как воронье карканье.

– Твой брат, который приезжал на «камазе». Ты же сам эту схему предложил – разве не помнишь?

Кастанян поскреб пархатую голову и на мгновение задумался.

– Ну, давай, посмотрю.

– Смотри свои – точно такие же мы водителю заполняли в дорогу.

– А он мне их не отдал.

– Твои проблемы. Ну, так что – платить будем? Или как? Ведь долги как ангина – от них надо избавляться вовремя, чтобы не было горьких последствий.

Георг сухо откашлялся, как будто был раздосадован этим вопросом. Как будто я унизил его… богатого и порядочного армянина. Тем не менее, подарил мне отечески снисходительную улыбку, обнажив нечистые зубы в коричневых пятнах. Я испугался, что меня вырвет, если он немедленно не прикроет зубы губами.

– По три тысячи каждую субботу тебя устроит?

– Вполне.

– Оставь мне эти бумаги, я с братом разберусь.

– Я обменяю их на твои деньги – потом разберешься.

– Ты не доверяешь мне?

– Не доверял бы, не давал товары в долг. И сейчас верю – тебе дешевле будет вернуть, чем артачиться из-за двадцати тысяч.

Кастанян, конечно, понял намек – поскольку злобно ухмыльнулся и тяжело вздохнул, выпуская пар. Я даже почувствовал, как от него исходит негодование. Гордый хачик! Ну-ну…

– Кстати, о брате… А почему ты сам не потребовал с него накладные? Первый раз стройкой руководишь? Не знаешь какие документы выписывают при покупке и перевозке стройматериалов?

– Спрошу, – Кастанян дернул головой, что можно было расценивать как кивок. И издал этот свой дурацкий хрюк. – Возможно, бумажки у него дома лежат.

М-да… вот он такой, армян-строй, в полной красе своей: взятки налево-направо умеют давать, тырить тоже, когда есть возможность, а дела вести согласно нормативным документам – кто бы их обучил? Мне стало противно от того, что я хожу и упрашиваю этого хачика вернуть мне долг. Порядочный человек сам должен помнить о своих кредитах и вовремя их гасить. Включить бы счетчик паразиту! Жаль, что мы не договорились по срокам…

Почему-то есть такие люди, от которых с души воротит. Но каждую субботу вечером в одно и то же время я отправлялся к армяну Кастаняну за деньгами. Он мне молча подавал три тысячи – я молча их получал, и мы расставались, не сказав и трех слов. Так было три раза. На четвертый Георг пропал…

– В Германию уехал, – сказала жена. – За машиной…

– Когда вернется?

– Не сказал…

Я передернул плечами и отправился восвояси.

Кастанян появился через месяц. А во дворе у него расположился сверкающий «Мерседес» – может новенький, может нет… Меня интересовал совсем другой вопрос.

– Тебя не было целый месяц, – начал речь свою с упрека. – Как раз четыре субботы прошли. Может, ты всю сумму разом отдашь? Там осталось каких-то одиннадцать тысяч…

Георг вскинул на меня налитые кровью глаза:

– Ничего я тебе больше не должен. Ничего я тебе больше не дам. Мы в расчете…

Это был второй случай, когда я видел Кастаняна без маски – первый раз он смертельно перепугался и чуть в окно не сиганул, а теперь его одутловатое лицо дышало неподдельной ненавистью ко мне.

– Тебя что, контузила разлука с ишаком? – указал я на «Мерседес».