Россия на изломе

– Идите, рядовые.

Они отдали честь, развернулись через левое плечо и направились в общую залу.

– Ты что ж, городской житель, брезгуешь лечь в одну кровать с простым казаком? – весело блестя чёрными глазами, спросил Корнилов.

– Вы же генерал, как-то …

– Где ты здесь видишь генерала?

– А где ты видишь здесь казака? – поддержал шутку Мрняк.

Беглецы добрались до своей кровати и, не раздеваясь, легли «валетом» и тут же уснули.

Их разбудили в пять часов утра, накормили завтраком, вернули проштампованные станционной комендатурой документы и вручили билеты до Карансебеша.

В вагоне поезда, наблюдая за вокзалом, Мрняк заметил солдата, опустившего письмо в почтовый ящик. Всё похолодело внутри: «Письмо! Как же я забыл про него?» Внешне Франтишек казался абсолютно спокоен, Корнилов ничего не заметил, а чех решил ничего ему не говорить, а сам стал внимательно наблюдать за происходящим на станциях, через которые проходил их поезд. Но всё было тихо, и Франтишек успокоился.

Между тем в Кёсеге, в лагере-госпитале умер русский офицер. На панихиде лагерное начальство не заметила генерала Корнилова. И отсутствовал помощник аптекаря чех Мрняк. Санитар Карл Шварц сообщил, что видел его в городе Рабе. На квартире у Мрняка произвели обыск и нашли то, злополучное письмо.

В шесть часов вечера поезд с Корниловым и Мрняком прибыл на станцию Карансебеш. Станция была оцеплена войсками. Проверяли всех. Но делать нечего: беглецам пришлось идти в здание вокзала в комендатуру.

Офицер внимательно изучал документы, оглядел военного полицейского и приставленного к нему солдата. Они стояли по стойки «смирно».

– Кого ищите?

– Сбежало двое русских солдат, – ответил Франтишек, стараясь изобразить венгерский акцент.

– Как вы относитесь к чехам?

– Я – мадьяр, герр офицер, – лихо ответил Мрняк.

– Сбежали двое. Русский генерал и чех. Увидите их, чеха пристрелите сразу, что бы ни мучился, ему всё равно грозит расстрел.

– Я понял, герр офицер.

– Вот ваши документы и запомните: вы в пограничной зоне. Вы обязаны отмечаться в местных военных комендатурах.

– Я понял, – дружно в один голос ответили русский и чех. – Разрешите идти?

– Идите.

Беглецы шли к выходу, с трудом сдерживая победную ликующую улыбку. Они искренне думали, что приключения их закончены. Дальше пешком в горы и через тридцать часов, максимум – через сорок восемь, они пересекут румынскую границу. Так, по крайней мере, рассчитал Корнилов.

Беглецы зашли в местный ресторанчик, подальше от вокзала, плотно перекусили и направились по дороге к горному хребту, покрытому лесом. Дошли они до него уже в полной темноте, выбрали подходящее место вдали от дороги и завалились спать.

Утро 14 августа выдалось тёплым и солнечным. Беглецы сняли с себя военную форму и переоделись в штатское.

– Нам идти на юг вдоль хребта семьдесят вёрст, – сообщил Корнилов. – А там вдоль Дуная на восток ещё десять. Но это, конечно, по прямой. Но мы же налегке, дойдём.

По дороге беглецы решили не идти, а идти лесом по западному склону. Оказалось, что по прямой, даже налегке, по горному лесу идти сложно. Пришлось обходить скальные выступы, продираться сквозь заросли. А по дороги постоянно разъезжали конные патрули, встречаться с которыми беглецам совсем не хотелось. К вечеру измотались донельзя, спали как убитые, а утром обнаружилось, что пропал компас.

– Не чего страшного, – сказал Корнилов, – идём вдоль хребта, по западному склону, мимо Дуная не проскочим.

Но идти по горному склону, это не самая лучшая идея. Спустились в долину, поросшую лесом.

– Хребет должен от нас быть слева, – сказал Корнилов.

Только вот из-за деревьев хребта видно-то и не было.

– Не люблю лес, – сообщил генерал, когда они после двух часов блужданий вышли на туже самую поляну, откуда начинали свой путь.

– Толи дело степь или пустыня: видно, откуда пришёл, видно, куда идёшь. Ориентиры видно. А лес …

Корнилов безнадёжно махнул рукой.

– Вот в молодости, помню, первую мою вылазку к неприятелю. В Афганистане дело было. В крепость Дейдали. Очень уж англичане о ней пеклись. Война с Англией того и гляди начнётся, а мы не об этой крепости, не о дороге к ней ничего не знали. Ну, я и съездил, путь разведал, пять фотографий крепости привёз. Я тогда, правда, с проводниками был, но и сейчас дорогу к крепости легко найду. Местность пустынная, ориентироваться легко.

– Вас тогда наградили, генерал.

– Конечно, выговор получил за самовольство, а мой командир генерал Ионов строгий выговор за то, что за мной не уследил. Но потом штабное начальство само меня послало в экспедицию по Персии и Белуджистану. А лес не люблю. Кто в степи родился, тот лес не любит. С лесом у нас в Японскую промашка вышла. Там река Хуанхэ есть, а на ней деревня стоит, Сандепа называется. У японцев опорный пункт. Её приказано было взять. Был январь 1905 года – туман, сопки, лес на сопках, вот Сибирская бригада чуток и промахнулась: ей надо было на восток идти, а она взяла чуть правей, на юго-запад. Взяли какую-то деревню китайскую, доложил командованию. А этот губошлёп Куропаткин почему-то подумал, что это Сандепа и доложил царю-батюшке. А это оказалась Бо-Атай-Цзы. Потом пришлось брать эту Сандепу в том числе и моей первой стрелковой бригаде. Взяли, но потом нас японцы оттуда выперли. А всё из-за леса вашего, ну, и бестолковость нашего командования со счетов списывать тоже нельзя. И войну эту Японскую проиграли по дурости. Япония уже выдохлась, Россия только-только раскачиваться начала, а война уж закончилась позорным миром. Так не воюют.

– А как вы в плен попали, генерал?

– Опять же из-за этого леса. Наше наступление захлебнулась, окружили. Моя дивизия, спасая наш армейский корпус, пошла на прорыв, но силы были слишком не равные. Четыре дня мы бродили по закарпатским лесам, шли по какому-то болоту… Ну, и пришли в плен, нас правда тогда было всего семь человек.

Не шёл тогда Корнилов, ни по какому болоту, его несли, он был ранен в руку и ногу, находился без сознания. Когда очнулся, он очень удивился, обнаружив над собой потолок больничной палаты, а не кроны деревьев. А за тот прорыв, что спас от полного разгрома 24 армейский корпус, император наградил Корнилова орденом Святого Георгия 3-й степени. Лавр Георгиевич об этом пока не знал.

Австрийцы его выходили, поставили на ноги. И первое, что сделал Корнилов после выздоровления, это попытался угнать аэроплан.

«Не благодарная скотина» – решили австрийцы. Для них вообще все славяне являлись скотами, это была аксиома, которая не требовала доказательств.

Четыре дня бродили беглецы по Румынским Карпатам и утром 18 августа обнаружили вдалеке постройку, над ней вился дымок.

– Дровосек, наверное, – предположил Франтишек.

– Наверное, – согласился Корнилов, – хорошо бы у него еды добыть и бутылочку вина. У меня сегодня день рождения, сорок шесть лет, можно было бы отметить.

– Поздравляю, генерал.

– Спасибо. Что ж пойдём, посмотрим.

Скоро они оказались на краю огромной поляны, как раз напротив хижины.

– Я один пойду, – сказал Франтишек.

– Если тебя поймают, то тебе грозит расстрел. Ты помнишь об этом? А мне – нет.

– Генерал, у вас сегодня день рождения и, к тому ж, я подданный этой империи, а вы нет. Я пойду. Мне проще найти общий язык с местными жителями. А вы, генерал, встаньте за дерево и наблюдайте. Мало ли что. Ваша жизнь ценнее, чем моя.