Шпионские уловки

Резидентура советской разведки на Дальнем Востоке умело воспользовалась этой ситуацией и, завербовав соответствующих агентов, стала в огромных объемах вскрывать дипломатическую почту.

Курьеры японского МИДа доставляли диппочту, уложенную в вализы, во Владивосток, откуда документы безо всякого контроля отправлялись в поезде. В Москве, прямо из почтового вагона, дипломатическая почта передавалась сотрудникам японского посольства. Таким образом, появлялся уникальный шанс ознакомиться с содержимым японских вализ в пути от Владивостока до Москвы, который продолжался примерно около недели.

И руководство советских спецслужб приняло решение в почтовом вагоне создать особую передвижную лабораторию, где бы вализы вскрывались, фотографировалось их содержимое и вновь запечатывалось бы так, чтобы нельзя было обнаружить даже самых незначительных следов вскрытия.

Но для этого требовались все те материалы, которые применяли японцы при упаковке своих почт. К тому же внешняя разведка получила информацию, что проникнуть в японские вализы невероятно трудно. Так, сначала секретные документы укладывались в специальные пакеты и запечатывались особым клеем и сургучными печатями, которые изготавливались по специальному заказу японского МИДа. Кроме того, в дипломатических конвертах находилась подкладка из очень тонкой, легко повреждающейся рисовой бумаги. Вскрыть такой пакет без нарушения целостности подкладки было очень сложно.

Помощь советской разведке в решении этих проблем оказал агент, который, в свою очередь, был знаком с производителем клея, сургуча и особой рисовой бумаги и благодаря этой связи смог приобрести их в необходимом для работы количестве.

Имея на руках все необходимое, особая бригада из нескольких мастеров своего дела оборудовала отсек в почтовом вагоне, курсирующем между Москвой и Владивостоком. В небольшом помещении они должны были делать поистине ювелирную работу. Причем не в уютном помещении где-нибудь в здании института, а во время движения поезда, когда вагон дергается на стыках рельсов и во время поворотов поезда на путях.

По этой причине все самые тонкие и сложные действия при проникновении в вализу приходилось осуществлять лишь во время достаточно продолжительных остановок поезда на крупных железнодорожных узлах. А таких остановок было всего восемь-десять. И лишь только японцы во Владивостоке или же в Москве бригадиру почтового вагона под расписку передавали вализы, ими сразу же начинали заниматься специалисты лаборатории.

В первую очередь на цветную пленку они во всех ракурсах фотографировали вализу, а также печати, пломбы и т. д. Затем без малейшей задержки проявлялись пленки. На следующем этапе самым тщательным образом изучались узлы, печати и прочие контрольные элементы на мешке с корреспонденцией. И только после этого осмотра вскрывались упаковки вализ. Если их было мало, сотрудники лаборатории еще до отхода поезда успевали сделать всю предварительную работу к их вскрытию. Однако даже при самом благоприятном стечении обстоятельств само вскрытие вализ они начинали лишь тогда, когда поезд покидал станцию. Эта задержка служила страховкой на тот случай, если бы вдруг японцы попросили возвратить им диппочту. А это, в общем-то, не исключалось. Более того, однажды такой случай даже имело место.

Самая же трудная и ответственная часть работы начиналась тогда, когда необходимо было вскрыть внутренние упаковки. Перед началом этой процедуры уже были готовы новые пакеты. Их самым тщательным образом изучали, причем нередко даже с помощью специального микроскопа.

Когда не возникало ничего неординарного, на полдороги в Москву или Владивосток сотрудники лаборатории успевали добраться до самой почты, сфотографировать ее и приступить к возвращению пакетов в прежнее состояние. Это был, по сути, самый ответственный момент, поскольку даже на первый взгляд незначительное упущение могло вызвать у японцев подозрение, что вализы вскрывались.

Поэтому перед началом этой процедуры у одного из членов группы уже были характеристики клея, сургуча и чернил, которыми использовались при нанесении надписи на пакете. В штате лаборатории находился также специалист по почеркам. Он проявлял свой талант тогда, когда требовалось на новом пакете сделать соответствующую, идентичную старой, надпись.

Доведение вализы до первоначального вида было настолько сложным, что если бригада не укладывалась в срок, то в критической ситуации машинист вынужден был делать дополнительные задержки поезда. Нетрудно догадаться, что сотрудники лаборатории были истинными умельцами, способными творить буквально чудеса, причем за относительно короткое время.

«Волшебная шкатулка»

Довольно успешно проникновением в дипломатическую почту ФРГ в послевоенный период занимались поляки, приобретя, между прочим, в этом деле немалый опыт.

Дипломатическую корреспонденцию посольство ФРГ в Варшаве отсылало в Германию авиацией, но конечно же в тщательно упакованных и защищенных вализах, с особенностями которых поляки были хорошо знакомы.

Но однажды, вскрыв один из мешков, они обнаружили специальную, размером с дипломат, металлическую шкатулку с замком с особым шифром. Польские разведчики сразу догадались, что в ней находятся самые секретные документы.

Но как не пытались польские специалисты открыть замок, все их труды оказались напрасными. Тогда они обязали своих агентов в ФРГ приобрести такой же замок в специализированном магазине. И тем не менее, даже имея в своем распоряжении аналогичный замок, вскрыть шкатулку поляки не смогли.

Оказавшись в столь затруднительной ситуации, поляки обратились за помощью к КГБ, передав для ознакомления два замка. Кроме этого они подготовили подробную информацию с описанием внешнего вида, размеров и материала, из которого изготовлена шкатулка. Сотрудник КГБ, с небольшим рентгеновским аппаратом для просвечивания запорного устройства «шкатулки», прибыл без задержек. Исследовав замок, он выяснил, что тот настолько сложный, что для расшифровки кода потребовалось даже разрабатывать особую методику.

И спустя всего пару часов шифр замка был раскодирован и польские разведчики наконец его вскрыли. Но там их ожидал очередной сюрприз. Внутри шкатулки находился счетчик, который фиксировал, сколько раз ее открывали и закрывали. Возник естественный вопрос, как быть дальше. Ведь если немецкая разведка выяснит, что шкатулку открывали посторонние люди, это могло привести к провалу операции.

Исследуя счетчик, специалисты выяснили, что он закреплен на внутренней стенке шкатулки с помощью винтов, которые можно было открутить. Сняв счетчик и досконально изучив его, инженеры смогли изменить его показание на нужное. Правда, вализу в Германию отправили с небольшим опозданием, объяснив задержку вылета незначительной неисправностью самолета.

Этот непредвиденный случай заставил польских разведчиков дать поручение своим агентам в ФРГ приобрести аналогичные счетчики, рассчитывая подменять ими счетчики в шкатулках, с которыми им придется работать в будущем.

Резиденты с этим заданием успешно справились. Однако в следующей шкатулке стоял уже совсем другой счетчик. Позже выяснилось, что данный тип замков использовался в НАТО и, естественно, продавался лишь по специальным разрешениям. Поэтому, чтобы вскрыть очередную шкатулку, опять приглашали умельца из КГБ.

Еще один сюрприз, который преподнесли полякам шкатулки, был связан с винтами крепления. Оказалось, что их головки заварены металлом. Но на этот раз польские специалисты эту проблему решили сами. Они научились расплавлять сварку и извлекать винты, не оставляя следов. Это позволило полякам и в дальнейшем вскрывать диппочту ФРГ.

«Потрошители»

Когда в конце марта 1961 года над западногерманским городом Форхгеймом потерпел катастрофу чехословацкий пассажирский лайнер ИЛ-18, в немецкой разведке (БНД) прекрасно знали, какую ценность он собой представляет. Дело в том, что в результате прослушивания телефонов советского представительства было установлено, что в самолете находится диппочта советского посольства (8 мешков и два ящика общим весом 330 килограммов).

Естественно, что для немцев наибольший интерес представляли не дипломатические документы посольства, а содержание переписки с центром резидентур КГБ и ГРУ в Германии. Оперативно принятыми мерами германской разведке удалось похитить почту, груз, мотор и запасные части к самолету и доставить их в центр БНД.

При этом немецкая контрразведка пристально следила за всеми действиями советских официальных представителей, стремившихся незамедлительно получить доступ к пропавшему на территории Германии дипломатическому грузу.

Диппочта с некоторой задержкой, которая потребовалась для ее вскрытия и копирования, а затем и для квалифицированного приведения в первоначальный вид – «запечатывания», была «любезно» возвращена советским представителям.

О содержании переписки резидентур КГБ и ГРУ с центром в Германии публикаций в открытой печати не появилось, однако события, которые последовали непосредственно вслед за аварией самолета, невольно наводят на кое-какие выводы.

Созданная в Бонне комиссия, которая должна была разобраться с «содержанием диппочты», анализировала материал несколько лет. За этот период лучшие аналитики пытались вычислить по обезличенным обзорным документам, направленным в Центр резидентурами КГБ и ГРУ советской разведки, вероятные источники и каналы утечки актуальной политической, военной и экономической информации, наносящей ущерб интересам ФРГ. В результате 1 мая 1968 года глава германской разведки, пользовавшийся до этого неоспоримым авторитетом, Рейнхард Гелен сдал дела генералу Герхарду Весселю.

После этого 2 октября 1968 года новое руководство БНД подготовило заключение, в котором были сформулированы приоритетные задачи национальной разведки, а правительство ФРГ подтвердило это предписание руководства БНД. Имелась в этом заключении и особая совершенно секретная часть, содержащая выводы аналитиков и дознавателей по поводу источников и каналов утечки особо важных государственных тайн.

Дальнейшее разбирательство грозило началом нежелательного для многих скандального судебного преследования и допросами свидетелей, показания которых могли бросить тень на слишком широкий круг членов политической элиты Германии, вызвав неуправляемую цепную реакцию.

А вскоре после этого в средствах массовой информации стали появляться сообщения, вызвавшие настоящий шок у общественности ФРГ. Так, 8 октября 1968 года в своем служебном кабинете в Пуллахе покончил жизнь самоубийством вице-президент БНД генерал Хорст Вендланд. Через три часа после самоубийства Вендланда в Эйфеле в Рейнских горах западногерманский контр-адмирал Херман Людке, заместитель главы отдела службы тыла НАТО, покончил с собой после того, как были обнаружены фотографии совершенно секретных документов НАТО, сделанные им с помощью камеры «Минокс». 15 октября 1968 года в ФРГ повесился директор федерального министерства лесного хозяйства, а через три дня в служебном помещении руководящего штаба вооруженных сил ФРГ был найден труп дежурного офицера.

Скорее всего, эти жертвы являлись результатом того самого особого расследования содержания диппочты советского посольства, которое, за неимением виновных, было закрыто. Власти лишь ограничились увольнением на пенсию легендарного Рейнхарда Гелена.

Формальным поводом для этого явилось разоблачение внедренного в его «хозяйство» агента советской разведки Хайнца Фельфе, который еще 15 ноября 1951 года был зачислен в состав генерального представительства «Организации Гелена», находящегося в Карлсруэ, и затем за несколько лет сумел продвинуться до должности начальника контрразведывательного отдела центрального аппарата БНД.

8 июля 1963 года в ФРГ был начат процесс над Хайнцем Фельфе. 14 февраля 1969 года от Хайнца Фельфе избавились. Он был доставлен из тюрьмы на границу с ГДР в Херлесхаузене и передан властям ГДР в обмен на 21 агента западных секретных служб из числа осужденных в ГДР.

Щелчок-щелчок… И код раскрыт

Долгие годы в ЦРУ существовал так называемый отдел «Д», который координировал весь электронный шпионаж. Его сотрудники занимались вербовкой шифровальщиков или установкой технических устройств, позволявших проводить раскодирование перехватываемой информации.

Именно в такой операции в 1966 году в Монтевидео был задействован сотрудник ЦРУ Филипп Эйджи, впоследствии рассказавший о ней в своих воспоминаниях.

Аппарат, используемый Эйджи, состоял из двух контактных микрофонов, которые фиксировали не вибрации воздуха, что характерно обычным микрофонам, а непосредственно вибрации объекта. Эти микрофоны, в свою очередь, были соединены с миниатюрными радиопередатчиками. Все устройство крепилось к потолку поближе к тому месту, где стоял стол шифровальщика египетского посольства.

При этом он пользовался малогабаритным шифровальным устройством швейцарского производства, представлявшим собой нечто вроде арифмометра в комплекте с пишущей машинкой, состоявшей из многочисленных дисков, которые менялись примерно раз в квартал.

Чтобы закодировать секретное сообщение, шифровальщик набирал его на этой машинке обычным текстом, разбивая его на фрагменты из пяти буквенных знаков. При этом каждый раз, отпечатав очередные пять букв, он надавливал на кнопку, после чего диски начинали вращаться.

Когда же диски останавливались, то буквы уже имели иное, по сути хаотичное расположение, которое и являлось зашифрованным фрагментом сообщения из пяти букв. В дальнейшем набранный таким образом секретный текст отправлялся в Каир телеграфом.

АНБ не могло расшифровать эту систему кодирования, даже применяя принципы высшей математики. Но в то же время оно владело довольно эффективными способами дешифровки, если использовало высокочувствительные приборы для фиксации микроколебаний шифровальной машинки в тот момент, когда диски, останавливаясь, издавали щелчок.

Затем записанная вибрация передавалась на вычислительные машины, которые определяли положение дисков во время шифровки пятибуквенных фрагментов секретного текста. Полученные данные о положении дисков вводились в аналогичную машину, затем в нее поступал перехваченный текст, и машина уже выдавала раскодированное сообщение.

Правда, винить швейцарскую фирму в подобных проколах нельзя, поскольку, продавая свою продукцию, она предупреждала, что этими машинами следует пользоваться лишь в особых звуконепроницаемых комнатах со столами с пористым резиновым покрытием. Однако порой шифровальщики не всегда придерживались рекомендаций фирмы.

В Монтевидео они также допустили профессиональную халатность. Полученные от агентов данные позволили спецам из АНБ выяснить положение дисков в шифровальном устройстве и «расколоть» код египетского посольства.

«Хитроумный» ксерокс

На пике холодной войны, в 1962 году, сотрудники ЦРУ провели на то время оригинальную операцию: вставили в единственный ксерокс, приобретенный советским посольством в США, устройство, позволявшее получать дополнительную копию каждого документа, который необходимо было распечатать в нескольких экземплярах.

Поскольку в те годы ксероксы были большой редкостью даже в Соединенных Штатах, а значит, имели немало недостатков, они нередко давали сбои. Специалистов же по их ремонту и обслуживанию было немного. В Советском же Союзе они и вовсе отсутствовали. По этой причине примерно раз в месяц в советском посольстве появлялся американский электротехник, проводивший профилактический осмотр новинки. Вот американские спецслужбы и решили воспользоваться этими обстоятельствами. Они посчитали, что с его помощью в аппарат можно вставить специальное устройство, или, на жаргоне разведчиков – «закладку».