Бешеный сапер 1,2

Ощущение нереальности полное, первым очухался Китаец:

– Тротила мало, – произносит он, – надо у разведки спросить. И идет в сторону Кесарева.

Я молча наблюдаю, как всех задержанных сгоняют в кузов второго микроавтобуса, последними запихивают четверых иностранцев, те молчат, ибо, походу, ничего еще не могут понять. Китаец приносит килограмма два пластида.

– Вот дураки, на хрена им пластида столько, если детонаторов нет, – говорит Женька, – Толян, у тебя что?

– Да есть немного, – говорю и из сумки достаю еще килограмма три тротила. Удобные эти сумки из под МОНок, все лучше, чем штатные сумки сапера.

– Солярку дать? – спрашивает один из механиков БМП.

– Давай, – киваю ему, и он, вздыхая, отдает две канистры по двадцать литров.

– Нормально, – говорю ему, и приступаю к работе.

Ухожу, оглядывая все вокруг, будто стараясь запомнить все, что вижу. Тишина, перед подрывом стоит такая, что не передать – слышу, как бьется сердце, отсчитывая последние мгновения. Это до, а после уже нет ничего, совсем, есть только «до» и никаких сослагательных.

Взрыв раздался, как всегда, неожиданно, ни криков, ни шума, только пламя, много огня. Два микроавтобуса полыхают, будь здоров.

– Уходим, – говорит НИС, – сейчас самое прикольное будет….

«Конечно, будет», – думаю – «нахрена же „Ниву“ с собой забрали».

Метров через пятьсот загоняем «Ниву» в зеленку, снимаем с нее все, что снимается, Китаец оставляет пару сюрпризов в виде гранат под сиденьями и готово.

– Женя, нахрена это надо?! Пехота полезет и подорвется, – пытаюсь объяснить нелепость этой затеи.

– Ниче, их много и нечего лазить, где попало, – парирует Женек.

И он прав, тут не поспоришь. НИС и начальник разведки проводят ликбез на тему – слепо-глухие бойцы со склерозом – основа современной армии. Дураков у нас нет, поэтому все воспринимаем нормально.

Глава 7

Боевые листки. До базы добираемся часам к трем ночи.

– И вот, на тебе, – Князь, заваривая чай, сообщает, – скоро переезжать будем, под Шали, мне местные сказали.

– А больше они ничего не сказали?! – психую я, – Мы не знаем, а они знают!

– Прикольно, однако. Они все знают. – говорит Женька, – У нас все продают суки, так что не психуй, пей чай.

С утра у НИСа поехала крыша, иначе объяснить я это не мог.

– Доктор, займёшься боевым листком, – заявил он мне сразу после завтрака.

– Чееее? – не врубаюсь совсем.

– Тупой?

– Я? Да, тупой.

– Для тупых повторяю. Фломастеры возьмешь у ротного, листки на, бери, – и дает мне небольшую кипу.

Разговор двух психов, вид у меня оглоушенный. Как робот беру листки и бреду в кунг к ротному. Техник Левченко ухахатывается:

– С почином тебя, Лис.

– Иди ты, огрызаюсь я.

Ротный обалдел так же, когда я пришел с утра за фломастерами.

– У него что, совсем крыша поехала? В роте народу хуй да маленько, а он листки, в жопу пусть запихает! – кипятился Турыгин.

– Да ладно, тащ капитан, – говорю ему, – сейчас нарисуем! – успокаиваю, как могу.

Итак, все готово, вопрос – что писать? Приходит взводный Усов, приносит в котелке заверенный Князем чифир. Молча пьем.

– Мужики! – к нам заваливается второй супервзводный – Костя Шеставин, -У меня загадка и еще вопрос, что стреляет в пятку, а попадает в нос? – жизнерадостность Кости беспредельна.

– Чего у тебя, Толян? – он берет листки, – Обалдел?! У нас подпол, ну да ладно… – забирает фломастеры и листки, садится за стол.

– Зря, – подвел итог Усов, – за эти листки нас, вернее тебя, будут иметь в извращенной форме.

– Да, ладно, пусть пишет, – сказал Турыгин, разливая чай, – ему все равно делать нечего.

Мы сидели, трепались ни о чем, по молчаливому согласию не касаясь темы войны и всего, что с ней связано.

– Ебучее государство, – вещал ротный, – на хрена мне было учиться, чтобы сдохнуть в горах? Ладно бы, если кто напал на нас, а так что? Вот ты, Лис, на кой сюда приехал?

Я задумался. А вправду, зачем? Деньги. Наверное, деньги, адреналин – тоже верно, самоутверждение – тоже как вариант.

– Хрен знает, мужики, – говорю, – наверное, на жопу приключения искать, да и деньги, наверное. Я ведь с армии пришел, вернее с тюрьмы, ни носков ни трусов, работа есть, а за нее лимитки дают, воровать стремно, за дарма пахать – тоже не варик.

– Спасибо Бене за то, что работу дал. – выдал Усов.

– Да на хую я их всех видел! – продолжил я сам по себе, – Кстати, не в курсе, почем нынче Родина? Я бы продал со скидкой.

– Нет у нас Родины, парни, – вздыхает ротный, – проебали все к хуям. Давай, мужики, не чокаясь, за последних солдат Империи.

Мы встали, последние солдаты, присягавшие СССР, каждый о своем, за свое, и в этот момент каждый внезапно почувствовал то, о чем не расскажут и не покажут – ощущение братства, единства. И даже, если придется стоять насмерть, то каждый будет стоять до конца, и не за Родину, нет, а потому, что так надо, за мужиков, с которыми сейчас тут, возле этого кунга, за вечно сопливого Селиверстова, за Фрола, с кем спорили до драки, за всех кто сейчас тут, и плевать на все! Ибо это свое, личное, за что грызть зубами надо.

– Готово, пойду приклею.– Шеставин вышел с двумя листами.

– Слышь, мужики, – к нам вваливается техник Левченко, – что по солярке делать будем? Зампотех достал.

– А сколько у нас? – интересуется Усов.

– Тонна нашей, и зампотех тонну дает, списано все уже по тому месяцу.