Рота Его Величества

– Тогда в чем вопрос? Ты же дипломированный юрист, стал бы лейтенантом! Сразу!

– Уже предлагали, – буркнул я. Майор стал меня раздражать.

– Ладно! – Он протянул бумажник. – Свободен!

Я взял и пошел к двери.

– Эй, прапорщик! – окликнул он.

Я оглянулся.

– Орден хоть не пропил?

– Нет! – ответил я. – Лежит в тумбочке.

– Ордена носить надо, а не складывать в тумбочки, – буркнул он. – Иди!

…Светка ждала меня на улице.

– Что так долго? – спросила сердито.

– Устанавливали личность, – пояснил я.

– Лучше б людей от хулиганов охраняли! – Она шагнула ближе и потрогала ссадину на моей скуле. – Больно?

– Терпимо, – сказал я.

– Далеко живешь?

– Две остановки.

– Вот и хорошо! – улыбнулась она. – А то моя общага на краю города.

Я смотрел недоуменно.

– Тебя ж лечить надо! – пояснила она и вдруг насупилась: – Или нет?

– Надо! – подтвердил я торопливо. – Очень надо!

– Идем! – Она взяла меня под руку.

Назавтра я перевез ее к себе. Мне понравилось быть пациентом, а ей – доктором. Через месяц мы отнесли заявление в загс и стали готовиться к семейной жизни. Стипендии студентки и зарплаты юриста – офисного планктона – было маловато, я стал подрабатывать вечерами. Потому не сопроводил ее к вокзалу: Светка ехала повидать отца. Поезд отходил поздно, она вышла на остановку и стала ждать автобус. Она не заметила джип, мчавшийся по встречной, она смотрела в другую сторону. У обдолбанной суки, сидевшей за рулем, отказали мозги, она крутанула руль, джип вильнул влево и влетел в остановку. Никелированным кенгурятником джип, как танк, снес ограждение и единственного человека, стоявшего на остановке. Света умерла мгновенно, она, наверное, даже испугаться не успела…

Виновную искать не пришлось – она отключилась прямо в машине. В ходе разбирательства выяснилось: дочь местного олигарха. Дело с ходу попытались замять, но не вышло. Кто-то (тогда я не знал, кто) вывесил историю на популярном форуме – с подробностями и фото. Поднялся шум, подключилась пресса – суд состоялся. Только то, что не смогли связи, сделали деньги и ушлый адвокат. Меня не признали участником процесса, как я ни умолял. Мы ведь не успели со Светой расписаться. Потерпевшим определили отца Светки, а с ним адвокат поговорил… Убедить алкоголика нетрудно – это вопрос денег, причем не слишком больших. Я умолял Светкиного отца, но на суде он заявил, что претензий не имеет. Прокурор тут же попросил для виновной два года колонии, судья с ним согласился, добавив к сроку «условно». Ликующая родня увела осужденную, я вышел на улицу и закурил. С третьей попытки – руки дрожали. В этот момент меня тронули за плечо. Это был знакомый майор.

– Теперь ты понимаешь, почему я не с вами? – спросил я.

– Знал бы ты, чего стоил этот суд! – вздохнул он. – Дело дважды закрывали. Если б не Интернет…

– Ваша работа?

Он кивнул.

– Если б за рулем был мужик… – начал я.

– Он не дожил бы до суда! Знаю! – сказал он. – И очень рад, что оказалась баба. Мотать срок из-за всякой падали? Этой суке недолго осталось – сидит на игле. Пытались лечить – бесполезно. Тюрьма могла ее спасти – там нет наркоты. Они перехитрили сами себя. Суд не наказал – бог накажет. Сдохнет, причем скоро! Если тебя это утешит…

– Не утешит, – сказал я.

Я не врал: меня не утешил бы даже расстрел. Вернуть Свету он не мог. Мы с ней как-то мгновенно срослись. Она любила меня поддразнивать, называла офисным планктоном, я делал вид, что сержусь, хотя на самом деле просто млел. Нас ждало простое, непритязательное счастье: работа, много работы, ипотека, дети, строгая экономия, но это мало значило по сравнению с тем, что мы были вместе. Смерть оторвала ее от меня – с мясом. Я не мог работать в полную силу – и меня уволили. Платить за квартиру стало не по карману, и я перебрался в угол для гастарбайтеров. Я помогал им на стройке – бесплатно не кормили. Деньги таяли, я стал продавать вещи. Мне нужно было дождаться суда. Сначала я продал машину. Много за нее не дали – слишком старая. Пришлось продать и ноутбук. Получив письмо нотариуса, я продал сотовый – последнюю ценную вещь, что у меня оставалась. Вырученных денег хватило на билет, госпошлину и немудреную еду. Глафира зря считала меня богатым. У меня был только этот дом, который следовало немедленно сбыть с рук. Я понимал, что дом в райцентре не стоит дорого, тем более такой, но что-то он все же стоил. На билет в один конец – куда-нибудь подальше, должно хватить.

Я встал, вышел во двор и, вдыхая запах вянущей травы, отжался сто раз. Затем умылся и доел остатки вчерашнего ужина. Разжился тряпками и стал наводить в доме предпродажную подготовку. Помыв окна, я протер мебель и только после заметил в углу икону. Не Николая Чудотворца или Богородицы – привычные домашние образа, а Спаса Нерукотворного. Я не религиозный человек, но Бога следует уважать. В горах мы часто его вспоминали…

Я притащил стул, встал на него и стал протирать образ. Нижним концом он опирался на гвоздь, от неловкого движения икона соскочила и повисла на веревочке. Что-то выскользнуло из-под нее и шмякнулось на пол. Я спрыгнул со стула и поднял. Это был сверток цилиндрической формы, запакованный в бумагу с красной полосой. Обертку вдобавок заклеили. Я надорвал бумагу – в ладонь скользнули желтые монеты. Я поднес одну к глазам. В центре желтого кружка красовался двуглавый орел, но не современный российский, а царский. Ниже шла надпись: «10 рублей 2000 г.». Я перевернул монету. Уже знакомый мне одутловатый профиль немолодого человека красовался в центре, по кругу шла надпись старинным витиеватым шрифтом: «Алексей II император и самодержец Новой России». Я ссыпал монеты в карман и разгладил сорванную обертку. Тем же витиеватым шрифтом на ней было напечатано: «Государственный банк Новой России».

– М-да… – пробормотал я, опускаясь на стул. – Ищите и обрящете! Что бы это значило, дядя, не скажешь?

Дядя мне ничего не ответил.

2

Скупка золота в райцентре имелась, но эту мысль я отверг. Люди в провинции просты и непосредственны, известие о золотых россыпях, обнаруженных в старом доме, распространилось бы немедленно. Меня ждал наплыв асоциальных личностей, выяснение отношений, мордобой и следствие. Я одолжил у Глафиры денег и отправился в область. Уговорить Глафиру стоило труда. Старуха смотрела подозрительно и деньги дала под залог ордена.

– Он стоит две тысячи? – спросила, вертя в руках награду.

– Больше! – заверил я. – Коллекционеры с руками оторвут!

– Где ж я найду твоих коллекционеров?

– Так в каждой газете объявления!

К счастью, у Глафиры имелась местная газетка, а в ней стандартная реклама: «Покупаю ордена, медали и другие награды…» Старуха успокоилась и вынесла деньги.

В поездку я взял документы. Паспорт – само собой, но еще и свидетельство о наследстве. Существовала возможность, что монеты не золотые; в этом случае реакцию скупщика просчитать не трудно: отмазка не помешает.

В город я приехал к обеду. Позавчера я покинул его, думая, что навсегда; оказалось, что зря. Скупки у вокзала я оставил без внимания и отправился в центр. На привокзальной площади много глаз, и глаза эти не всегда добрые. Шагая по проспекту, я заметил вывеску «Ломбард» и подошел ближе. Золото здесь скупали, о чем говорило объявление на стекле. Я заглянул в витрину – посетителей не наблюдалось. Я толкнул дверь. Скучавший за прилавком клерк поднял голову.

– Вот! – Я положил на стойку монету.

Он подбросил ее на ладони, провел по какому-то бруску, удовлетворенно хмыкнул и вдруг оторопело уставился на желтый кружок.

– Это не царский червонец!

– Имитация, – сказал я.

– Но портрет и год чеканки!

– Монета золотая?