Экстрасенс разбушевался

– Председатель не нужен, а вот вас зову. Подумайте, посоветуйтесь с супругой, – я встал и протянул ему разовый пропуск. – Отметьте, пожалуйста. Задержался я у вас, а мне еще за женой ехать…

2

Николай Сергеевич позвонил назавтра.

– Я обдумал ваше предложение, Михаил Иванович, – сообщил сходу. – Прежде, чем ответить окончательно, хочу посмотреть на вашу работу. Наслышан много, а воочию не наблюдал.

Разумно.

– Приезжайте завтра в областную детскую клинику на Петруся Бровки, – предложил я. – Там и увидите.

Ровно в девять Хилькевич встретил меня у калитки. Я отвел его в ординаторскую, помог облачиться в белый халат и повел по палатам. В этот раз тяжелых пациентов не было – исцелил вчера, потому работалось легко. Раздача сладостей, короткая беседа с детками – и дальше. Я запускал перерождение больных клеток в здоровые, убеждался, что процесс пошел, и отправлялся к другим. Так и прошли все палаты с пациентами.

– А когда будете исцелять? – спросил Хилькевич по завершении обхода.

– Так уже все, – улыбнулся я. – Через три-четыре дня деток выпишут.

– Что – вот так просто? – изумился он. – Посетили, угостили конфетками, и они поправились?

– Не совсем так. Я воздействовал на них дистанционно. Появились у меня такие способности. Сомневаетесь – побеседуйте с заведующей отделением.

Я отвел его к Татьяне Павловне, попросив рассказать гостю, как работаем. Ее это удивило, но Хилькевич предъявил удостоверение, и заведующая смирилась. Сам же я отправился в ординаторскую, где сел пить чай. Хилькевич появился в ней спустя полчаса. Выглядел он пришибленным. Плюхнувшись на стул, уставился на меня.

– Угощайтесь! – я придвинул ему чайник и тарелку с бутербродами.

– Потом! – отмахнулся он. – Михаил Иванович, в это невозможно поверить. Но Татьяна Павловна показала мне медицинские карточки детей, ознакомила со статистикой. Расскажи кто другой, я сказал бы: невероятно! Только факты – вещь упрямая. Это потрясающе! Грандиозно!

Эк, как его пробило.

– Выпейте чайку, Николай Сергеевич! – предложил я. – Очень вкусный.

– Да, конечно! – кивнул он и налил себе в чашку кирпично-красного настоя. Отхлебнул и отставил в сторону.

– Вы сломали мой взгляд на жизнь, Михаил Иванович, – сказал со вздохом. – До сих пор был уверен, что занимаюсь важным и полезным делом. Без трех лет четверть века в КГБ, до полковника дослужился. Удостоен государственных наград. Только все, что делал прежде, не идет в сравнение с вашими заслугами. Даже вот настолько! – он показал ноготь мизинца.

– Успокойтесь, Николай Сергеевич! – поспешил я. – Нечего себя казнить. Мне Господь дал дар, вам его не досталось. Почему так вышло, неизвестно. Потому не стоит убиваться. Лучше присоединяйтесь. Вы согласны поработать вместе?

– Нужно быть дураком, чтобы отказаться, – кивнул он.

– Замечательно, – сказал я. – Только небольшое уточнение. Вы работаете на меня и никого более, включая ваше ведомство. Попытаетесь двурушничать – обижусь.

– Как на Родина? – сощурился он.

– А что с ним? – прикинулся я шлангом.

– По приезде в Москву госпитализирован. Ноги отказали.

– Вы откуда знаете?

– У меня есть знакомые в Москве.

Нет, не зря пригласил…

– Курит слишком много, – пожал я плечами. – Сами видели.

– В кабинет ко мне зашел нормально, – не отстал Хилькевич. – А вот выходил, прихрамывая. Перед этим угрожал вашей семье. Вы же можете воздействовать на людей дистанционно, сами говорили.

Он уставился на меня. Вот дотошный!

– Николай Сергеевич! – поднял я руки. – Не начинайте. Я занимаюсь исцелением, а не порчей. Что до Родина, то не жалко. Так ему и надо.

– Соглашусь, – кивнул он. – Только подозрительно.

– Слыхали анекдот про уклончивый ответ?

– Нет, – заинтересовался он.

– Замполит полка поручает молодому лейтенанту провести политинформацию в роте. По завершении ее интересуется, как прошла. «Все нормально!» – докладывает лейтенант. «Политически незрелые вопросы задавали?» – спрашивает замполит. «Был один». «Какой?» «Почему на пути от социализма к коммунизму людям жрать нечего?» «Как среагировали?» «Дал уклончивый ответ». «Какой?» «Пошел на х*й!»

Он захохотал.

– У меня к вам просьба, Николай Сергеевич. Не задавайте ненужных вопросов, и вы не услышите уклончивых ответов.

– Договорились, – сказал он и протянул мне руку. Я ее пожал. – Думаю, сработаемся. Но прошу учесть: одномоментно из конторы не уволиться. Придется подождать.

– Не критично, – согласился я. – Но вы приняты. Желаете получить аванс?

– Не помешал бы, – кивнул он.

Правильный ответ. Если бы начал мямлить, что не ради денег, я б засомневался.

– Получите у бухгалтера. А пока займитесь структурой службы безопасности. Определите направления работы, составьте штатное расписание, смету, подберите специалистов. Зарплаты им установите, отталкиваясь от своей. Прикиньте размер сумм на оперативные расходы. Распоряжаться ими будете лично, но за результат спрошу.

– Гм! – он удивленно посмотрел на меня. – Такое впечатление, что беседую с коллегой. У вас какое воинское звание, Михаил Иванович?

– Старший лейтенант запаса. Командир взвода связи.

– А задание выдаете, как генерал.

Я улыбнулся. То ли еще будет! Если кто-то полагал, что за пять тысяч рублей в месяц будет околачивать груши, то серьезно ошибся. Спрошу за каждую копейку. Через год-два офицеры КГБ и милиции выстроятся в очередь за такими должностями. Их зарплаты станут нищенскими. Так что пусть старается.

Хилькевич отбыл, я вернулся к деткам. Следовало проконтролировать процесс исцеления – кое-где, возможно, подстегнуть…

* * *

Остаток января прошел спокойно – в Москве о нас, кажется, забыли. Никто более не приезжал, не пытался запрячь целителя в оглобли. Знакомые Хилькевича о таком не сообщали – полковник держал меня в курсе. По моему предложению он съездил в Белокаменную и отвез нужным людям денег. Дружба дружбой, а табачок не помешает. Подношение приняли с благодарностью и пообещали: если что, так сразу. Разложение правоохранительных органов в стране набирало силу.

На работе установилось затишье – не стало пациентов. Онкология у детей – не частая болезнь. Если лечить традиционными методами, то долго, я же исцелял рак быстрее, чем его выявляли. Три-четыре дня в клинике – и к родителям. Палаты в детской клинике и НИИ радиационной медицины опустели. Уловив момент, медицинское начальство попыталось припрячь меня к исцелению взрослых. Я встал в позу: ни за что! Ибо не фиг. Только лишь начни – поимеют и высушат. Всех исцелить не удастся, и пойдет грызня за доступ к целителю. Жизнь превратится в ад. Не считайте меня бездушным. Ничего в этом мире не происходит случайно. Получил смертельную болезнь – значит, заслужил. Не виновны лишь дети. И еще я согласился поработать с ликвидаторами аварии на ЧАЭС. Кстати, рак у них не превалировал, доминировало другое. Сердце, легкие, печень, почки… Многие жаловались на боль в суставах. Две недели в НИИ радиационной медицины – и с тяжелыми разобрался. Остальных пусть врачи лечат – им за то зарплату платят. Денег с ликвидаторов я не брал. Они не подозревали даже, что за странный врач в маске приходит их смотреть. Выслушивает жалобы, щупает больные места, а назавтра им становится легче. Вот и пусть не знают.