Привал с выдернутой чекой

– Понятно-то понятно, – без особого энтузиазма покивал Болотников. – Но что они из нас дураков делают? – В последней фразе ясно прозвучала обида.

– Да и пусть. – Я улыбнулся беззаботной улыбкой. – Чем сейчас плохо? Делать нас ничего не заставляют, кормят, поят. Окончательная чистка оружия только на послезавтра намечена, а предварительная – силами не выходивших на БЗ (боевое задание) произведена. Я днем мимо чистильщиков проходил, видел: нормально так парни чистят, стараются.

– Ага, это точно, – поддакнул Илья. – Я у Нишенко спросил: мол, ты какого хрена мой ствол чистить собрался? А он так спокойно говорит: сегодня ты с БЗ пришел – я за тебя почищу, завтра я приду – ты за меня. Вы, мол, парни, отдыхайте. И все это таким тоном, будто заведено у нас так. Типа: он – за меня, я – за него. Ага, счас! Ну уж фигушки, я ни за кого чистить стволы не собираюсь. Хочется им идиотов из себя изображать – пусть чистят. А меня увольте!

– А я за пацанов почищу, – внезапно подал голос Буковицын. – Придут парни с задачи уставшие – и пусть отдыхают, моются, а мы стволы сядем чистить. Что тут плохого? Мы сегодня что делали? В баню и спать. А по-другому, так бы еще два часа с оружием валандались.

– В принципе, так удобно, – неожиданно поддержал его Бубликов.

– А я свое оружие сам привык чистить, – не сдавался Болотников. – Мало ли как почистят? Почистят плохо, и что я в бою делать буду, если оружие заклинит?

– Так это предварительная чистка! – успокоил я его. – Послезавтра за чистку сами засядем. Вот тогда блеск и наведешь. Доведешь, так сказать, до совершенства результаты чужого труда.

Болотников неопределенно хмыкнул и, вздохнув, уточнил:

– Так что нам делать, командир?

– Да ничего, собственно. Отдыхать! – без обиняков предложил я. – На все их психологические тонкости не реагировать – как будто так и надо. Сами первые не выдержат.

На том мы и разошлись. А наутро около нашего расположения, то бишь палатки, нарисовались наши вертолетчики, тоже на вид слегка обалдевше-пришибленные.

Первым делом они, конечно, со мной поручкались.

– Здорово, тезка, как жизнь? – Жизнерадостность приветствия никак не вязалась с внешним видом пришедших.

– Нормально. Без происшествий, – так же жизнерадостно откликнулся я. И не соврал, происшествий действительно не случилось. Пока.

Узнав, что у меня все в поряде, Виктор вроде бы обрадованно хмыкнул, придвинулся поближе ко мне, как-то странно (настороженно, что ли?) огляделся по сторонам.

– Слушай, тезка, – заговорщицким тоном обратился ко мне он. – У тебя, случайно, нигде не завалялось? – И совершенно недвусмысленно пощелкал себя пальцем по подбородку.

Мои брови удивленно поползли вверх: чтобы у летчиков не было? Это нонсенс. Обычно мы к ним бегали.

– А у самих-то что? – вместо ответа начал задавать вопросы я. – Вы что, со своими вчера так и не отметили?

– Да какое там, со своими! – понуро махнув рукой, вздохнул штурман Кирилл Алексеевич.

– Мы этим козлам выпить предложили, – совершенно искренне начал возмущаться Кузьма Иванович, – а на нас так зашикали, будто одни святые кругом. Тоже мне, праведники нашлись! С утра еще квасили!

– «И что из того, что у вас стресс? Пить – здоровью вредить!» – начал тянуть чуть не нараспев Виктор. – «Вы для того морально-психологическую подготовку и проходите. Настоящие мужчины не станут заливать страх водкой». Тьфу! – Он смачно сплюнул. А я мысленно заулыбался – приятно осознавать, что не только мы поднадзорные кролики.

– Что происходит-то? – Кузьма Иванович огляделся по сторонам, словно в поисках истины.

Вот тут я им и выдал свою версию про психолога и его бесчеловечные методы. Одно не стал уточнять, что это мои собственные умозаключения. Ох они распетушись, никогда бы не подумал, что летуны так свирепеть могут. С большим трудом уговорил их бучу не поднимать, оставить все как есть. Даже пришлось спиртом из спиртовой горелки пожертвовать. Зато теперь вертолетчики и спецназ – дружба навек. Впрочем, она и до того крепкая была – мы друг на друга завязаны. Они нас возят, мы их, если что, в смысле собьют кого, вытаскиваем. И коль им отдыхать не охота, так пусть нам кайф не обламывают. Летчики пообещали молчать, но добавили, что, мол, когда процедура реабилитации закончится, они нажрутся и обязательно набьют морду своим оппонентам. Я не возражал.

– Лады, – сказал Дружинин, – вы отдыхайте, а мы свою ласточку восстанавливать пойдем.

– Что, она еще будет летать? – недоверчиво покосился я на собеседников.

– Само собой. – Кузьма Иванович весело улыбнулся. – Ребята из рембригады обещали в три дня в строй поставить!

– Неплохо! – одобрительно закивал я головой, сильно удивленный таким поворотом дела. А ведь как падали, а на деревья как рухнули? Сколько вершин и стволов поломали… и три дня… Круто!

– Бывай! – попрощались вертолетчики и пошли к себе, благо палатки летчиков располагались неподалеку.

Глава 3

Привычного утреннего построения не было. А нашу группу и вообще не трогали. Остальные разведчики, забрав из пирамиды оружие, удалились на занятия. Время шло, мы выспались, даже посмотрели кино. И лично мне маяться от безделья надоело.

– Парни, нам необходимо провести разбор полетов, – сообщил я им. – Время нам определили «по выбору стреляющего», поэтому предлагаю не затягивать и «отстреляться» сразу, то есть сейчас.

– Сейчас – это когда? – поинтересовался вездесущий Бубликов.

– Сейчас – это значит сейчас. – Я поглядел на часы. – Если согласны, пойду ротному доложу.

– Сейчас? – хмыкнул рывшийся в рюкзаке Болотников. – Так начальство из-за нас и подорвется! Сомнительно. Нихренасеньки они на нас ориентироваться не будут. Им проще нас в удобное для них время выдернуть.

– Обещали, – напомнил я, – но посмотрим. Понятно, что сразу не кинутся, поэтому на всякий случай скажем, что готовы «дать показания» через час. За час наверняка соберутся, не захотят же они травмировать нашу психику, – улыбнулся я. – Только смотрите никуда не разбредайтесь, на месте будьте.

– Есть, товарищ старший лейтенант! – козырнул мне чертов Бублик.

– Тогда я до ротного. – Я надел камуфляж, берцы и из освежающей прохлады палатки вышел в душный день сирийского дня.

Подойдя к двери канцелярской палатки, я, как и положено, испросил разрешения.

– Разрешите?

– Заходи, что приперся? – Услышав столь привычное приветствие нашего старшины, я расстегнул замок-молнию полога и вошел.

– А ротный где? – Увидев только старшину, я забыл поздороваться.

– Здрасте! – поприветствовала наша местная «ехидна», обычно являвшаяся к нам в образе старшего прапорщика Сивко Юрия Вадимовича, мужика, собственно, неплохого, даже хорошего, но по жизни язва еще та: медом не корми, дай над кем-нибудь шутку учудить. Поэтому я с ним всегда держался настороже. Сейчас он сидел на кровати и одним глазом косил на меня, другим не отрывался от какой-то энциклопедии. Он вообще редко от книжек отрывался. Разве что на свои не слишком обременительные в командировке обязанности: боеприпасы получить-выдать, наряд подобрать, инструктаж провести, людей в столовую на прием пищи отвести-привести. Впрочем, последнее уже отпало.

– Так что приперся? – Он продолжал косить в книгу.

– Мне ротный нужен, – пояснил я причину своего появления.

– А… ротный, – почти пропел Юрий Вадимович. – А коль нужен – ищи. Может, под кроватью от тебя спрятался?

– Вадимыч, – надавил я. – Ты скажешь, где ротный, или нет?

– Нет, – сказал он и тут же поправился: – А какой мне в том интерес будет?

– Да пошел ты! – Я развернулся, делая вид, что собираюсь уйти.

– Да ладно, ладно, пошутковал я! – примирительно проворчал старшина. – А он такой обидчивый весь, я прям не могу!

– Вадимыч, хватит мозги парить! – нарочито обиженно пробухтел я. – Ты скажешь, где ротный, или нет?