Чаронда. Город, не знавший колеса

Чаронда. Город, не знавший колеса
Анатолий Ехалов

Путешествие в пространстве и времени в таинственный город Чаронду, овеянный легендами и преданиями, в образе которого и его судьбе зримо встает история самой России. Выстоит Чаронда, гласит древнее предание, выстоит и Русский Север.

Чаронда

Город, не знавший колеса

Анатолий Ехалов

© Анатолий Ехалов, 2022

ISBN 978-5-0056-3291-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАРОНДА

ГОРОД, НЕ ЗНАВШИЙ КОЛЕСА

Исторический вальс

Старый капитан Андреев, открывший для меня Чаронду, прислал телеграмму: «Приезжай срочно. Написал песню о Родине». И я поехал. Как не поехать, если человек песню написал о родине.

Я тоже родину люблю, а песни у меня не пишутся. Может, люблю недостаточно…

А вот и вы, наверное. не каждый песни пишет о своей родине? Тем более исторические вальсы в 28 куплетов с припевом у каждого куплета:

«Ой, ты Воже, Воже, Воже…

Воже – родина моя.

И Кириллов город древний,

Там живет моя родня…»

Сидим мы с Андреевым на крыльце, напротив у забора сложены стопочкой еловые мощные плахи, полы, видимо, решил менять….

– Видишь, плахи? – спрашивает он меня. – Каждая более центнера потянет. Можешь, такую плаху на плече унести?

– Зачем?

– Вот и ты, зачем? А просто так. Себя испытать. Я по весне их потаскал и сердце надсадил. Месяц в больнице лежал…

Я посмотрел на него с сомнением. Маленький, тщедушный…

Он взгляд мой перехватил.

– Что не веришь, что я такие плахи таскал? А хочешь, я их снова все обратно к сараю стаскаю?

– Верю, – остановил я его, – хотя и сомневаюсь…

– Это я сейчас такой хилый стал. А прежде… Я на Мариинке начинал грузчиком работать. Грузчики на реке в почете были и зарабатывали много. Так я на горбу своем по 200 – 300 килограммов таскал… – ударился Андреев в воспоминания. – У меня хорошая наставница была. Маруська.

Так эта Маруська любого грузчика за пояс заткнет. По четыреста килограммов грузы на спине таскала. Вот она меня и обучала, как правильно взять груз, как дыхание держать, как ноги ставить… Вот одеваешь на себя особый пояс, сзади на спине получается такая площадочка, на которую ставят груз и – пошел по трапу…

Хорошая была женщина. Она меня еще и целоваться научила… – Андреев разомлел от воспоминаний. Только я никак не мог представить целующихся грузчиков, которые перетаскивают на себе по 400 килограммов каждый.

– Да что там, Маруська! – разошелся Андреев. – У нас на Мариинке был грузчик Ваня Угольский. Так он на спор на пристани «Устье —Угольское» вынес бочку вина в 600 килограммов весом…

– А на что спорили-то?

– Как водится…

…Вечер догорает в зареченских лугах. Пахнет сенокосом и некошеной медовой таволгой.

– Так ты мне песню-то сыграешь? Споешь?

– Рано еще. Вот завтра на Модлону съездим, на озеро Воже – оно же Чарондское, вот тогда и спою… Чтобы ты глазами увидел, о чем песня…

В доме зажигается свет. Выходит на крыльцо жена Андреева.

– Веди гостя-то в дом, чай пить, Композитор…

По Модлоне

Олютинская стояла на берегу маленькой речушки, которая в тот год была настолько мелководна, что песчаные косы то и дело поднимались со дня и преграждали нам путь. Мы брали в руки весла и упирались ими в дно, чтобы преодолеть очередную преграду.

Мы отправились с моим самодеятельным композитором, прежде речным капитаном Анатолием Андреевичем Андреевым, смотреть его родину. Потому что песню, по его мнению, нужно было сначала увидеть. И вот мы плывем, как много столетий назад плавали наши предки, упираясь шестами-веслами в дно. Путешествуем.

Дорогами для наших предков до недавнего времени были водные пути. Отсюда и слово «путешествие». Путь с шестом. Плывет лодочка неспешно меж крутых бережков, вместо весел – шесты. Упирается лодочник этим шестом в дно и перебирается по нему руками. И так, порой, сотни, километров скользит суденышко по воде, пока река не закончится. Дальше – волок.

Отсюда и слово – Заволочье. За волоками, значит. Это про нас. «Волок да волок, да еще волок и будет – Вологда».

Волока делались на водоразделах, где одни реки текут чаще всего – на Юг, другие – на Север. Сухое пространство, между ними по которому лодки и суда надо перетаскивать, волочить, и называли волоком. Их было много в наших краях на Отрогах Северных Увалов, которые древний историк Геродот назвал Гипербореей, страной, лежащей за Северным ветром..

…Скоро мы выбрались с Андреевым в реку Модлону. Она была не широка, но вода ее была темна и глубока.

– У наших-то стариков в прежние времена прироботок был: из Кирилло-Белозерского монастыря сплавляли по этому пути паломников в Соловецкий монастырь. А во время гражданской войны сюда, вот к этому берегу, причаливали плоскодонные баржи

Антанты. Тут были у них понастроены склады. Я сам видел у одного рыбака лодочный американский мотор 1908 года выпуска. Все-то еще в рабочем состоянии.

Поразив меня новыми познаниями, Андреев запустил наш, отечественный «Вихрь».

Дальше мы пошли на моторе. Кругом были топкие берега, заросшие камышом и кустарниками. Невеселый, надо сказать, пейзаж. Но для птицы, зверя, эти камышовые джунгли могли быть раем.

Модлона попадала в охраняемую зону заповедника «Русский Север». Я знал, что здесь где-то рос можжевельник, возраст которого определялся тысячей лет.

Однажды мне подарили спил такого можжевелового дерева и сказали, что ему тысяча лет. В поперечнике спил был около тридцати-сорока сантиметров, но на нем ясно видно было бессчетное количество годовых колец. Я начал было считать, дошел до пятисот и далее, утомившись, поверил дарителю на слово. Тысяча, так тысяча.