Счастливый вечер

На лопате, когда человек дорожку чистит, и в горе? перед бульдозером, и в том сугробе, через который лосиха лезла, лежат миллиарды снежинок. А нет в этих миллиардах хотя бы двух одинаковых. Вот он какой, снег!

Школьные валенки

Родился я и рос в селе Ястребки, что в двадцати верстах от Сапожка. Два леса, разделенные полями и лугами, речка – самое замечательное из того, что видел на долгом веку и чем владел!.. Помню яблоню-дикушку у края леса. От нее начинались пути к ягодам, грибам, орехам, к оврагу с барсучьими норами. Помню первую настоящую рыбу, пойманную на удочку, – то был не какой-то пескарик, а золотой линь. Небольшой, но крепкий конек Кобчик научил меня ездить напры?гом – галопом. До него, на других лошадях, я трясся рысью – опасался, что на скаку не удержусь за гриву. А Кобчик, не желая отставать от табуна, презрел мой страх, пошел галопом, и я узнал радость настоящей езды!

В Ястребках была школа. В других деревнях не было, а у нас была. Моя мама, Мария Федоровна, учила детей. Ученики всех классов сидели в одной комнате, сидеть было тесно, но грамоте всё равно учились.

Когда выпал снег, в школе стало просторнее. Ребятишки из самых бедных семей оставались дома, потому что не было у них обуви. Если бы школа стояла в само?й деревне, они бегали бы туда босиком. Но стояла она на отшибе, столько бежать по снегу никто не решался.

Как-то вечером мама позвала к нам домой родителей, дети которых сидели дома, и сказала им:

– Давайте купим одни валенки на пятерых. Для каждой семьи расход на покупку небольшой, зато все будут учиться. Как придет ученик в общих валенках, тут же дежурный побежит с ними к другому, потом к третьему… Все в классе и соберутся.

– А кто в воскресенье будет в валенках? – спросил один родитель.

Вопрос оказался серьезный. После споров решили: пусть валенки в воскресенье в школе остаются – так они будут целее, на следующую зиму пригодятся.

Денег собрали даже с лишком.

Их хватило еще и на калоши.

Калоши в Ястребках были в двух зажиточных семьях и надевались только по праздникам или в гости. И вот владельцами такой редкой и роскошной обуви стали самые бедные ребята. Счастливцы, когда бежали на урок в школьных валенках, непременно оглядывались назад – любовались отпечатками новых калош на снегу.

Несчастливая зима

Была зима, несчастливая для меня и моего товарища Пети Мелешонкова. Началась-то она хорошо. Выпало много снегу. Ударил мороз. И мы отправились на гору – кататься на ледянках. Ледянка – это корзина, на дно которой наморожен лед. Ледянка катится с горы быстрее санок. На ходу подпрыгивает, вертится. А ты сидишь в ней, как курица в гнезде, и задыхаешься от ветра и снежной пыли.

Случается, одна ледянка догонит другую, они сшибутся, и обе, вместе с седоками, зароются в сугроб. Из сугроба вылезаешь на четвереньках, потом замерзшими руками выгребаешь снег из валенок, из рукавов, из-за воротника. А мимо проносятся ребятишки – смеются, кричат и дразнятся.

Уже смерклось, когда на горе началось самое веселье. Гору раскатали так, что ледянки вылетали на речку и еще долго скользили по льду. Наша мелкая речка была тут поглубже. Над глубиной сделали прорубь для полоскания белья. Тот, кто скатывался на лед, должен был вовремя в нужном месте оттолкнуться ногой, чтобы направить ледянку мимо проруби. У всех, и у меня тоже, это получалось отлично. Но в тот раз моя ледянка повернулась на льду, я оказался лицом к горе?, к проруби спиной, и так, не зная, куда еду, вкатился в прорубь.

Угоди я в прорубь стоя, вода дошла бы до пояса. А так она оказалась мне, сидевшему в корзине, по ноздри. Через воротник мгновенно облила тело; стало так холодно, что я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Если бы не подоспели ребята, сам я на лед не вылез бы и домой не дошел бы.

Мама растерла меня скипидарной мазью, завернула в тулуп, напоила горячим чаем с малиной, но ничто не помогло. Температура поднялась до сорока. Я потерял сознание.

В это же время, как я узнал потом, случилась беда с Петей. У них в доме садились пить чай. Петя разделся, пошел к столу. Отец увидел его, посиневшего от холода, посоветовал:

– Ну-ка, спляши! Сразу согреешься…

Петя прошелся вприсядку и вскочил в полный рост. А мама несла большой чайник. Ударил Петя макушкой в дно чайника, кипяток выплеснулся на плечо и спину. Надо было бы сразу сорвать рубашку. Да растерялась Петина мама, уронила чайник, прикрыла сына фартуком и к себе прижала… Когда сняли рубашку, плечо и спина были в белых волдырях.

И в нашем доме, и в Петином ночь прошла в тревоге. До?ктора в Ястребках не было. В окрестных деревнях тоже не было. За доктором нужно было ехать в город, а до города двадцать верст.

Как нарочно, с полуночи подул ветер. Ветер дул сильнее, и разгулялась вьюга. Мой отец все равно решил ехать утром в город. Боялись только, что доктор откажется, не поедет в Ястребки – в такую погоду можно потерять дорогу и замерзнуть в поле.

– Ты, Василий Харитонович, скажи доктору, что двое помирают, – говорила Петина мама моему отцу. – К двоим-то не то что к одному…

Еще как только выпал снег, вдоль дороги крестьяне понатыкали вешек – еловых веток. По этим вешкам можно ехать и в метель. Но уже в сумерках вешек не видно, и все тревожились, успеет ли мой отец вернуться из города засветло.

Стало темнеть. Вьюга не слабела. Шумела по соломенным крышам, гудела и выла в печных трубах. Маленькие оконца в избах залепило снегом, как белой кашей. Было в такую погоду лишь одно средство помочь запоздавшему путнику – звонить в колокол на церкви. Звонил тот, чья очередь. Но в этот раз пошел Петин отец.

– Всю ночь буду звонить, а к деревне Харитоныча выведу! – пообещал он моей маме.

Сознание вернулось ко мне вечером. Ослабший, я лежал в постели среди подушек, слушал голоса вьюги. Пересиливая их, со звоном гудел колокол. Бом-м! Бом-м! Бом-м!.. Где-то далеко, а может близко, шла на этот гулкий звон лошадь, везла в санях к дому отца и доктора.

У доктора была фамилия Жмур. Он ужинал у нас. Я вглядывался в его доброе лицо, старался разглядеть, как он жмурится. «Жмур должен жмуриться», – думал я, по-своему, по-русски объясняя его латышскую фамилию.

– Как же вы отважились поехать? – говорила мама доктору. – В поле настоящее светопреставление…

– Что делать? – отвечал доктор. – Жалко ребятишек. Хотя не мешало бы выпороть обоих. – Доктор посмотрел на меня и добавил: – Конечно, когда поправятся…

Мы с Петей болели долго. Но в конце концов воспаление легких у меня прошло, у товарища зажили спина и плечо. Да, наделали мы дел! А ведь все было бы хорошо, будь мы поосмотрительнее.

Щеглы для флота

Саша Клоков до военной службы был механизатором. Он умел управлять любой колхозной машиной. Весной на тракторе пахал поле. Летом убирал комбайном пшеницу. Осенью картофелекопалкой выкапывал картошку. Зимой бульдозером расчищал дороги от снега. В деревне все думали, что в армии Саша будет танкистом.

– Ему только научиться из пушки стрелять, – говорили о Саше, – а машины он знает.

Но Сашу взяли на флот: там тоже нужны люди, которые знают машины.

Однажды Саша приехал домой – в отпуск за отличную службу. Он ходил по деревне в бушлате, брюках клёш и в бескозырке с лентами. Саша гордился морской формой. Да и моряк он был особый – плавал на подводной лодке, на атомном ракетоносце.

Саша зашел повидаться к деду Сергею. Дед Сергей, бабушка Дуня и внук Сергей обрадовались. Поставили самовар. Достали меду. За чаем расспрашивали, большая ли она, атомная лодка? Глубоко ли опускается? Какой силы ракеты?

– Не полагается рассказывать о лодке, – отвечал Саша. – Это военная тайна. Скажу только: плавал глубоко. Месяцами не поднимался на поверхность океана. Лодка большая. Есть даже садик в ней: там цветы, фонтанчик бьет, птицы летают. Товарищи просили привезти еще парочку щеглов. Щеглы поют хорошо. Да не знаю, как поймать их.

– Ну и задача! – засмеялся дед Сергей. – Для флота мы с внуком поймаем хоть сотню.

Вечером дед Сергей и внук Сергей делали петлянку: из конского волоса вязали петли и закрепляли их на доске.

Утром дед и внук полезли через сугробы в огород. Около бурьяна петлянку положили на снег, насыпали конопли и стали ждать, стоя поодаль. Недолго ждали. На бурьян опустилась стайка: снегири, щеглы, чечётки. Самые бойкие кинулись на коноплю. И запутались лапками в петлях.

– Беги, Серёга, зови моряка! – сказал дед. – Пусть сам выберет, какие нужны. Да чтобы валенки обул, иначе клёши в сугробах испортит.

У Саши была припасена клетка. Посадили в нее щегла и щеглиху. Других птиц отпустили.

Скоро Саша уехал.

Бабушка Дуня, когда проводили моряка, сказала деду и внуку:

– Я думала, он посмеялся над вами. А он и вправду птиц повез на море.

– «На чужой сторонушке рад родной воро?нушке», – ответил дед Сергей. – Шутка ли, месяцами под водой да под водой, у машин да у ракет. А тут зашел в садик – щеглы поют. Все полегче станет. Правильно я говорю?

– Правильно! – подтвердил внук Сергей.

Про себя-то маленький Сергей думал, что совсем правильно было бы, если Саша взял бы и его с собой. На тракторе он с Сашей ездил, на комбайне, на бульдозере тоже. Почему бы не поплавать на подводной лодке? Лодка большая – всем хватит места.