«Лишь бы не было войны»

Молодой парень спокойно воспринял данный ему приказ. Он даже стал более спокоен, чем был, поскольку теперь ему не надо оставлять эту землю под башмаки противника. По крайней мере до тех пор, пока он жив! Возникшее чуть ранее напряжение превратилось в собранность. Парень думал, как он должен действовать, как можно быстрее остановить колонну с техникой немцев, которая должна будет здесь идти? Орудие хорошо замаскировали. Возможно, немцы не сразу обнаружат его. Она стояла под углом к дороге, и наводить его, было несложно по всей открытой части этого пути. Молодой боец словно всей душой сросся со всем вокруг. Такое было состояние, будто он чувствует здесь все. Поле, траву, кусты, деревья, дома в деревне, воздух. Он словно стал одним целым со всем этим и мыслил он всем этим охватом. Только тот, кто искренне готов отдать всего себя своей земле может почувствовать такое, а земля сделает его непобедимым!

Все было подготовлено. Карабин с патронами согревал. Ночью спать ему не хотелось. Он понимал, что недостаток сна он почувствовать уже не успеет. Что-то похожее на молнию или на гигантскую искру внутри занимало место во всем его теле. Мысли не блуждали. Они словно остановились. Все в нем ждало его часа. Внутри закрепилось чувство радости и уверенность, что он не даст врагу пройти, враг не сможет пронести все свое оружие через этот участок пути. Его немного потряхивало от напряжения и прохлады, но желания греться не было, совсем не хотелось отвлекаться от полной собранности, которая пронизала каждый сантиметр его тела сосредоточила остроту ума. Глядя на перемены в небе, он ждал рассвет. С его приближением становилось все легче. Мир словно сужался, вся его жизнь сосредотачивалась на небольшом участке земли, но зато внутри росло что-то огромное и непобедимое.

Солнце уже поднялось над удаленным лесом. Неясно, когда именно начал прослушиваться гул моторов, он нарастал. Солдату не хотелось осматриваться, ему не нужно было смотреть в последний раз на эти просторы, все это было настолько соединено с ним, что он итак все чувствовал, осознавал. Не было никаких мыслей, не было никакой неприязни к врагу. Он просто ждал пока, поднимающийся вдалеке, сероватый дым сменится темными точками, ползущими по дороге. Они не были похожи на грозную технику, они больше напоминали мышей или ползущих жуков. Придётся пробить им борта! Они нашли неправильные дороги для своих походов, в гости их никто не звал!

Выбрав снаряд по броне первой вездеходки, закрыл механизм. Распланировал несколько следующих выстрелов. Теперь пора встречать первого. В голове запульсировало. Комок силы и спокойствия не позволял шелохнуться. Через несколько секунд броня первой машины должна появиться в прицеле. Парень крепко сжал руку на механизме и прильнул к прицелу. Увидел броню и, переживая, чтобы успеть, рванул рукой. Вот он первый выстрел. Теперь бой начался. Вскинул голову – горит. Рядом с пожаром и соседними машинами засуетились муравьи. Но парню не до них. Ему нужно замкнуть колонну. Глаза. Руки. Вращение. Выбрал наиболее дальнюю из возможных для удара точку. Прицел. Снаряд. Ждать. Уже привычнее – рывок! Горит! Первый вздох. Теперь бой будет здесь, разойтись колонне сразу не удастся. Некоторые машины еще двигаются, видимо еще не поняли происходящего. Теперь надо успеть поджечь больше жуков. Слышна стрельба. Немцы стреляют, но пули пока ложатся далеко. Они еще не обнаружили огневую точку. Солдат продолжает выбирать цели, меняет снаряды, рвет рукоять. Цели почти неподвижны. Некоторые пытаются съехать с дороги, но остаются в прицеле. Что-то внутри происходит. Наполненность силой, которой нет даже сравнения с земными мышцами. Нет ни капли ненависти или злобы. Нет уже и чувства объятия земли вокруг. Нарастает состояние родного дома, такого знакомого, что все внутри устремляется туда. Все движения происходят, будто под руководством кого-то внутри, совершенного, спокойного и любящего. Сердце горит каким-то огнем, словно любовь охватывает все, и даже муравьев, которые стреляют. Искры. Пули ложатся в стальную защиту и рикошетят в разные стороны. Солдат прячется за сталью. С большей осторожностью он продолжает закладывать снаряд, вертеть ручку и рвать рукой механизм. Уже стало труднее выбирать цели – много дыма. Но без промедления солдат продолжает действовать. Что-то добавилось в звуках. Кроме треска, криков, выстрелов и звона защиты появился этот звук. Словно оркестр или хор наполняет очень приятными звуками сердце солдата. Треск в ушах! Пыль с землей и удар волны с запахом гари. Прицел сбивается. Подкручивает. Выстрел! Еще один транспорт горит. Пули ложатся с двух сторон. Скоро они уже будут здесь. Хор в груди или он в голове? Но он не прекращается ни на секунду. Этот звук греет душу и его не может заглушить даже разрыв снаряда в нескольких метрах. Снаряд. Прицел. Рывок! Уже трудно разобрать попадание, но руки крутят рукояти и рвут следующий! Снова треск в голове. Уже сложно различать звуки на земле. А хор все яснее и яснее звучит волшебно-красивой мелодией! Вдруг, все замерло! Последний взгляд на рукоять остался неподвижным… Картинка земной жизни остановилась… Но то, что так наполняло все это время, то, что звало домой, продолжает жить, словно жизнь только начинается. Вдох. Его глубина бесконечна, свежесть несравненна, чистота кристальна. Хор с оркестром подхватывает душу, и она взмывает в светящееся пространство. Мать-Россия передала своего ребенка в надежные руки. Благодаря искренности этого солдата, жизнь поможет спасти намного больше людей, чем могло бы быть. Жизнь знает, как это сделать, она всесильна!

Пули до сих пор хлопают по земле вокруг перевернутого орудия, чиркая и по стали. Немцы подползают, опасаясь вставать, и поливают из стрелкового оружия. Приблизившись, видят тело солдата, с темными от крови волосами, с дымящейся гимнастеркой, валяющимся рядом погнутым карабином. В нос ударяет запах жареного мяса и некоторые закрывают нос. Осознав, что тело одно, пригибаются и начинают беспорядочно стрелять по кустам, по траве, боясь поднять голову. Снова ползут. Потом встают и проходят несколько десятков метров. Понимают, что если бы кто-то и был здесь, они бы уже видели следы. Обида смешивается со злостью, а на глазах у одного немца появляются слезы. Он их прячет. Кто-то решается сказать по-немецки:

– Что эти русские о себе вообще думают?

Чертыхаясь, идут к колонне, которая больше напоминает полыхающий вагонный состав. Состояние немцев удушающее. Им сейчас предстоит сказать офицеру, что русский был один.

Техника почти вся разбита. Личный состав частично ранен много водителей погибло, и солдат тоже стало меньше. Словно давящее, отягощающее все нутро, облако боли оседает на души немецких солдат. Они ходят по незнакомой земле, и, кажется, она не хочет держать их ноги. Каждый шаг отзывается неуверенностью. Логика в голове ломается и не находит средств для ремонта. Чего ждать от русских? На этот вопрос немцы так и не смогли найти ответ. Но каждый раз, вновь и вновь они понимали, что ожидать этого было невозможно! Действительность горечью отзывалась в горделивом сознании людей, кумиром которых стало надуманное понимание о превосходстве одной нации над другой. Жизнь готовила для них еще много уроков по этому предмету. Немцы множество раз еще придут на пересдачу этого экзамена. Эта ересь будет жестко выветрена из их голов. Жизнь об этом позаботится!

Командир отходящего отряда красной армии не мог уже слышать этого боя, за ночь они сумели проделать большой путь. Однако чутье и понимание обстановки давило осознанием, что парень, который, возможно, еще не успел даже получить специальность, всей своей русской душой хозяина этой земли сдержал крупную группу немцев. Интуиция командира подсказывала, что у него и его солдат теперь есть значительно больше времени, чем могло бы быть, если бы не этот молодой парень, который даже и не думал о воинской чести и храбрости. Он просто продолжал быть русским парнем.

Кто здесь хозяин?

Солнце слепит. Мороз заставляет лицо сильно морщиться. Небольшой, но жгучий ветер добавляет напряжения. Вокруг белая пелена, на которую тоже больно смотреть. Сквозь узкие щелки зажмуренных глаз, командир всматривается в каждую деталь впереди. Уже возникла привычка не прислоняться надолго к стенкам, чтобы не мерзнуть. Это только с виду танк выглядит устрашающе, когда в нем находишься, кажется, что ты в железном склепе. Не всем доводится из него выбраться живыми. Однако, покуда есть силы драться, пока есть хоть что-то сильнее собственных зубов, это возможность пробить брешь в искусной машине войны немцев. Мы знаем, что готовы умереть, но выжать все возможное из обстоятельств и железа – в наших силах. А железо у нас не плохое!

Грохот двигателя согревает своим однообразным звуком. Ожидание боя выматывает, но заставляет уравновеситься. Только в равновесии есть шансы, что ты сможешь причинить врагу достойный ущерб, а может и выжить.

Идем колонной к своим позициям. Пар дыхания немного обогревает заиндевевшее лицо. Кажется, что снежные, куски леса, почти чистое небо и само солнце сейчас обратили свой взор на меня, и молчаливо о чем-то говорят. Словно улыбаясь, подбадривают, напоминают о том, кто хозяин на этой земле. Но почему-то от этого не легче. Сумеем ли мы отстоять все это? Умереть то мы готовы, но сколько нас нужно для этого? Все это злит и еще больше подогревает стремление бить врага.

Мы на позициях. Прячемся в небольших перелесках, чтобы противник не сразу смог разведать наше присутствие. Ждем приказа. Разговоры, смех. Многие хотят общаться, курят. Для кого-то это будут последние встречи в жизни. Все это понимают и рады друг-другу как никогда. Долго не задерживаются, расслабляться не стоит. Чтобы быть готовым к бою, нужна собранность. Я дышу запахами леса, смешанными с выхлопными газами и запахом одежды. Когда смотришь на деревья, становится легче на душе. Вспоминается мирная жизнь. Стоило бы ценить ее больше.

Ночью еще стоим. Караулы совместные, поэтому все смогли поспать. Еще задолго до рассвета поступила команда – выдвинутся вперед и сократить дистанцию между нами и ожидаемым рубежом встречи с противником. Ночь не лучший наш союзник в бою, а вот для переброски техники очень кстати. Двигаемся медленнее, чем днем. К рассвету выходим на боевые позиции. Разведка в последний раз сверяет карту с местностью, и мы определяем позиции отдельных танков и пути для наступления. Пехота готова и уже распределилась по танкам. Должен поступить приказ к атаке. Ждем. Ни о чем другом думать не хочется. Быстрей бы в бой. На броне от мороза не спрячешься, долго так пехота сидеть не может. Мужики начинают слезать с танков, греться, как могут.

Снова заводимся. Пехота быстро поняла, что есть приказ. Ну родные, не подведите! Танки расползаются по фронту на свои позиции. Дождавшись построения, выдвигаемся. Теперь дело за действиями каждого танка и каждого солдата. Преодолеваем рельеф и набираем скорость. Мы знаем, что враг в окопах. Наверняка нас сейчас встретит артиллерия. Похоже на обычный марш, отличие лишь в том, что точно знаешь, сейчас начнется бой. Пехота жмется друг к другу, прячась за броней. Их бой начинается позже, а для этого им нужно выжить. С некоторым разрывом весь отряд танков двигается вперед. Вырываться из общей линии атаки не стоит, слишком много можно привлечь на себя огня. Ждем вспышек впереди, внимательно смотрим.

Есть вспышки!

– Маневр! Крик командира, падающего вниз и закрывающего люк. Танки начинают один за другим менять направление движения и первые взрывы немецких снарядов обозначили начало боя. Теперь многое зависит от точности выстрелов, сможем ли мы подавить эти позиции, с которых ведется обстрел? Теперь кому на что повезет. На ходу танки ищут цели, но пока выстрелы в основном не прицельные. Все ближе к линии обороны врага. Теперь бой завязывается основательно. Приходится больше рисковать и останавливать танк, чтобы выстрелить прицельно. Некоторые точки немцев замолчали. Но и остальные держат в напряжении. Пехота вступает в бой, атакует стрелковые позиции, старается держаться сзади брони, бежит бегом. Танкисты слышат постоянный гул. Одни и те же действия. Маневры, команды, выбор ближайших для наводки целей, выстрел, зарядка. Танковые пулеметы начинают бить более прицельно. Кто идет из машин в общем строю, кто уже нашел последнее место стоянки, этого не видно. Окопы совсем близко. Греет душу, что где-то рядом наша пехота, есть шансы прорваться вперед. Пулемет почти не прекращает бить. Кроме постоянного звона от ударов свинца о броню, других попаданий пока не было. Мы подпрыгиваем на насыпи и снова падаем вниз. Прошли окопы. Двигаемся вперед. Башней ищем ближайшую цель впереди. Танк! Поворот башни. Выстрел! …не наш…

– Черт возьми! Откуда они взялись? Я простой пехотинец. Только что мой щит пробило как скорлупу. Мы еще бьемся с точками в окопах, а тут они. Этот танк немцев тоже не долго прожил, успел выстрелить первым по нашему, но в борта ему пришло сразу несколько снарядов. Танки защитить мы не можем, они вступили в бой, а нам надо взять окопы. Из окопов немцам не высунуться, пока мы еще живы, вот это и поможет танкам. Ноги сами вскакивают, и я бегу к образовавшейся бреши линии огня немцев вместе с другими бойцами. Кто-то падает, кто-то успевает прыгнуть в окоп. Постепенно продвигаюсь по окопу. Сзади слышу стрельбу, значит, там кто-то из наших делает свою работу. Еще несколько мгновений и окопы захвачены со всех сторон. Судя по тому, что танки ушли вперед, немцы или отступили, или потеряли всю технику. Мы заканчиваем в окопах и рвемся за танками. Мы бежим. Нас немного, но и сопротивления уже практически не встречаем. Разбитые несколько орудий в кустах. Горит два немецких танка. Впереди идет бой. Танкисты бьют с небольшого расстояния в упор. Теперь бежим изо всех сил. Есть возможность помочь танкам гранатами, но нельзя попасть под огонь своих танковых пулеметов. Подтягиваются с флангов еще несколько наших танков, и остатки немецкой техники быстро загораются. Танки осторожно идут вперед, и мы догоняем их. Бой закончен. Нагонять отступающих не имеет смысла, у нас осталось меньше половины танков, а пехота почти без сил. Сейчас мы закрепимся и будем ждать данные разведки и команду.

Надо вернуться к раненым, собрать оружие. По сравнению со звуком боя, сейчас тишина. Вокруг все та же природа, наша родная. Вот только все вокруг в гари и запахе мяса, снег почерневший, с красными пятнами. Работа не закончилась и надо все успеть. Может придти приказ о продолжении наступления.

Небо не для войны

Летчик отряхнул куртку от прилипшей где-то сухой грязи резкими движениями руки и, медленно вышагивая, направился в сторону своего самолета. Приказа взлетать не было. Он просто хочет увидеть своего коня. Погода отличная и для полетов в самый раз. Однако придется подождать. Молодой парень не так давно обучился на пилота. Сказать, что он опытный и вовсе нельзя. В его груди горит заряд радости и желания сражаться в воздухе, он очень благодарен судьбе, что попал в авиацию. Летчик ходит возле своего самолета и мысленно всего его ощупывает. Очень хочется снова его оседлать. Очень хочется внести свой существенный вклад в дело Победы. Сила летчика находится в небе. И он ждет своей судьбы.

Рокот винта. Машина сотрясается. Знакомая вибрация. Пилот сидит в кабине и выдвигает самолет на полосу. Несколько других самолетов медленно делают то же самое. Есть задание. Необходимо обстрелять колонну врага на шоссе. Расстояние не малое, поэтому много времени на атаку не будет. Нужно правильно идти по маршруту, на отклонения просто не хватит горючего. Есть риск не дотянуть обратно.

Пора. Разгон по полосе. В небе! Сзади догоняют остальные. Набирать большую высоту нет смысла. Теперь сосредоточиться на местности и карте. Ориентиры видны. Идем вперед. Местность протекает под самолетами. Проходит нужное время. Ориентиры показывают скорое приближение к предполагаемому местонахождению колонны. Выходим на шоссе. Идем вперед и всматриваемся. Ждать долго не пришлось. Темная полоса, растянувшейся колонны, отчетливо видна. Мы рассредотачиваемся и готовимся атаковать по очереди. Пилот идет первым, видит вспышки в первых рядах колонны, снижает высоту и атакует. Дальше идет в разворот направо, где больше леса, идет по кругу, чтобы атаковать повторно. Еще раз повторяет маневр и разряжает почти весь боекомплект. На второй раз колонна выглядит иначе. Много дыма и целиться почти невозможно. Вдоль шоссе по лесистой стороне летчик направляет машину обратно. Все целы, осталась дорога домой. Уходим вдоль шоссе, чтобы скрыться из обзора уцелевших в колонне, затем резко меняем курс и идем в сторону аэродрома. Идем низко, чтобы быть меньше заметными для погони. Встаем на курс. Снова ждем, пока пройдет достаточное время. И все же одному из нас не повезло, до аэродрома не дотянул. Сел в поле.

На аэродроме летчик спрыгнул на землю. Внутри было напряжение. Не было радости от выполненного задания. Омрачало то, что один самолет не известно на сколько выбыл из дела. Если его заправят, возможно, он сумеет взлететь. На душе скребли кошки. Как бы ни радостно было подниматься в воздух и чувствовать эту свободу, бой не может оставить внутри светлые чувства, пусть это и враг, все же смерть оставляет отпечаток в душе. Но это работа. Все-таки жизнь не перестает показывать всю бессмысленность человеческих игр в войну, игр сердцами матерей. Ценность мирной жизни постоянно давит на сознание. Неужели все войны только для того, чтобы людям осознать то, что они итак давно знают? Видимо людям все мало. Но пока придется бить немцев.

Расплата или возмездие?

Всему телу приходится сопротивляться штормовому ветру. Матрос бежит по палубе, дышит стихией. Опыт и привычка помогают держать равновесие и не отвлекаться от своей задачи. Как бы не было приятно вдохнуть свежего воздуха, сырость и ветер быстро помогают захотеть вернуться внутрь. Матрос занимает свой пост. Группой кораблей мы идем на перехват немецкой группы. Мы должны не допустить проход транспорта. Наверняка его охраняют, а возможно там и подлодки. Погода плохая, значит бой будет ближним и очень опасным. Да и продлится он скорее всего не долго.

Становится светлее. Через несколько десятков минут мы выйдем в сектор видимости противника и станем видны ему. Начинает пробиваться солнце. Значит, все будет немного иначе, чем предполагалось.

Капитан наблюдает за горизонтом. Машины идут почти в полный ход. Кто сегодня выполнит свои задачи, немцы или мы? Да, совесть на нашей стороне. Мы защищаем нашу страну, а они вторглись в чужую. Но если Бог и есть, то он сам распределяет смерть и жизнь. Победа все равно будет за нами, но какой ценой? Все, что мы должны сложить в пламя Победы, это какая-то расплата? За что именно? В голове нет точного ответа на этот вопрос. Однако внутри эхом отзывается все тот же голос, который верит в Победу. Он говорит – преступление против жизни, против своих соотечественников, против веры и святых, против исконных ценностей древней Руси, против самих себя, против совести. Капитан не дает этим мыслям двигаться дальше, словно их кто-то может услышать. Ему достаточно того, что сейчас ему не в чем упрекнуть себя, он идет вперед для расплаты за прошлое, или принесет возмездие врагу. Все это заставляет перестать думать о мишуре, которая облепила людей. Идеология, форма, цели. Капитан знает главное, на всех кораблях – люди. И каждый выполняет свою задачу и считает своим долгом служить верно. Значит, нельзя заранее все предугадать. Быть готовым умереть, но сделать все, чтобы решить поставленную задачу, вот это в наших силах!

Хорошо бы сюда в мирное время!

Он сосредоточен, одновременно расслаблен, чувствует себя свободно, уверенно. В небе для него нет равного противника. По крайней мере, он с такими в воздухе еще не встречался. В кресле пилота он чувствует себя как на домашнем диване, а управление поддается ему словно послушная лошадь. Он решает использовать боекомплект по наземным целям и наклоняет руль вперед. Мотор ревет на полную, максимально дает вибрацию на кабину. Немецкий пилот точно направляет машину к линии окопов, высота резко снижается. Почти на критической высоте асс тянет руль и, на выходе из пикирования, дает меткую очередь. Столбы пыли взметаются и подтверждают точность. Но оставлять весь боекомплект он опасается, второй заход уже не делает. Обратный путь может принести нежданную встречу с воздушным противником, а немец прагматичен.

Удовлетворенный поражением живой силы противника в окопах, дает вираж, сначала проходит над порядками своих, затем набирает высоту и берет направление на аэродром. К чему он до сих пор здесь не может привыкнуть, так это к расстояниям. Длина маршрута здесь всегда вносит коррективы в возможности боя. Порой приходится достаточно долго лететь в мирном небе. В такие моменты солдат всматривается в одеяла лесов, удивляется замысловатостью петляющих речушек, играющих с ним бликами солнца, отмечает разные цвета лугов и полей. Что-то внутри постоянно зовет к миру, к спокойствию. Хорошо бы было здесь попутешествовать, не опасаясь противника, в мирное время! Гул двигателя выбивает из приятных размышлений и солдат отбрасывает чувства. И снова в голове правят мысли о силе немецкого оружия и непогрешимости идей рейха. Солдат уже не замечает, что в этих мыслях нет ни капли счастья, есть только убеждение, что он воюет за правильную идею. И воюет он очень хорошо. Он отводит глаза от красоты вокруг и хмурым, немного надменным, взглядом упирается вперед. Но это до следующего раза, когда яркие чувства внутри вновь неожиданно возьмут верх, и он снова на время превратится в простого ребенка, которому все интересно и все радует. Ну а пока он выбирает быть правильным солдатом, асом в небе, и не обращать внимание на тошнотворный ком на сердце и до боли напряженное горло. Он это считает частью своей работы, не обращать внимания на голос души. Этот голос он когда-то добровольно заменил на голос Фюрера. И пройдет еще немало времени пока он снова не встретится с этим выбором, чтобы осознать, от чего он решил отказаться. А пока он верит в праведность идей Германии.

Чертовщина!

Солдат упирается руками в стальные стенки, чтобы не упасть от раскачивания бронетранспортера. Рядом еще несколько пехотинцев. На броне еще несколько, кто не поместился внутрь. Дороги в России очень часто разбитые, хорошо, что немецкая техника достаточно надежная. Скоро пехота вступит в бой. Их перебрасывают с другого места, чтобы закрыть ослабленный участок по фронту. Воевать они привыкли, готовы вступить в бой и по ходу понять обстановку. А пока можно спокойно поразмышлять, побыть наедине с собой. Однако ничего кроме мыслей о бесполезности войны не приходит в голову. От этого уж совсем становится тяжело, надо находить хоть какой-то смысл во всем этом. Мы едем помогать своим товарищам, а это очень важный мотив. Это вселяет спокойствие и даже некоторую частицу радости, которая в свою очередь навевает воспоминания о жизни дома в Германии, будит желание попасть туда, выжить в этой войне. Когда чувствуешь смысл жить, то можно и воевать. Хотя вся эта война отзывается какой-то душевной болью, от которой не удается спрятаться. Такое чувство, что эта боль похожа на Фюрера и даже имеет его голос, честно говоря, хочется от этого освободиться. Чертовщина какая-то!

Усатая мудрость

Матрос уже не молодой, с морщинами на лице, с усами не по уставу, собирается с мыслями, вглядываясь в мерцания воды перед собой, крепко держит руками винтовку. Прыжки катера его не беспокоят, к этому он привык давно. Он давно влюблен в море, в волны и солнце, играющее бликами. Однако сейчас на всей душе он чувствует некий груз, отягощающий и препятствующий ясному и привычному осознанию этой любви. Словно колпак из чужих, но очень действенных мыслей давит на привычное умение держать равновесие и остроту ума. Матрос справляется с этим грузом, но ценой напряжения всех своих внутренних сил. Внешне он выглядит спокойным, однако несколько более серьезным, чем обычно. Скоро их высадят на берег, но суша не станет крепкой опорой под ногами. Практически сразу они вступят в бой. Моряк знает, они отступать не умеют. Матросы научились, что им от смерти уйти нельзя. Так же они действуют и на земле. Именно война – имя этому грузу на душе. Моряк уже давно не в том возрасте, чтобы хоть немного видеть романтизм в боевых действиях. Он очень хорошо понял в этой жизни цену мира. Каждая смерть, которую он видел или знал, подвигала его к осознанию бессмысленности, чуждости войны и смерти. Все, что питало и наполняло сердце, все это из области мира и добра. Войне там месте нет. Но сейчас долг. И если ему придется сегодня погибнуть за Великую Женщину – за Россию, он сделает это не из ненависти к врагу, не из веры в пропаганду РККА, СССР. Он сделает это из желания мира. Мира не только для России, даже для этой самой Германии. Может, и качка эта для него последняя?

Пусть думают, что нас много

Тяжелое дыхание. Легкие перенапряжены от длительного пробега. Однако, каждая выигранная минута это шанс успеха операции. В строю легче переносить тяжесть длительного марш-броска. Пот намочил гимнастерку и пилотку. Рука сжимает винтовку, словно на нее можно опереться и разгрузить уставшие ноги. Наша задача – занять линию обороны в месте планируемого удара немцев. Сдержать наступление, означает дать время для подхода основных сил на наше направление. Шансы у нас не велики. Оружия не достаточно для длительной обороны. Некоторый вред мы можем нанести и тяжелой технике, но расчет только на испуг врага, в противном случае нам долго не продержаться. Скоро стемнеет и на позиции мы должны выйти в темноте. Желательно, чтобы нас не обнаружила разведка противника, иначе наше сопротивление будет предсказуемым для немцев, а это дает им шанс обойти нас или просто смять, зная наши возможности. И все-таки у нас есть хорошие шансы на успех операции. У нас есть опыт, и мы знаем, как заставить врага поверить, что перед ним серьезная сила.

Еще через несколько часов бега, мы начинаем окапываться в темноте. На усталость бесполезно обращать внимание, на отдых времени нет, если не хотим стать скорой мишенью. Неизвестно откуда эти силы, но траншеи углубляются. Слышно частое дыхание соседних бойцов и шарканье лопат. Голосов не слышно, все понимают, молчание это шанс не быть обнаруженными.

По данным разведки немцы запланировали проход именно на этом участке. Здесь они не должны ожидать встретить сопротивление, поэтому есть шанс, что мы сможем нанести им достаточный урон, чтобы вынудить остановиться или отойти назад. Пришло время дать себе отдых. Часовые сменяют друг друга, и мы, наконец, немного спим. Земля как мягкая кровать и подушка. Кажется, о большем и мечтать невозможно. Трясясь от ночного холода и неподвижности, мы все же отчасти восстанавливаем силы. С рассветом мы будим друг-друга. Не хочется встречать бой полусонными. Глазам открывается вид на поле, пересеченное оврагами с двух сторон. Дымка постепенно тает. Начинают лететь птицы в сторону восхода. Все оживает, и мы все пристальней вслушиваемся в звуки, чтобы различить среди шума кустарника и пения птиц, звуки моторов, которые должны означать скорый подход немцев. Но пока тишина. Есть время подумать и помечтать, заметить мелочи природы, которые сейчас кажутся такими дорогими сердцу, такими важными. Такой контраст – красота и любовь к земле и ненависть к врагу, смерть и разрушение.

Время затишья такое ценное! Мы не замечаем, как проходит больше двух часов. Внутри мгновенно начинает действовать военная привычка, мы различаем рокот громких двигателей танков, взгляды прикованы к полосе горизонта. Многие затянули табак, но командиры напомнили про скрытность и мы прекратили дымить.

У нас нет орудий. Есть противотанковые связки гранат, несколько противотанковых ружей и зажигательная смесь. Нам необходимо суметь выжить до близкого соприкосновения с танками, чтобы суметь их подорвать. Нам нужно вывести из строя пехоту, чтобы танки подошли к нам с наименьшим охранением, и это нужно сделать под постоянным огнем танковых пулеметов, пушек и других огневых средств. Артиллерийской подготовки не должно быть, поскольку враг не ожидает встретить здесь линию обороны. Это дает нам больше шансов.

Медленно, как змея начинает ползти колонна техники. Когда расстояние становится достаточно для определения сил противника, подтверждаются данные разведки. Всего четыре танка, несколько бронемашин и грузовики с пехотой. Отличная мишень для орудий или танков, но не для нас.

Беспомощность в ожидании заставляет свыкнуться со звуками приближающихся моторов и увеличивающихся размеров машин. Дорога идет справа от наших окопов, но она уже заминирована и прорыв врага по ней будет сильно затруднен, после того, как первая машина наедет на мину. Однако, в наших интересах начать бой раньше, чтобы враг был больше открыт для нашего огня.

Бой идет. Нужно постоянное внимание к происходящему, несмотря на гул стрельбы и разрывов снарядов. Враг пытается взять наши позиции сходу, а нам это только и нужно. У немцев приказ пройти на запланированные позиции, и они не сразу понимают, что это не просто засада. Осторожно и прицельно мы стремимся снизить число пехоты противника. Танки чувствуют себя не в своей тарелке. Часто останавливаются, маневрируют. Видимо не понимают, где наши орудийные точки. Достаточно бегло бьют по окопам и снова пытаются понять, откуда их будут атаковать наши батареи, которых нет. Огонь сильно прижимает нас к земле, приходится постоянно менять позицию и делать прицельный выстрел. Многие бойцы уже весьма опытные, есть чутье. Пока держимся. В какой-то момент мы понимаем, что танки почувствовали полную безнаказанность и открывают постоянный огонь по нам. И наше благословение, что они начинают на нас двигаться. Каждый из нас, кто еще в состоянии воевать, понимает ситуацию и вгрызается в прицельную стрельбу по пехоте. На танки не обращаем внимания, пока они ползут в нашем направлении. Броневики уже горят, снятые точными выстрелами противотанковых ружей. Немцы все чаще надолго залегают, прижавшись к земле, из-за встреченного сопротивления, и это позволяет нам получать некоторое преимущество в стрельбе, несмотря на их численное превосходство. Видимо они решают, как использовать силы, но их танки уже подходят к нам ближе. Их сопровождение разрозненно и мы тратим последние секунды перед схваткой с танками на окончательный расчет с пехотой за ними. Огонь танковых пулеметов становится очень плотным, и мы больше не можем поднять головы. Каждый танк мы ждем. Может быть, создается впечатление, что нас здесь почти не осталось, мы прекратили стрельбу, чтобы не подставляться и сберечь силы для атаки. В близком бою пулемёты не смогут нас достать, а пушки и подавно. Бойцы со стрелковым оружием в готовности встретить солдат противника, если они прорвутся в окоп, и прикрыть огнем во время атаки на танки.

Снова ожидание. Грохот стоит такой, будто танки уже над головой. Однако опыт у нас уже есть. Мы ждем. Эти секунды длятся очень долго. Первый танк подошел вплотную и всего в трех метрах от окопа подорвался на брошенной связке гранат. Тут же летит бутылка со смесью и танк горит. Прикрытые горящим танком, несколько бойцов встречают контуженых танкистов и бьют выскакивающих с одной стороны танка пехотинцев. Другие танки резко останавливаются. Эффект неожиданности всегда хорошо работает в бою с немцами. Они явно не ожидали такого поворота. Стрелковый огонь становится шквальным. Мы понимаем, что сейчас наш главный противник не пехота, оставшаяся позади танков, пристреливающая наши позиции, а сами танки. Мы снова залегли, ждем. Противник выливает массу очередей и одиночных выстрелов, заставляя нас держаться ближе к земле в траншее. Как только шквал огня стихает, танки снова идут вперед. Каждый этап длится всего несколько секунд, но опыт и внимание позволяют четко их различать. Подрыв. Еще один танк в огне. Остальные два танка без остановки делают маневр, и один из них двинулся к дороге справа, другой пошел под склон в обход слева. Теперь остатки пехоты немцев пошли на нас с непрерывной стрельбой, видимо, осознав свою ошибку отпустить танки вперед с небольшим прикрытием. Они уже не лежат долго на земле, встают, перебегают, постоянно стреляют. Каждый из нас уже не знает, насколько способны держаться части нашей траншеи. Надежда только на себя. За правый танк мы решили не беспокоиться до момента подрыва, а вот дать пройти слева второму нельзя. Кто-то все-таки сумел сделать около пяти выстрелов из противотанковых ружей в борт танка, и он остановился, однако пушка продолжала бить по окопу. В последних силах мы делали главную работу сейчас – сопротивлялись подходу атакующей немецкой пехоты. Две башни танков сокращали нашу численность, но немцы все-таки залегли. Мы услышали взрыв справа. Танк сильно пострадал. Взорвались сразу две мины из нескольких, заложенных на небольшом пятачке. Башня больше не двигалась. Воспользовавшись временным замешательством немецкой пехоты, несколько бойцов рванули к левому танку и забросали его гранатами и смесью. Танк рванул боекомплектом. Наши бойцы остались живы и приняли бой с пехотой, укрывшись за танком. Теперь у нас было относительное равенство в бою, что не скажешь о численности. Однако, нашу численность немцы не знают, а у страха глаза велики. Будем стоять, словно нас здесь еще половина.

Идет перестрелка. Нам атаковать нечем, а немцы не решаются. Продолжаем стрельбу из укрытий. Задача выполнена. Нашу часть Победы мы уже принесли в этом бою. Ждем своих. Дождемся ли?

У немцев по расписанию

Все равно, сложно привыкнуть, когда по голове бьет со всех сторон грохотом от разрывов бомб и снарядов. Сложно понимать, насколько велика опасность, рядом взрыв или поодаль. Привычка пригибаться действует сама собой. И уже почти нет сил думать об опасности. Мы не смогли выйти из города, да и некуда нам было идти. Все помирают, а нам что? Уж лучше в своем месте, в родном городе. Во время затишья те жители, что еще остаются в убежищах, в подвалах, выходят наружу. Хочется хоть взглянуть на небо, да на бывшие дома, чтобы напомнить себе о том, что мы на земле, а не в аду. Увидеть хоть живую душу, обрадоваться, что соседи живы. Но уже мало их осталось. Безнадега какая-то. Ходим, бродим, ищем чего поесть. А на большее старые ноги не способны. Скоро пора возвращаться. У немцев все как по расписанию. Вот и мы по расписанию. Не опоздать бы укрыться.

Волчары