Украденная святыня

И сон сиротлив одинокой гробницы,

И только в небе, как вечная дума,

Сверкают звёзд золотые ресницы.

(А.А. Фет).

Ночевать Антон остался в экспедиции. В темноте археологи закончили работы на кургане и вернулись в лагерь. В кухонной палатке на газовой печке ароматно парила гречневая каша с мясом. Антон был голоден, но поел неохотно. Постелил на редкой траве куртку и лёг, закинув руки за голову. Ярко светили звёзды, ночь была светлой и тихой, смолкли даже кузнечики. От затухающего костра тянуло дымком. Юношу переполняли случившиеся днём события…

Проводив вертолёт, Антон с Дашей пошли вдоль берёзовой рощи и вскоре увидели палатки у заваленного камнями кургана. Рядом передвигались фигурки. Антон почувствовал, как девочка крепко сжала его руку, тревожно огляделся, но вокруг было спокойно. Некоторое время они молча пробирались по косогору, сокращая дорогу к лагерю.

– Может быть, это туристы? – предположил он.

– Нет, – покачала головой Даша, – это археологи.

– Ты погрустнела. Что-то случилось?

Она снова покачала головой.

– Мы только узнаем, кто это, – сказал он. – Возможно, у них есть телефон, и они дадут мне позвонить.

У палаток невысокий человек, размахивая руками, что-то оживлённо говорил группе людей. Услышав шорох травы, он обернулся, и Антон застыл от неожиданности: это был Хавицкий.

– А вот и местные жители! – бодро возвестил кандидат наук. – С чем пожаловали, гости дорогие?

– Денис Борисович, – юноша шагнул вперёд, – это я, Антон Горчаков. Помните меня? Мы с вами в Аржаан летали.

– Антон!? Не может быть! – Хавицкий подошёл вплотную. – Вроде похож… Неужели это ты?

– Я это, я!

Историк вгляделся, качнул головой и хлопнул его по плечу.

– Как же так! Мы думали, ты пропал. А ты здесь, оказывается. Ну, давай, присоединяйся к нам… Господа, нашему полку прибыло.

«Полк» оказался международной российско-германской экспедицией. Группа специалистов состояла из двух немецких учёных, двух археологов из Питера и Хавицкого. Работами руководила доктор наук немка Марта Баллок, коротко стриженая улыбающаяся брюнетка средних лет. Она приняла молодых людей доброжелательно. Пригласила в палатку, а когда гости отказались, вынесла печенье, чипсы, сладости. При этом пыталась говорить по-русски, смешно коверкая слова. Антон, помявшись, оглянулся на Дашу и быстро съел несколько конфет. Девочка стояла в стороне, рассматривая археологов.

– Льесная фьея? – с улыбкой показала на неё Марта и по-немецки продекламировала: – Die schoenste Jungfrau sitzet, dort oben wunderbar, ihr goldnes Geschmeide blitzet, sie kammt ihr goldenes Haar*.

– Генрих Гейне? – попытался угадать Антон.

Марта радостно закивала.

– Её зовут Даша, – довольно обернулся он к девочке, но она даже не взглянула на него.

– У вас есть телефон? – спросил он немку, показывая пальцем набор номера. – Телефон. Звонить. Дзинь-дзинь.

– О-о-о… – Она вынесла из палатки спутниковый телефон с большой, торчащей на бок антенной…

Костёр догорел, в урочище посвежело. Сероватая дымка подёрнула лежащие вдалеке хребты. Синеющие на горизонте небеса казались просторными, далёкими. Антон лежал, умиротворённый раздумьями. Ему хотелось думать торжественно и поэтично. «А ведь там гора Улаган, – вспомнил он. – Та самая». Совсем недавно упал вертолёт, а казалось, прошла вечность. Прошла целая жизнь с радостями и переживаниями, с открытиями и разочарованиями, – с теми яркими чувствами, которых прежде недоставало ему. «А ведь я не случайно попал сюда! – вспоминал он свои падения с дерева, в яму, ущелье. – Словно какая-то сила вырывала меня из того мира, очищала испытаниями, чтобы бросить в другой мир – естественный, добрый, волшебный. В тот мир, где можно дышать полной грудью, говорить не таясь, чувствовать не скрываясь. Где можно не стыдиться слёз, если они льются от впечатлений, не сдерживать радости, если она рвётся наружу»…

Когда Антон позвонил маме на работу и услышал, как из её рук выпал телефон, он кричал и кричал, не останавливаясь и не выбирая слов. Ему надо было успокоить её: сказать, что у него всё-всё в порядке, что он познакомился здесь с замечательными людьми, что он встретил одну удивительную девочку, которая, которая… Но его перебил деловитый мужской голос и попросил продиктовать адрес, по которому он в настоящее время проживает. И Антону вдруг стало так смешно, что он захохотал диким хохотом. «Адрес? Пожалуйста! – задыхаясь, закричал он. – Записывайте! Алтай, скифскому царю, до востребования. Можно писать и так: Нечистое ущелье, на болото дедушке Фролу». Трубка заскрежетала, отключилась, а он продолжал истерично хохотать, представляя, как по буреломной тайге, пугая мелкую живность, мчится волчица Чара, сжимая в клыках телеграмму для него.

А потом, позвонив и вернувшись к лагерю, он не нашёл Дашу. Букетик собранных ею в дороге красных цветов прощальным приветом лежал у палатки.

Археологи копошились возле кургана, и Антон отправился бродить по урочищу. Дошёл до реки. На другом берегу увидел красивые особняки, выстроенные из красного и белого кирпича. Нахлынула тоска, захотелось домой, в город.

Остаток дня он провёл на кургане. Таская в сторону камни, Антон вспоминал рассказы Хавицкого об уникальности Пазырыкских находок.

– Денис Борисович, а здесь мы увидим вечную мерзлоту? – обратился он к историку.

Хавицкий в ту минуту оживлённо разговаривал с другим участником экспедиции – профессором Германом Зингером. Обернувшись, историк заметил:

– Не исключено, молодой человек. И даже скорее всего. Тогда мы сменим, так сказать, штыки на орала. То есть, вместо лопат и носилок нам понадобятся вёдра и кипяток.

– О, да, да, – подтвердил профессор. – Кипяток.

Немецкий учёный напоминал Антону его школьного приятеля Вовку, только раза в два-три старше его. Короткий рыжий ежик украшал его продолговатый череп, на красном одутловатом лице застыла улыбка. Он был на голову выше Хавицкого, но такой же подвижный и разговорчивый. По-русски говорил чисто.

– Размеры кургана свидетельствуют о том, что это, возможно, царское захоронение. Нас ожидают интересные открытия, – сказал немец. – Смущает одно обстоятельство: слева мы нашли свежую штольню. Правда, она кажется не до конца прорытой или обвалившейся, но всё равно это подозрительный факт.

«Олег! – мелькнула у Антона мысль. – Точно Олег! Это его курган».

– Сейчас там кто? – спросил он.

– Никого нет. А были «чёрные» археологи, – уверенно заявил Хавицкий. – Но что-то их напугало. Может быть, вертолёт наш увидели.

Антон отнёс очередной камень в сторону и повернул налево. Отверстие он увидел издалека. Штольня обрывалась почти сразу, в метре от начала. Земля была свежей и мягкой.

«Проход явно засыпан, – думал он, возвращаясь к археологам, – неужели Олега снова завалило? Или это другое погребение? Вон их сколько тут! Тогда кто же там копал, куда они делись? А может курган тоже заражённый?». Потоптавшись, он подошёл к немцу.

– Господин профессор, при раскопках могил может выделяться плохая энергия?

– Ха, Антон, – воскликнул Хавицкий. – Ты же будущий историк. Значит, должен быть реалистом до мозга костей и не обращать внимания на бабушкины сказки.

– Погодите, Денис. Не всё так просто, мы же с вами знаем, – вмешался Герман Зингер. – Пусть мальчик поразмышляет, это полезно. Хотите, юноша, услышать историю, которую поведал англичанин Харри Прайс в своей книге?

– Конечно!

– Однажды его пригласили расследовать странные явления в одной из деревень графства Эссекс. Они появились после того, как во время работ был передвинут большой камень, который, как считалось, отмечает место захоронения ведьмы из семнадцатого века. После этого в деревне сами собой стали опрокидываться стога, переносились с одного поля на другое снопы. Звонил сам по себе колокол на церковной колокольне, вещи пропадали со своих мест и обнаруживались в самых неожиданных местах. Животные разбредались из неповрежденных загонов, коровы телились прежде срока, куры переставали нестись. Жители обвиняли передвинутый камень. Тогда Прайс предложил водрузить его на прежнее место. Совету последовали, и неприятности прекратились… Вот вам, Денис, и конкретный пример.

Антон невольно посмотрел на камень в своих руках и осторожно положил назад.

– Надеюсь, здесь нет коров и куриц? – пошутил Хавицкий, мигнув в сторону Марты Баллок, которая вышла из палатки с кипой бумаг. – Прошу прощения за такой юмор… Ваш пример, дорогой профессор, уводит молодого человека в сторону от научных изысканий. Видите, он камень назад положил. Антон, не будь таким простосердечным. Что поделаешь, если большинство изыскательских мест – погребальные. Совершенно ясно, что без их изучения невозможно восстановить историю человечества. Разве историческая наука имеет право отказаться от порой единственного источника информации?

Антон понимал, что историк прав, но что-то скребло в душе, не давало покоя. Он вспомнил слова Фрола, защитника погребений, и подумал о своём дедушке-фронтовике, похороненном несколько лет назад. В день победы бывший разведчик 3-го Белорусского фронта надевал усыпанный наградами парадный костюм и гордо шёл по центральным улицам города. «Что же получается? Придёт время, и в его погребение залезут за орденами? «Шакалы» для наживы, а учёные для изучения эпохи?».  Представил себе картину и заволновался.

– Что же тогда получается, Денис Борисович. Значит, через какое-то время будут вскрывать могилы… ну, например, фронтовиков, чтобы по их наградам, по их… костям изучать эпоху?