Хайвей

– Это в чем же их вина?!

– Ну, наверное, нагрубили. Или, может, цену какую-нибудь несусветную загнули.

– Да разве ж это может быть причиной убийства?

– Всякие люди есть… Но если ты пошла на такой заработок – надо во всем соглашаться с клиентом. А те девчонки, видно, были неопытные, с гонором. Вот и поплатились…

Поразительная логика! Да ведь так любое, самое гнусное преступление можно оправдать. Впрочем, стоп! Чего это я так раздухарился? Глянь на девчонку, праведник! Посмотри внимательно в ее глаза – ты видишь, сколько там страха? Она же несет эту околесицу с перепугу! Элементарно боится его здорового мужика, взявшего ее в попутчицы на безлюдной трассе. Но она – не попутчица, она – на работе. И с этой «работы» ей хочется вернуться домой, к матери, живой и невредимой. И, кроме того, с деньгами. Чтобы не только на шоколадку хватило. Потому-то она и убеждает его: мол, кому – как, а вот мне желание клиента – закон. И поперек, дескать, я слова не скажу. Только не убивайте меня из-за своей жадности и тупорылости…

Он почувствовал, как стал наливаться злобой. Нет, не на эту девчушку – на нашу «российскую житуху». На то, что спилась – скурвилась российская провинция вообще. На то, что смертность в наших городах и деревнях превышает рождаемость, что количество самоубийств увеличилось в десятки раз. Но стоп! Хватит себя распалять.

– А как же любовь? – спросил он. – Ты веришь в нее?

– Верю.

– Замуж собираешься?

– Ну, а как же?! Мечтаю выйти замуж за хорошего парня.

– При таком-то образе жизни? – невольно рассмеялся он.

– А что? В прошлом году одна девчонка из нашего поселка так же вот познакомилась с дальнобойщиком из Мурманска. И, представьте, у них возникла любовь. Договорились, что через десять дней на обратном пути на этом же самом месте она будет его ждать. Все получилось так, как договаривались: он приехал, забрал ее и увез к себе в Мурманск. Говорят, что живут они счастливо и что у них будет ребенок…

Ах ты, наивная душа! Да ведь такие сказки надо рассказывать детям дошкольного возраста, чтобы ночью кошмары не снились. Этот свой сарказм, однако, я оставил при себе. Даже улыбнуться не посмел – грешно смеяться над детской мечтой.

Впрочем, Бог ее знает, эту любовь. Может быть, так все и было. Даже очень может быть. Но – как исключение, а отнюдь не жизненное правило.

Эй, шоферы! Дальнобойщики и не очень! У вас ведь хватает ума понять, что девчонки на наших российских трассах не ищут приключений на свою голову. В большинстве своем они просто хотят выжить и таким вот образом зарабатывают себе на жизнь. В них можно не влюбляться. Можно презрительно проехать мимо. Но если вы остановились – будьте к ним великодушны…

Потом они молча ехали, пока он не свернул на одну из стоянок недалеко от дороги, там, где обычно останавливались дальнобойщики.

– Здесь остановимся на ночлег, – сказал он, остановившись, – а завтра поедем дальше.

– Не страшно здесь ночевать? – вдруг спросила она, – оглядывая площадку.

– Я здесь всегда останавливаюсь. Сейчас еще кто-нибудь подъедет. Рядом поселок, пост ДПС. Да и ребят уж много – кивнул в сторону других грузовиков. – Отмахаемся, если что.

Он первым вышел из кабины, она продолжала сидеть в машине.

– Ну, давай, выползай, помогу тебе, – и открыл дверцу.

Она, опершись на его плечи, спрыгнула на асфальт. Но не слишком удачно. Каблучок подвернулся и если бы не он, успевший поймать ее, показавшуюся ему такой легкой, наверное, она подвернула бы ногу. Несколько секунд он так и держал ее в своих объятиях. Потом поставил на землю.

– Осторожно надо, – произнес он. – Машина такая высокая. Что можно шею свернуть.

Она съежилась в его объятиях. По сравнению с ним она была маленькой девочкой. При его росте метр восемьдесят семь и ее метр шестьдесят. Да и комплекции у них были разные у него за сто, у нее ровно наполовину меньше.

Гуля никуда не отходила от машины, пока Решетов ставил складной стол с двумя стулья и готовил легкий ужин.

– А где мы спать будем? – спросила она, после того как они перекусили из его припасов.

– Вот, что девочка, – жестко сказал он. – Утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. Иди, ложись в кабину. А я с ребятами посижу.

Девушка забралась в кабину на узкую постель. В кабине было тепло и даже уютно. Она не хотела ни о чем думать, но мысли и воспоминания предательски лезли в голову. Ей было всего восемнадцать, а за последние два года пришлось пережить столько, сколько хватило бы на три благополучных жизней. Почему именно ей суждено все это пережить? За что? За какие грехи? Не найдя ответы на эти вопросы, на нее вдруг навязчиво нахлынули воспоминания ее последних лет жизни.

Она жила в небольшом поселке городского типа. Ее отец пил не просыхая. Когда приходил еле живой домой, они с матерью часто прятались в сарае или на чердаке, со временем и мать стала прикладываться к бутылке. Теперь пряталась только она.

По вечерам она часто ходила с подругами в местный ДК на дискотеку, там у нее было много знакомых. Однажды ее посадили в машину и сказали, что поедут кататься. Но дело кончилось тем, что напоили, завезли на какую-то дачу, и началась оргия. Парни, одев на голову черные чулки, по – очереди ее изнасиловали. Она вырывалась, царапалась, кричала, звала на помощь. Но силы были не равны. Что они с ней вытворяли, не могло приснится даже в кошмарном сне.

Дальше пустота. Она почувствовала, что лежит на земле, открыла глаза: серое небо, в глаза дождь. И не чувствовала ничего, кроме боли. Она нашла в себе силы подняться и пойти в больницу.

Больница была адом, ведь живого у нее была только душа, да и та грязная. Она не хотела никого видеть. После узнала, что у отца был удар, он тяжело заболел. Через два месяца была дома. Мама плакала. Она бросилась ей в ноги и закричала: «Мама, убей меня, тебе не нужна такая дочь!» Отец готов был вышвырнуть ее из дома. Так и жила, а в поселке люди в лицо смеялись и оскорбляли. Одна была поддержка – церковь. Туда ходила с матерью, но ей казалось, что спасения нет нигде.

Без долгих предисловий родители парней предложили Гулькиному отцу деньги по 10000 тысяч с носа. Лишь бы он забрал свое заявление. Хозяин молчал. Гости приняли это за отказ. Стали убеждать. Говорили, что для девочки это действительно большое потрясение, но через три-четыре года все забудется, время лечит. А так, говорили, могут уехать из городка на новое место и начать все сначала, где их никто не знает. Денег вполне хватит, чтобы купить домик. Но отец молчал, они начали говорить, что свидетелей нет, в суде не удастся доказать. Она сама виновата. Шлялась по сомнительным компаниям и сама спровоцировала их сыновей на этот поступок.

Но тут отец начал говорить, что по триста мало. Надо до завтрашнего вечера, но по тысяче. На следующий день он получил эти деньги.

Через два дня Гулька поднялась рано утром, быстро оделась, взяла приготовленную еще с вечера дорожную сумку и тихо вышла из дома в направлении автостанции. Она решила уехать навсегда из этого поселка подальше в большой город, и лучше в Москву, чтобы ее там никто не знал. Она хотела начать жизнь сначала. Через полчаса она ехала в автобусе, отдаляясь от того места, где она потеряла все, что у нее было чистого. Подруг, родственников, тетю Катю, друга Сережку. Жалко было маму. Как она выдержит все это? Она, конечно, собиралась ей написать, когда устроится…

На привале

Между тем к вечеру на стоянке собралось с десяток машин. Водители в основном были свои – дальнобойщики. Развели небольшой костер, вокруг которого все вскоре и собрались.

Закат догорал за над лесом, подернутый серой пеленой дымки тумана предвечерья. Спустя еще полчаса спустились сумерки, и быстро стало темнеть. Фуры с московскими, питерскими, псковскими, белорусскими, тульскими, калужскими номерами стоят рядом. Силуэты машин в темноте стали напоминать стадо слонов, сбившихся в кучу.

Водители, сидя у костра, как старые, добрые знакомые, вели свои разговоры. Звенели стаканы, по кругу шли открытые банки с консервами, огурцы, хлеб.

На таких стоянках люди забывают о политических и национальных разногласиях и вражде. Более того, здесь царит негласное шоферское братство. Нынче ночлег на трассе в одиночку может стоить если не жизни, то больших денег. У каждого свой маршрут, свой груз, своя задача. Просто живут дальнобойщики в рейсе по негласным, но жестким правилам водительского братства, до которых всем другим автомобилистам, чья помощь друг другу ограничивается лишь перемигиванием фар при приближении к патрульным автомобилям ДПС, непонятны. Раньше, на ночь глядя, они искали по трассе «родственные» машины, чтобы за общим застольем веселья скоротать вечер. Теперь появилась другая причина, заставляющая их держаться вместе и уже не по двое – трое, а по десятку человек. Страшно стало на наших дорогах, особенно в темное время суток. То рэкет налетит, то милиция, а то и просто хулиганье. Побьют, ограбят, груз попортят, и уедут безнаказанно. Поэтому им и приходится ставить свои фуры в кольцо или хвост в хвост – вместе спокойнее.

Дальнобойщики любят повеселиться на всю катушку. Они в течение суток не снимают ноги с педали газа, тормоза, отогревшись, про все это забывают. Здесь на ночлеге можно услышать самые невероятные, но правдивые истории.

Случаи из автомобильной жизни имеют совершенно особую ценность, потому что на них единственных можно учиться чужому опытом, все же остальные элементы жизни: любовь, ненависть, дружба – достигаются только собственно набитыми шишками и синяками.

– Есть даже такой анекдот. «Решили обменяться наши и чехи грузовиками. Они нам «Татру», мы им «КамАЗ». Год спустя, обмениваются опытом. Русские: «Год прошел, и машины нет». Чех: «Год прошел, и водителя нет…»

– На западе задались целью выяснить, кто самые лучшие любовники в зависимости от профессии.

– Ну и кто же на первом месте?

– Говорят, актеры. Но на втором месте идут водители грузовиков.

– Серьезно?

– Настоящие мужики уверенно ведут себя и в постели, они как уверенно ведут многотонные фуры, так и в постели. Но есть минус: после бурных забав мгновенно засыпают – без всяких там нежностей.

– Куда путь держишь?

– В Самару.