Остап Бендер в Крыму

– Когда бандиты поняли, что мы не те, за которыми они охотились, Барсуков сказал: «Что-то мадам Баранова часто начала путать карты, Сопов…». А когда дозорная женщина сообщила, что точно такая же машина, как наша, проехала в Севастополь, Барсуков не очень громко сказал тому же Сопову: «А ты говорил, что мадам Баранова не точно информирует».

– Вы не ошиблись – Баранова? – выслушав Бендера, спросил областной начальник.

– Отчетливо дважды слышал эту фамилию, товарищи.

– Спасибо вам, товарищ археолог, за такую информацию, – подошел к Остапу Железнов и пожал крепко ему руку. – И за то, что отвели нападение банды на товарища Ярового.

– Если у вас возникнут вопросы, товарищ Бендер, обращайтесь прямо к нам. К товарищу Железнову, начальнику здешнего ОГПУ, – указал Яровой на него.

Глава V. В ХЕРСОНЕСЕ

Окрыленный возвратом денег и тем, что преследование органов им здесь не грозит, Остап подписал протокол своей фамилией и выбежал к своим друзьям. Те, истомившись ожиданием своего предводителя, увидев Бендера, выскочили из машины к нему.

– Вперед, мои дорогие детушки-голуби! Вперед! – весело выпалил возбужденный сын турецко-подданного, – Получите свой сказочный пояс Шехерезады, Шура Шмидт! И ваши законные удостоверения!

– Ох, командор! – бросился обнимать Остапа эксперт киевского ДОЛАРХа.

– Остап Ибрагимович! – преданным взглядом поедал великого деятеля Козлевич, пошевеливая своими неизменными усами.

– Ну-ну-ну выдвиженцы, без телячьих нежностей попрошу Поехали, – уселся на свое командорское место Бендер.

– Нет, нет, ведь если по справедливости, так как же можно говорить, что Бога нет, командор, Адам!.. – восклицал Балаганов, садясь рядом с Козлевичем, который уже завел свое любимое детище. – Ведь это же… – всхлипнул он, поглаживая денежный пояс. – И пусть язык вывернется наружу у тех, кто утверждает, что Бога нет, братцы мои дорогие, – высказался ставший более боговерующим бывший названный сын лейтенанта Шмидта.

– Да, детушки, если бы я назвался своей двойной фамилией, то погорели бы, как пить дать. С гэпэушниками шутки плохи, братцы. Ведь наши подлинные документы они изъяли у бандитов…

– Ох, командор, Бог отвел от нас это, – перекрестился Шура.

– Да, Остап Ибрагимович, если бы вы назвались иначе… Не иначе, Бог-таки вразумил вас, – отметил Козлевич.

Выехав с Соборной площади, где находился городской отдел НКВД с подотделом ГПУ, «майбах» поехал по проспекту Нахимова.

Разузнав у прохожих, где находится Херсонесский музей, компаньоны вскоре выехали на Севастопольскую. Подъехав к воротам музея, Бендер с Балагановым отправились на встречу с бывшей графской горничной. А Козлевич занялся тщательным осмотром лимузина, протирая его до блеска, радуясь в душе, что повреждений на нем нет.

Войдя на территорию древнего города – Херсонеса Таврического – Остап и Балаганов приостановились, глядя на беломраморные колонны вдали, на каменные стены и башни, изъеденные временем, на церковь с почерневшими стенами и куполами. Увидев храм, Балаганов быстро осенил себе крестным знамением. Бендер сделал вид, что не заметил этого. У встречного человека, похожего на монаха, компаньоны узнали, что сам музей находится в зданиях монастыря. Идя туда, друзья увидели вдали на возвышении прямоугольную каменную арку с подвешенным к верхней ее части большим колоколом. А дальше, за аркой, и вдаль, и вширь, синело море, переливаясь в лучах вечернего солнца.

– Что, музей уже закрыт? – спросил Бендер сторожиху, лицо которой появилось за стеклом двери, когда он постучал.

– Закрыт, закрыт, граждане! – прокричала та в ответ, – Завтра приходите, завтра. – Кроме заведующей никого здесь сейчас нет. – Да меня вот…

– Нам нужна Анна Кузьминична, уважаемая. Мы из Симферополя к ней с приветом от ее маман, понимаете? – улыбаясь во весь рот своей приветливой улыбкой, пояснил великий искатель. – Как ее найти, подскажите, любезнейшая?

– Не ведаю, товарищи. Разве, что вот заведующая… – исчезла за стеклом двери дежурная.

Вскоре перед компаньонами появилась пожилая, интеллигентного вида, женщина в очках.

– Заведующая античным отделом, – открыв дверь, представилась она. – Южина… Чем могу помочь, товарищи?…

Бендер обворожительно улыбаясь, изложил просьбу:

– Не будете ли так любезны, уважаемая, сообщить нам адрес Анны Кузьминичны, у нас поручение от ее маман из Симферополя, передать ей кое-что, уважаемая.

– Сожалею, товарищи, но она сегодня уже сменилась и будет только после выходного, – указала Южина на таблицу работы музея, а вот где она живет… – задумалась она. – Номер дома не знаю, но улицу… Да, живет она на Большой Морской, как мне помнится. Она работает не в моем отделе, а в Средневековом, смотрительницей. Так что, товарищи, прошу извинить, но большего сообщите не могу, – закрыла дверь заведующая Античным отделом музея, слыша слова благодарности великого предпринимателя со своим компаньоном.

Едва единомышленники-искатели отошли от двери, как увидели бегущего к ней человека, одетого в пропотевшую рубаху рабочего. Подбежав к двери, он за-тарабанил в нее и прокричал:

– Эй, ученые, ученые музея!

И когда в дверях вновь показалась Южина, он громко и быстро ей проговорил:

– Копали и наткнулись на какие-то плиты с древними надписями!..

– Где копали?! – взволновалась заведующая античностью музея.

– Да рядом! Там, где будут строить! – пояснил землекоп.

И когда он вместе с Южиной пробегал мимо, то говорил волнуясь:

– Нас же предупредили, гражданка ученая, что если найдем… Может, там и золото под плитой будет…

Сотворившие себя археологами, компаньоны деловито зашагали за ними.

– Это древняя могильная плита, товарищи, из некрополя древнего Херсонеса, – сказала Южина, когда все окружили найденную рабочими и уже очищенную от земли плиту.

– Что же там написано, на плите, товарищ ученая? – спросил один из землекопов.

– Написано по-гречески примерно следующее: «Сыну воздвиг своему, усопшему Кенолису, эту гробницу отец, виноградарь…»…

– А вот еще кусок какой-то плиты найден. Посмотрите, товарищ… – подал кусок мрамора другой рабочий.

– О, Боже! – воскликнула Южина, когда прочла вслух:

– Гикия!..

– Почему это слово вас так взволновало? – спросил Бендер. Заведующая Античным отделом музея сняла очки, протерла их носовым платком, одела снова и, внимательно, как-то благоговейно смотря на камень с высеченными литерами, ответила:

– Гикия – это имя легендарной героини Херсонеса, уважаемые… – И, покачав головой, промолвила: – Если это та Гикия…

– Расскажите, товарищ ученая, – попросил пожилой рабочий. И к его просьбе присоединились другие. – Дело к вечеру, работа сегодня закончена… – снова послышались голоса подтверждения. Не удержался и Бендер, сказав:

– Очень интересно узнать, товарищ Южина.

– Хорошо. В виде благодарности рабочим за ценную находку и бережное отношение к ней, – улыбнулась женщина и начала свой рассказ: – Херсонес был основан в пятом веке до нашей эры выходцами из города Гераклеи на южном берегу Черного моря. Основную массу населения составляли греки. Херсонес занимал площадь около 36 гектар с населением 20 тысяч человек, включая рабов. Самым крупным соседом Херсонеса было Боспорское царство в Понтикапее, нынешняя Керчь… – оглядела рабочих Южина, убедившись, что ее внимательно слушают, она продолжила: – Херсонесом тогда правил Ламах. Архонт – это выборный представитель знатных семейств города. Архонт Ламах был очень богат, имел много золота и серебра, скота и земли. Дом его – большое квадратное здание – был настоящим дворцом. У архонта Ламаха была единственная дочь по имени Гикия. Среди девушек города она выделялась красотой и умом.

В четвертом веке до Рождества Христова, царь боспорский Асандр решил овладеть богатым и независимым Херсонесом. Но видя, что ему войной не покорить херсонитян, решил хитростью добиться своего. Он попросил у Ламаха для своего сына руки Гикии. Архонт Херсонеса согласился на брак, но с условием, чтобы дочь осталась в родном городе. Когда Ламах умер, к мужу Гикии, босфорскому царевичу, стали наезжать воины его отца. Они привозили подарки, но затем как-то тайно исчезали из города. Гикия начала следить за ними и вскоре узнала, что в подвалах ее дворца тайно находятся около двухсот воинов царя Асандра. Она поняла, что это тайное войско ждет удобного момента, чтобы напасть врасплох на город. Установила, что и в море уже готов был флот для помощи им. Тогда Гикия, сообщив согражданам о заговоре, заперла все выходы из дворца, облила его маслом, обложила хворостом, и подожгла. Дворец стал костром, в котором сгорел ее муж с заговорщиками, посягнувшими на свободу ее города. И две статуи из меди увековечили ее имя, товарищи…

– Ой, интересно, – сказал пожилой рабочий, и послышались такие же возгласы других.

– Так она похоронена там, где статуи? – спросил Бендер.