Остап Бендер в Крыму

– Наспех писал, мерзавец, но грамотно… Видишь, как нагло себя ведет? А почему? Потому что видит нашу слабую, еще не поставленную как следует работу в борьбе с преступным миром. И в доказательство этому – твой сегодняшний промах.

– Петр Иванович, я… – поклала на стол, завернутую в платок финку.

– А платок-то зачем?

– Отпечатки пальцев, может… – опустила голову девушка.

– Ишь ты… Вот здесь ты правильно поступила, Богданова, ничего не скажешь. Только какая тут дактилоскопия, если у нас самой захудалой фотографии и картотеки еще нет… Ладно, туда спать не возвращайся, в дежурной комнате доспишь эту ночь. Потом ордер в общежитие получишь. И опиши подробно их портреты, да и разговоры, представляющие определенный интерес…

Кира с виноватым видом кивнула и выпита из кабинета. Железнов подошел к окну, одернул штору. За окном разгоралась заря нового дня.

Глава IV. О ТОМ, КАК КОМПАНЬОНЫ ОКАЗАЛИСЬ НА КРАЮ СВОЕЙ ГИБЕЛИ И ОКАЗАЛИ УСЛУГУ ГПУ

На заре компаньоны и выехали из Симферополя в Севастополь. В машине сидели как уже было заведено. Балаганов в роли запасного бортмеханика-шофера сидел рядом с Козлевичем. А на заднем сидении, с неизменной картой на коленях и путеводителем, удобно расположился великий предприниматель.

– Как я и говорил, камрады, примерно семьдесят километров отделяют нас от Севастополя, – сказал Остап, когда они ехали по пустынным улицам города и солнце еще не поднялось над его ракушечными домами. – Впереди будет знаменитый Бахчисарай…

– А почему это он знаменитый, командор? – спросил Балаганов.

– А потому, Шура и Адам Казимирович, что там находится дворец хана Хаджи-Девлет-Гирея с фонтаном, который воспел Пушкин.

– Интересно… – Козлевич бросил на Бендера уважительный взгляд.

– Интересно, – повторил и Балаганов, зевая. Он с удовольствием поспал бы еще, если бы не такая ранняя побудка, сделанная его предводителем.

Дорога была безлюдна. Почему-то навстречу им не катились телеги татар, огородников и садоводов, везущих свой товар на базар. И Остап отметил:

– Едем как по пустыне. Ни людей, ни телег…

– Вот только стадо овец… – затормозил автомобиль Козлевич и остановил его, ожидая, когда гурт перейдет дорогу под крики татар-погонщиков.

– Все почему-то с ружьями… – промолвил Козлевич.

– Поскольку, как я понимаю, ехать нам долго, то завтракать будем в колыбели Черноморского флота, – сказал Остап, когда после встречи с овцами поехали дальше.

Балаганов ничего не ответил, а Козлевич, сосредоточенный на поворотах дорога, буркнул в свои усы:

– Так и решили, Остап Ибрагимович. – А затем спросил: – А зачем нам нужна эта самая горничная графского имения?

– Как зачем, Адам Казимирович? От нее мы узнаем фамилии и адреса слуг и служанок графских владений. С каждого по крупице информации – и составим для себя определенную картину о бегстве последней наследницы графа Воронцова – Воронцовой-Дашковой. Так сказано в бумагах, попавших в руки Стратиона Карповича, отец которого был поставщиком целебного меда царскому наместнику Таврии графу Воронцову и его наследникам.

– Допустим, – кивнул Козлевич. – А знаете, Остап Ибрагимович, я человек суеверный. Прошлой ночью мне снился очень плохой сон. Он беспокоит мою душу.

– Ну, Адам, гоните все сны побоку. Мне тоже иногда снится. Помните мой вещий сон, когда мы решили избавиться от «изотты-фраскини»?

– А мне ничего не снится, друзья, – тряхнул головой пробудившийся как будто от сна Балаганов. – Я сплю крепко.

– Это подтверждает ваше богатое здоровье, Шура, – определил Остап. – Так, переезжаем речку, которая… – посмотрел в карту предводитель искателей сокровищ. – Кача называется…

– А Бахчисарай, командор? – спросил Балаганов. – Фонтан?

– Вы спали, когда Бахчисарай стороной проезжали, дорогой рыжик, – ответил Бендер. – Это речка Бельбек, и начинаются Мекензиевы горы, за ними, можно считать, уже Севастополь, камрады… – через некоторое время пояснил Остап.

– Смотрите, брошенная телега перекрывает нам путь, – указал Козлевич, затормозив ход автомобиля.

Все трое увидели обыкновенную телегу, сиротливо стоящую поперек дороги. Людей возле нее не было, как и лошадей. И не только возле нее, но и вокруг. Козлевич остановил машину перед преградой и Остап сказал:

– Бортмеханик, надеюсь, у вас хватит сил откатить ее в сторону?

– Сейчас, командор…

И не успел Балаганов ступить на землю, чтобы выполнить указание великого предпринимателя, как вдруг из придорожных кустов возникла группа людей. В руках одних были винтовки, в других – наганы. А плечистый и стройный, по-видимому, их старший, держал прицельно маузер в руке.

– Выйти всем из машины! – приказал он.

Бендер, Козлевич и стоящий одной ногой на земле, а другой на подножке машины Балаганов, замерли от такой неожиданности, смотря на окруживших их людей.

– Выходите из машины, кому я сказал! – повысил голос старший с маузером в руке.

Компаньоны вынуждены были подчиниться и, выйдя из машины, стояли в испуганном недоумении от такой встречи.

– Кто такие, куда едете?

– Извините, товарищи, мы археологи, едем в Севастополь по делам службы, – ответил Остап.

– А-а, службы, – загадочно усмехнулся старший. – Документы.

– Слушай, Барсуков, машина та, а седоки не гэпэушники, – сказал стоящий рядом с ним Сопов, держа наган в руке.

– Что же, по-твоему в Симферополе две такие машины? Одна у ГПУ, а другая у этих?… Документы! Ты главный? – Барсуков грозно ткнул дулом маузера в грудь Бендера.

Остап подал свое удостоверение председателя ДОЛАРХа. Козлевич и Балаганов тоже протянули свои удостоверения.

– Какие же вы археологи, когда вид у вас нэпманов, сволочи? – усмехнулся зло Барсуков и приказал: – Обыскать!

Двое бандитов с рвением приступили выполнять его указание. Все, что было в карманах компаньонов, вскоре оказалось на обочине дороги.

Неожиданно на пригорке показалась женщина. Это была любовница Барсукова Любка. Она, держа бинокль в руке, прокричала:

– Несколько военных конников на дороге!

– Все в машину! – приказал барсуков, приставив дуло маузера к груди Козле-вича. – Садись и веди, если жить хочешь.

Бендер, совершенно подавленный происходящим, сел в машину, а по бокам его, теснясь, уселись трое. Еще двое пристроились позади них. А Барсуков, сдвинув Балаганова к Козлевичу приказал:

– Сворачивай влево и по тропе гони вверх. Кому сказал! – снова ткнул он маузером Адама Казимировича.

«Майбах» свернул влево и, натужно урча от навалившегося на него груза, пополз по склону вверх.