Остап Бендер – агент ГПУ

– Сейчас я чувствую себя обворованным, как в злополучную мартовскую ночь на румынской границе, – вздохнул тяжело.

– А у меня состояние души, Остап Ибрагимович, такое, как при расставании с автомобилями «изоттой-фраскини» и «Майбахом», когда нас ограбила банда Барсукова, – горестно промолвил Козлевич.

– И у меня, как тогда в Москве, командор, когда я машинально чуть было, не загремел снова в допру… – вздохнул тяжело Балаганов. И добавил: – Или когда под Севастополем бандит сорвал с меня пояс с деньгами, – добавил он.

– Вот видите, Шура, а вы не верили в существование клада графини, – тихо пожурил его Остап.

– Нет, почему, командор… – пожал плечами Балаганов. – Сомневался… Но какая теперь разница, верил не верил, сомневался не сомневался, когда ценности забрали гэпэушники. Ведь так, Адам Казимирович? – посмотрел он на Козлевича, ища поддержки. – Если по справедливости…

– Да, Шура, клад существовал… Значит, значит наши действия были правильными, но нас опередили власти… И что смешно, а для нас трагедийно, совершенно случайно, – ответил автомеханик, не погладив, как обычно, свои кондукторские усы.

– Если по справедливости, командор, то да, но почему нас неудачи преследуют? И те мешки с деньгами… Что теперь господин технический директор?

Услышав это непривычное к нему обращение, великий предприниматель-искатель миллионов удивленно взглянул на Балаганова и с тяжелым вздохом ответил:

– Я думаю, камрады, думаю…, – протянул слова в ответ Бендер.

– Мне кажется, хватит нам этих поисков, этого замечательного курорта, давайте вернемся в наш дом в Мариуполе и поживем спокойно. Тем более что уже осень, а там зима… – пригладил на этот раз свои кондукторские усы Козлевич.

– Послушайте, Адам Казимирович, вы как-то говорили, что хотели бы открыть свое таксомоторное предприятие, – посмотрел на непревзойденного автомеханика Остап.

– Говорил, Остап Ибрагимович, разумеется, неплохо было бы, – кивнул головой Козлевич.

– Так может, давайте и откроем? Вот только я думаю, где? Здесь, в Крыму? Так лучше было бы, открывать таксопарк в курортный сезон. В Мариуполе? – продолжал медленно рассуждать вслух Бендер. – Город небольшой, по сравнению с другими городами, приезжих в осенне-зимнее время будет немного, да и весной. А вот если открыть таксомоторный парк в большом городе…

– Эх, в Киеве!.. – воскликнул Балаганов.

– Да, неплохо было бы, – ответил Остап. – Но нам там нежелательно показываться после нашего развенчанного «ДОЛАРХа», камрад Балаганов, к сожалению, – ковырнул носком туфли гравий он. И задумался.

Так они сидели, обсуждая варианты своей дальнейшей деятельности, благодаря которой они хотели получить миллион.

Был вечер, но было еще светло. Сквозь пальмы и кроны платанов, на поляне за аллеей, просматривалась даль моря с ясным горизонтом. Головки цветов, растущих между волосистых стволов пальм, покачивались от легкого бриза. Трое единомышленников некоторое время молчали, затем Остап сказал:

– Да, если бы наш ДОЛАРХ не засветили энкаведисты, то в Киеве… – и вдруг запнулся, посмотрев в конец аллеи.

Посмотрели туда и его компаньоны и, увидев людей приближающихся к ним, даже привстали.

То, что Бендер увидел, его подбросило, как пружиной. Он готов был взлететь, как дичь, почуяв опасность, вскочить, убежать, как олень от охотников, но было уже поздно, и он остался сидеть между своих единомышленников. Сидел и не отводил взгляда от приближающихся к ним, начальника Крымского ГПУ Ярового и довольно плечистого мужчины. А между ними он отчетливо увидел хорошо знакомую ему энкаведистку Клару. Она смеялась, слушая каламбур идущих с ней мужчин.

Здесь следует сказать несколько пояснительных слов…

Было время, когда власти всегда и во всем видели заговоры. Если власть была у белых, они видели заговоры красных. Если власть была у красных, то они видели заговоры белых, так называемых контрреволюционеров. И те, и другие власти мешались на заговорах. Они видели их там, где их и не было вовсе. Были ли заговоры и тех и других, не было заговоров ни красных, ни белых, но при таком уже привычном положении в период гражданской войны и после нее, много виновных и невиновных людей арестовывалось. Их допрашивали, избивали, пытали и расстреливали. Красные, – как врагов революции, Советской власти, белые, – как людей продавшихся большевикам, как изменников царю и отечеству. И если белые много расстреливали таких, то красные по лозунгу Ленина: «В ответ на белый террор – ответим нашим, красным террором!», расстреливали без должного суда и следствия тысячи и не так врагов народа, как просто подозреваемых и неугодных этим самым большевикам. Для этого была создана Чрезвычайная комиссия во главе с Дзержинским. После него эту комиссию – сокращенная аббревиатура – ЧК, возглавил его заместитель Менжинский, имея в заместителях старательного Генриха Ягоду. В те годы на следственный аппарат НКВД выпали чудовищные нагрузки. Следователи неделями и месяцами не выходили из своих кабинетов, валились с ног, засыпали за рабочими столами, забывали о семье, о близких. И великий вождь, отец, друг, учитель всех народов-правитель совдепии через своего наркома НКВД облегчал тяжкую участь сотрудников многомиллионного аппарата НКВД с отделом ГПУ. Им увеличили получки втрое, строили и устраивали квартиры, открыли для чекистов полторы сотни новых санаториев и курортов в дополнение к существующим. Все черноморские берега переключили на оздоровление осведомительно-следственного аппарата НКВД.

Вот такими представителями чекистской элиты и являлись те трое: Яровой, Клара и рядом с ней еще один плечистый из такой же конторы. Они прогуливались по Пальмовой аллее после царского ужина в санатории «10-лет Октября», размещенном в большей половине корпусов Воронцовского дворцового комплекса.

– Спокойно, камрады, – прошептал Бендер, опустив голову, будто разглядывал носки своих башмаков.

– А-а, севастопольские знакомые? – раздался голос Ярового, поравнявшись с сидящими.

Остап поднял голову, натянуто улыбнулся и, привстав, промолвил:

– Здравствуйте, Павел Антонович, здравствуйте…

– А меня, что же не узнаете, Остап Ибрагимович? – повела игриво глазами Клара.

Плечистый вопросительно взглянул на Клару, затем на Ярового, который сказал:

– Знакомьтесь, товарищи, Я вам потом расскажу, Семен Гаврилович, какая любопытная история произошла в Севастополе, она и познакомила нас. Но это потом. А сейчас, Остап Ибрагимович, разрешите вам представить… Да, ваши земляки из Киева, начальник тамошнего ГПУ Шавров Семен Григорьевич и сотрудница оттуда же Клара Шаврова.

– Бендер Остап Ибрагимович, председатель Киевского добровольного общества любителей археологии, – склонил чуть голову он. И с наигранной веселостью в голосе сказал, обращаясь к молодой женщине: – А-а, вот почему вы отвергали все мои ухаживания и провожания, когда мы с вами долбили камень науки в библиотеке ВУАКа.

Клара взглянула на своего мужа, как это определил Бендер, услышав ее фамилию, и, продолжая смеяться, сказала:

– Ну, это все еще было до того, Остап Ибрагимович.

– Понимаю, понимаю, – закивал головой Бендер.

Балаганову и Козлевичу ничего другого не оставалось, как стоять по обе стороны своего председателя и посматривать на Клару и ее провожатых.

Затем Бендер сказал:

– А это сотрудники-археологи нашего общества, – указал он на своих друзей.

Балаганов стройно встал и по-джентельменски назвался:

– Балаганов, Александр.

– Адам Козлевич, – последовал его примеру непревзойденный автомеханик.

– Очень приятно, товарищи, – кивнул плечистый гэпэушник из Киева.

– Ну, прекрасно, я вам потом расскажу, как все было, – пояснил Яровой.

– Вы, наверное, отдыхаете в санатории «Десять лет Октября»? В Воронцовском дворце? – спросил как уже хорошо знакомых Остап.

– Да вот, представилась такая возможность, – улыбнулся ему Яровой.

– О, прекрасный санаторий должно быть, – восторженно произнес великий предприниматель. И видя проницательный взгляд киевского начальника, Остап сказал: – Ну, мы с вами еще встретимся, Павел Антонович, – и, выдавив на лице улыбку, загадочно сказал: – Может еще, чем поможем.

– Да, Остап Ибрагимович, мир тесен, – улыбнулся тот. Но увидев проницательные взгляды своих киевских коллег, спросил: – Что так, Семен Гаврилович? Клара?

– Да, я получил письмо, что ни с того ни с сего нашей конторой начала интересоваться милиция. И я бы хотел уточнить, с чего бы это? Семен Гаврилович?

Клара отступила, взглянула на своего кавалера и отвела глаза в сторону, А тот сказал:

– Ну, поскольку это касается не моей службы, то ничего определенного я сейчас сказать не могу… товарищ Бендер.

– Но, Семен Гаврилович, если какие-либо шероховатости, я дам рекомендацию и отпишу, как эти молодцы помогли нам раскрыть бандитку, пробравшуюся на службу к нам, то вы сразу же измените свое к ним отношение, – неожиданно выступил в роли защитника Яровой.