В Крым на велосипедах

В Крым на велосипедах
Анатолий Зарецкий

На одном из пляжей задержались, решив искупнуться перед дорогой. – Идите отсюда, – подошел абориген с красной повязкой и суковатой палкой в руке, – Здесь дикарям нельзя. Здесь санаторий. – А где можно? – спросил его. – Думаю, нигде, – оптимистично заявил тот. – Бред какой-то. Море рядом, а купаться нельзя. – Покупайте путевки и купайтесь. А дикарям нельзя, – повторил он свое заклинание. – Сам ты дикарь, да еще с дубиной! – рассмеялись мы и тронулись в путь, подальше от цивилизованных дикарей.

В Крым на велосипедах

Рассказы

Анатолий Зарецкий

© Анатолий Зарецкий, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Артек

Нас с Женькой снова рассадили. Такое уже было в этом году. Раза три, а может и больше. Но сейчас терпение нашей учительницы Ольги Дмитриевны лопнуло окончательно. Она так и сказала:

– Все, ребята. Мое терпение лопнуло окончательно, – и пересадила моего друга к Игорю Альтшуллеру.

Игорь отличник, как и я. Теперь ему поручили перевоспитывать троечника Женьку.

Только разве его перевоспитаешь? Он не дурак, мог бы и сам хорошо учиться. Вот только лень вперед него родилась, как говорит моя бабушка Крестная. К тому же он тихо говорить не может, да еще и неуступчивый. Нет, Игорю с ним не справиться…

Эх, этого Женьку, да к нашему Ленчику. Тот бы его быстро перевоспитал. Ленчик вор авторитетный, с ним не поспоришь. Что не так, сразу в морду.

А Женька любит спорить. Прав, не прав, все равно будет доказывать, пока с ним ни согласишься, хотя бы понарошку. А не согласишься, может и в драку полезть. Меня он, правда, теперь боится. Как-то не удержался, дал ему раза два под дых, как Ленчик учил. Больше с кулаками не лезет. Схватит сзади и держит, пока ни сдамся. И не вырвешься – он сильнее меня. Так вот и спорим, иногда даже на уроках.

Похоже, он привык быть первым, потому и спорит со всеми – и в классе, и во дворе. Как ни как, его папа авиационный генерал. Правда, сам Владимир Владимирович добрый. Он только смеется, когда Женька пытается спорить даже с ним, с отцом.

Сына он балует. Подарил ему настоящий офицерский кортик. А совсем недавно, на день рождения – охотничью двустволку. Патронов только нет, но это не беда. Если что, можно взять у дяди Коли. Он охотник. У него таких патронов много, не заметит.

А вот мама у Жени строгая и такая же шумная, как он. И тоже любит быть на виду. Она у нас председатель родительского комитета. Всеми командует: нами, нашей учительницей, завучем и даже моей мамой – она тоже в родительском комитете.

За глаза все называют женину маму «генеральшей», а кто-то из родителей однажды сказал, что она типичный «генерал в юбке». Все так смеялись, даже Женя, потому что никто никогда таких генералов не видел – с лампасами на юбке.

Не знаю, почему, но все три года учебы в школе я всегда помогал кому-нибудь из отстающих. Сначала это был Вовка Бегун. Но он мой друг еще с дошкольных времен. В первом классе, когда мы учились вместе в нашей, тогда еще мужской школе, я сидел с ним за одной партой. Учеба ему не давалась, но с моей помощью он легко вытягивал на троечку с плюсом любой предмет, даже арифметику.

Дома его за те тройки жестоко пороли ремнем. Даже плюсы не спасали. Отец хотел, чтобы он стал отличником, как я. Но в это не верила даже Ольга Дмитриевна. К концу года у Вовки, наконец, стали появляться четверки, за которые его тоже пороли, хотя и не так усердно, как за тройки. Но во втором классе его и еще десятка полтора наших ребят променяли на девчонок. Наша мужская школа вдруг стала, как и все другие, смешанной.

А ко мне посадили Вову Сигова. Сказали, по просьбе его родителей. Отец Вовы большая шишка и очень хотел, чтобы сын хорошо учился. У Вовы это не получалось. Как сказала Ольга Дмитриевна, ему не хватало усидчивости, зато у меня ее было на двоих. Вот нас и усадили вместе за одну парту, усидчивость делить.

Через месяц Вову было не узнать – он стал твердым «хорошистом».

А меня вдруг пригласили в дом на Сумской улице, где обитало важное харьковское начальство и где в огромной квартире жил Вова Сигов с родителями и прислугой. Как же мне у них понравилось. Особенно еда. Дома мы всегда ели одно и то же. Как говорила Крестная, на первое вода с картошкой, на второе картошка без воды, а на третье вода без картошки.

– Чем же тебя там угощали, сынок, что ты до сих пор есть не хочешь? – удивилась мама, когда я отказался от картофельного супа.

– Мама… Я ел куриные котлеты с чем-то очень вкусным. А потом пил вишневый компот с пирожными… Как же вкусно, – поделился с ней. Она лишь тяжело вздохнула, молча придвинула к себе мою тарелку и начала с аппетитом есть суп без хлеба. Хлеба у нас снова не было, вот уже несколько дней…

На следующий день прямо из школы мы с Вовой пошли к нам. Мой друг с удивлением оглядел наше скромное жилище. Но ему понравился огромный сундук, в котором хранились вещи. Днем мы с Сашкой сидели на нем за обеденным столом, а ночью он служил мне кроватью.

– Какое чудесное кресло, – восхитился Вова, когда мы уселись с ним не на голый сундук, а на полушубок, подложенный мамой специально для моего гостя.

Мама не рискнула угостить его нашим пустым супом и картошкой. В тот день у нас, наконец, появился хлеб. Она нарезала его мелкими ломтиками, полила постным маслом и посыпала солью. И мы ели тот хлеб, запивая кипятком из железных кружек.

– Чем это вы нашего Вовочку угощали? – спросила на следующий день Вовина нянечка мою маму, встретив ее в школе, – Пришел вчера от вас и с таким восторгом рассказывал родителям. Ничего, говорит, вкуснее не ел.

Мама только рассмеялась – оказывается, и куриные котлеты могут надоесть…

Днем мы готовили с Вовой уроки, а вечером, когда приезжал с работы его отец, играли в настольные игры, или смотрели диафильмы на большом белом экране. У Вовы их было много. Каждый день новые. Как же мне нравилось у них…

Но наша дружба кончилась быстро, как и началась. Мне трудно понять, был ли я тому причиной? Возможно, был.

– Что за шкет с тобою ходит? – спросил Ленчик, поджидавший меня из школы.

– В нашем классе учится, – ответил ему.

– Он ни на Сумушке живет? – проявил он поразившую меня осведомленность о местожительстве моего нового друга.

– На Сумушке.

– В большом доме?

– Ага.

И Ленчик долго расспрашивал меня о том доме, попасть в который было не просто. Надо было позвонить из автомата по городскому телефону 3—63-56 в квартиру Вовы, и только тогда охрана, предупрежденная хозяевами квартиры, пропускала в дом.

– Ладно, Толик, твоя задача достать ключи от квартиры. У твоего шкета они есть?

– Нет. Его встречает нянечка.

– Вот у нянечки и достань, – дал задание Ленчик.

– Как?! – ужаснулся я, мгновенно сообразив, во что меня втягивает авторитет.

– Ты умный, Толик. Сам сообразишь, но на этой неделе ключи должны быть у меня, – объявил Ленчик и, хлопнув меня по плечу, ушел…

В свои девять лет сообразить, как правильно поступить, я не мог. Знал лишь, что не выполнить приказ авторитета невозможно. Нельзя даже рассказать кому-либо о его задании – это секрет, который кроме нас двоих не должен знать никто. Ну, а сказать родителям или заявить в милицию – такое мне даже в голову не могло прийти. И дошкольник знает – это измена.

Ключи из сумочки нянечки вытащил мощным магнитом. Она даже не заметила. Вместе с магнитом незаметно бросил их в кусты. К ним домой не пошел, потому что знал – в квартиру они попадут нескоро. Ключи отдал Ленчику. Что было дальше, не знаю, но к Вове я больше не ходил. Мне было стыдно перед нянечкой.

А в школе Вова рассказал, что нянька потеряла ключи, и пришлось менять все замки. Не знаю, что подумали тогда взрослые, догадались ли о моей роли, или нет, но буквально через неделю моего друга перевели в другую школу. Я скучал целый месяц, а потом все же позвонил по телефону 3—63-56, который запомнил на всю жизнь. Сколько ни звонил, мне больше так никто и не ответил. Ни разу…

А ко мне посадили Женю Шлифера, и опять же по просьбе его родителей. После Жени были еще Игорь Альтшуллер и Алик Гершгорин. И все повторялось один к одному, как с Вовой Сиговым. Ребята подтягивались в учебе. Игорь даже выбился в отличники. Но едва я попадал в богатые квартиры своих одноклассников, появлялся Ленчик. Откуда он узнавал, не знаю, но работать на него мне больше не хотелось. И приходилось срочно рвать отношения с очередным другом, причем взаправду. Ведь Ленчик мог за мной следить…

А потом появился Женька Иоффе. Сначала, правда, возникла сама генеральша:

– Толик, я тут с Ольгой Дмитриевной разговаривала. Она сказала, что ты с Игорем поссорился. Почему?