Из развитого в дикий нелепые ШАГИ. Книга вторая

– Вот и ребята так сказали, причем все.

– Ну вот, видишь, – попробовал успокоить дочь.

– А сейчас Ганич другое придумал. Теперь он Гарбузова видит директором.

– Гарбузова?

– Сергея Ивановича… Вот это, говорит, настоящий директор.

– Да пусть говорит, – махнул я рукой.

– Да ты что, папа? – возмутилась дочь, – Емельянов уже обеими руками «за». Ты, говорит, хороший инженер, а руководитель так себе. Мы, говорит, это не раз на партсобраниях обсуждали в РКК «Энергия»… Взял ты его на свою голову, папа.

– Действительно, – возмутился я откровенной лжи сослуживца.

– Что плохо, Коробкин старший все на ус мотает… Может и Сергея Львовича убедить, – предположила дочь.

– Выбрось из головы… Сергей Львович хоть и младший, но соображает лучше брата. Он знает, кто чего стоит… Пусть говорят. Начнется работа, будет не до разговоров, – ответил ей…

Я никогда не боялся конкуренции, чувствуя себя на голову выше любого из окружавших людей. Так было в РКК «Энергия». Так было и здесь, на предприятии, которое еще только рождалось, но которое было плоть от плоти моим детищем и ничьим другим.

«Пусть говорят», – решил я и надолго забыл о мнимой проблеме…

Меж тем офис бурлил в преддверии долгожданного визита наших «специалистов» в Италию. На стене появилась большая карта Европы, у которой постоянно видел, как минимум, одного сотрудника, тщательно изучающего район Венеции. Суетился Ганич, заполняя какие-то анкеты и собирая фотографии и паспорта.

И вот однажды пришел в офис и поразился небывалой тишине. На своем месте были лишь Светлана и Петр.

– Уехали?

– Только что, – ответил Котельников.

– А где Ганич?

– Поехал провожать.

Часа через три вернулся возбужденный Ганич:

– Ну, слава богу, все в порядке, Анатолий Афанасьевич. Улетели без приключений. Устал я за эти дни. Вымотался… Поехал домой, отдохну пару дней, – сам того не подозревая, бросил Паблик Рэлэйшн вызов моему самолюбию.

– Виктор Федорович, зайдите, пожалуйста, – пригласил его в кабинет, решившись на серьезный разговор.

– Ой, мне некогда, Анатолий Афанасьевич. Выйду на работу, тогда поговорим, – заторопился он.

– Вольному воля, Виктор Федорович, – ответил ему, – Отдохнете, приходите за расчетом. Собственно, больше нам не о чем говорить, – сказал я больше на публику и ушел в кабинет.

Буквально тут же раздался стук в дверь:

– Разрешите, – вошел Ганич, – Вы извините, Анатолий Афанасьевич, я готов с вами поговорить.

– Какое счастье! – не удержался я от сарказма, – Этот разговор нужен вам, Виктор Федорович, а не мне. Ладно, уж. Проходите, садитесь, – пригласил его.

– Я понимаю, Анатолий Афанасьевич, что поступил неверно. Каюсь. Приношу свои глубокие извинения. Но так сразу увольнять? Честно говоря, не ожидал от вас, – начал он.

– А чего вы от меня ожидали? Что проглочу оскорбление?

– Какое оскорбление, Анатолий Афанасьевич? Что вы такое говорите? – в недоумении посмотрел на меня Ганич.

– Самое неприкрытое. Вы нагло заявляете директору, что прогуляете пару дней и при этом отказываетесь от разговора с ним. Что это, как ни вызов?.. Какой руководитель такое стерпит?.. И Пискунов, и Гарбузов вас немедленно бы уволили. И правильно сделали, будь они руководителями. Вы этого достойны.

– Анатолий Афанасьевич, извините, я не подумал, – испугался, наконец, бывший журналист-международник.

– Очень метко сказано, – продолжил я, – А надо бы думать, Виктор Федорович, когда говорите с такими людьми, как Пискунов и Гарбузов… Зачем вы их обнадежили? Зачем вы разлагаете коллектив сомнениями в правильности моего руководства?.. Кто вы такой?.. Кто вам дал право судить об этом вслух?.. Чем вы занимались всю вашу жизнь? Собирали сплетни и публиковали в газете?.. Вы хоть проверяли, о чем писали? Наверняка… Но то была ваша профессия. Вы поступали так, как вас учили… Так вот. Моя профессия управлять людьми, решающими технические задачи. Меня этому учили, как вас журналистике. И я был неплохим учеником. В РКК «Энергия» я создавал новые направления работы и подразделения, которые ту работу успешно выполняли.

– Я не сомневаюсь, Анатолий Афанасьевич, вы как-то рассказывали об этом.

– Думаете, мне было легко? – продолжил, не обращая внимания на его слова, – Я продирался сквозь чащобу непонимания и откровенной зависти к моим успехам. Это было на гражданке… А в армии я командовал вооруженными людьми, руководил боевым расчетом, готовившим пуски космических ракет. Как вы думаете, я умел командовать, если за время службы по этой части имел только благодарности?

– Думаю, умели.

– Так что же вы, журналист, делаете скоропалительные выводы о том, в чем не разбираетесь?

– Вы извините, Анатолий Афанасьевич, но мы именно так всегда работаем. Наша задача обозначить проблему, а как она будет решена, не наше дело.

– Прокукарекал, и трава не расти?

– Именно так.

– Вы знаете, Виктор Федорович, вы разочаровали меня не только как личность, но и в журналистике в целом, – Ганич молчал, опустив голову, – Что же с вами делать?

– Дайте мне шанс, Анатолий Афанасьевич. Не увольняйте, – едва ни плача, попросил вдруг взрослый человек, старше меня по возрасту.

– Идите, Виктор Федорович, домой. Завтра жду вас на работе, – объявил ему свое решение.

– Спасибо, Анатолий Афанасьевич, – радостно подхватился он…

Прямо с утра Ганич зашел ко мне:

– Анатолий Афанасьевич, где бы мы могли поговорить без свидетелей?

– В моем кабинете.

– Да нет… Так, чтоб нам не помешали.

– А кто нам может помешать?

– Да мало ли.

– Да я просто закрою дверь на ключ, а Светлане скажу, чтобы не беспокоили.