Колдовской мир. Год Единорога

Я подняла глаза – и увидела шлем с медведем на гребне. Наши взгляды со Всадником встретились, он, прищурившись, пару мгновений смотрел на меня, а потом резко вскинул руку. В его ладони блеснула какая-то вещица, я отвлеклась на нее – и уже не смогла отвести глаз…

Я подняла голову: яркие краски исчезли, я снова сидела среди заколдованных камней, в темноте и холоде. Но я ничего не забыла: вторая Гиллан существует, и, пока мы не соединимся, я обречена на жалкое подобие жизни.

Это был Халс. Он понял, что я вернулась, и отправил меня сюда. Но что же Херрел? Каково ему с той, другой Гиллан?

С наступлением ночи иллюзия рассеялась, и я вновь двинулась вперед по проходу в надежде, что исчез и странный барьер. Однако он был на месте: теперь он излучал бледно-зеленое сияние, но по-прежнему возвышался передо мной прочной непреодолимой стеной. Теперь, когда сияние ослабло, я видела, что стена эта прозрачна и сине-зеленых камней, наводивших морок, за ней больше нет. Но как перебраться на ту сторону?

Привалившись к скале, я с тоской смотрела на зеленую стену. Навряд ли она слишком толстая – иначе я не видела бы так ясно, что за ней. Если бы я умела, превратилась бы в орла, и тогда одного взмаха крыльев хватило бы, чтобы перелететь через нее.

Но этой магией я не владею. Все, что у меня есть, – моя воля, но разве возможно одной лишь волей разогнать эти непостижимые чары?

11

Ужас, бегущий по скалам

Дрожа от холода, я в отчаянии взирала на обступившие меня со всех сторон каменные стены. В памяти вдруг всплыло, как летними днями мы с почтенной дамой Алусан вместе с деревенскими женщинами собирали травы в полях и мне на глаза часто попадались паутинки, раскинутые меж двух веток или кочек… Прозрачная преграда… Как и эта завеса света!

Я внимательно присмотрелась к камням: высотой в два моих роста, может, даже выше, совершенно гладкие, без единого выступа. Сразу видно, что все они – часть единого сооружения, возведенного давным-давно. Но два камня, между которыми и была «натянута» завеса, выделялись из этого единства, как косяки дверного проема на фоне сплошной стены, причем между ними и ближайшим камнем я нащупала зазоры, настолько глубокие, что туда можно было просунуть пальцы.

Паутина… Если разрушить опоры, ее липкие нити больше не опасны… Безумная мысль, ведь эти камни не костяной пузырек – чтобы сдвинуть их с места, понадобится сила нескольких мужчин, к тому же все мои усилия могут оказаться тщетными и завеса останется на месте. Но разве есть у меня иной выход?

Я прислонилась к стене, чувствуя даже сквозь меховой коврик ее ледяной холод, окинула взглядом каменные опоры. Сосредоточившись на левой, я призвала всю свою волю. Падай! Падай! Словно ударами, я осыпала ее своими немыми приказами. На этот раз время не имело никакого значения. Была лишь эта каменная колонна, завеса – и мое желание во что бы ни стало пройти сквозь нее. Падай!

Мир вокруг померк, я видела лишь черную тень, возвышавшуюся передо мной. Вот на вершине ее вспыхнули синие язычки пламени, потом они спустились к самому основанию. Земля размягчилась, корни ослабли… Падай! Падай!

Колонна задрожала и медленно накренилась…

Внезапно тишину распорол оглушительный звук, и мое тело пронзила острая, нестерпимая боль. Я скорчилась на земле, не властная больше ни над волей, ни над разумом, и меня поглотила тьма…

Я очнулась на холодной земле. В лицо мне летел дождь со снегом, а ноздри щекотал странный, совершенно незнакомый запах. Кое-как приподнявшись, я взглянула на завесу.

Колонна слева, вся в черных отметинах, завалилась вперед, словно указывая мне путь, а завеса… исчезла. Я подползла к опоре, дотронулась до почерневшего камня – и тут же отдернула руку: он был раскаленный. Я поднялась на ноги и, пошатываясь, побрела вперед.

День стоял мрачный и промозглый, одежда моя промокла, и холод пронизывал до самых костей, зато все вокруг выглядело привычно, и камни больше не плясали перед глазами, сливаясь в тошнотворный вихрь. А кроме того – прямо впереди в скале была прорублена тропа.

Однако едва я сделала по ней несколько шагов, как ноги мои подкосились от усталости. Я опустилась на землю и достала из сумки мешочек с сухим пайком. Камни, окружавшие меня, были обычного цвета и покрыты лишайником в отличие от сине-зеленых по ту сторону завесы – на них ничего не росло, – а воздух был напоен удивительной свежестью, какой мне еще не приходилось вдыхать.

Здесь, за порогом магической преграды, я отчетливее ощущала некий зов. Наспех перекусив, я снова отправилась в путь. Тропа оказалась не слишком широкой, зато, на мое счастье, ровной, но из-за плотного тумана было почти невозможно рассмотреть, что впереди.

Тропа, постепенно сужаясь, уходила вниз. Наконец она стала настолько узкой, что проехать по ней верхом было бы невозможно. Если в древности здесь и была крепость, то жители ее наверняка передвигались исключительно пешком. То там, то сям виднелись одинокие кривые деревца, перемежавшиеся с колючим кустарником и островками жухлой травы. Вдруг тропа вильнула в сторону, снова пошла под уклон и через минуту вывела меня на открытое пространство. Оценить, насколько оно велико, мне мешал туман.

Пройдя через арку, я очутилась на овальной площадке, огороженной высокими стенами. В стенах виднелись ниши, почти полностью закрытые каменными плитами, лишь сверху оставалось небольшое окошко. На каждой плите был вырезан какой-то символ. Очертания некоторых почти нельзя было разобрать, другие же сохранились довольно неплохо, однако ни один из них не был мне известен.

Подойдя к первой нише, я замерла на месте. Из окошка вверху на меня смотрела чернота, но она не была безжизненной. Я отчетливо ощущала присутствие какой-то незримой Силы, и Сила эта вопрошала, требовала ответа. И я поняла, что? должна сделать.

– Я – Гиллан из Долин Высшего Холлака, и я пришла за тем, что украдено у меня. Я ищу себя.

Внешне ничего не переменилось, однако я почувствовала, что на меня устремлено множество пар глаз. Мои слова, вроде бы ничего не значащие, пробудили стражей, охранявших эти места с начала времен, и теперь они смотрели на меня, изучали, оценивали. Я направилась к соседней нише, от нее к следующей и так обошла все их по порядку. От каждой из них исходило ощущение чьего-то присутствия: у ниш с четкими символами на плитах оно было слабее, чем у тех, где символы стерлись от древности. Сколько веков прошло с тех пор, как этих стражей призывали в последний раз?

Я остановилась у арки с противоположной стороны овала, где вновь начиналась тропа, и оглянулась назад. Я словно ждала чего-то. Наверное, мне хотелось получить знак того, что меня услышали и я могу смело продолжать свой путь, уверенная, что в конце непременно обрету то, что ищу… Но ничего не происходило. Вероятно, это и был знак – меня не посчитали угрозой и позволили беспрепятственно двигаться дальше, но мне хотелось чего-то большего…

Чувствуя как никогда остро, что я одна на всем белом свете, я побрела по вырубленной в скалах тропинке. Долгое время она шла под гору. Все чаще попадались деревья и островки бурой травы. По-прежнему шел дождь, но не столь холодный, как раньше. Неподалеку от тропы я обнаружила углубление в скале, наполненное водой. Я опустилась на колени и принялась жадно пить, зачерпывая воду ладонями. Она была почти ледяная, но имела приятный бодрящий привкус, как и сам воздух здесь.

Далее мой путь пролегал по краю скалы. Справа был резкий обрыв, глубину которого я не смогла оценить из-за вездесущего тумана. За все время я не услышала ни птичьей трели, ни звериного рыка, тишину нарушал лишь монотонный звук дождевых капель.

Я уже почти выбилась из сил. Ноги налились свинцовой тяжестью, каждый шаг давался с трудом, казалось, еще немного – и я рухну на землю без чувств, и все же я упрямо продолжала ковылять вперед. Наконец я вышла к небольшой рощице. Листьев на деревьях не было, но переплетенные ветви давали хоть какое-то прибежище от дождя. Я села под дерево и укуталась в коврик. Мех намок, но шкура не пропускала влагу. Со своего места я все еще видела тропу: она выныривала из плотной стены тумана, под которой лежало плато Хранителей, и вновь исчезала в тумане, и мне оставалось лишь догадываться, что уготовлено мне впереди. Я свернулась в комочек и плотнее запахнула край коврика, чтобы не выпускать драгоценное тепло.

Мое состояние не на шутку меня встревожило. Несколько глотков зелья могли бы на какое-то время прогнать усталость, но зелья мало, а сколько еще мне предстоит пройти – неизвестно. Бездумно истрачу его в начале – и может статься, что в тяжелейшую минуту останусь без единственного спасительного средства. Если утром не станет лучше, тогда так и быть, выпью крошечный глоточек… Как же холодно, неужели теперь всегда будет так холодно?..

Нет, нет – не холодно, а очень тепло. Я открыла глаза и выглянула из шатра. Ярко светило солнце, воздух был напоен головокружительным ароматом цветов, где-то поблизости радостно журчал ручеек. Я снова оказалась в волшебной стране, ставшей пристанищем для второй Гиллан. В мою сторону шел какой-то мужчина, и пусть я видела лишь его профиль, я тут же его узнала:

– Херрел!

Он резко повернул голову. Лицо его было непроницаемо. Несколько мгновений он бесстрастно смотрел на меня, и вдруг в его зеленых глазах вспыхнуло удивление.

– Херрел! – умоляюще крикнула я.

Впервые в жизни я взывала о помощи.

Он бросился ко мне, упал передо мной на колени, заглянул в глаза. Я столько хотела ему сказать, но слова комом встали в горле. Я могла лишь раз за разом бормотать его имя. Вдруг послышались крики. В шатер ввалились Всадники, Херрела оттащили от меня и уволокли прочь. Я увидела Халса, лицо его было обезображено ненавистью, глаза пылали яростным огнем. Он снова поднес к моему лицу какой-то блестящий предмет, прогоняя меня назад, в дождь и тьму.

– Херрел, – тихо всхлипнула я.

Теперь я знала – или, по меньшей мере, надеялась, – что Херрел непричастен к тому, что со мной случилось в том страшном лесу. Может ли быть так, что и он не заметил подмены? Халс говорил с Гиллан, словно с дамой сердца. Неужели они заставили ее полюбить этого ужасного человека?

Мысль о том, как далеко могло зайти их колдовство, вонзилась мне в сердце ледяным клинком. Но что-то здесь было не так. Халсу не составило труда прогнать меня прочь, когда он понял, что две Гиллан воссоединились. Халс – может, и кто-то другой, но я думала, что именно он, – в первую же ночь попытался отпугнуть меня от Херрела, показав его звериный облик. А когда Всадники увидели, что я обладаю Силой, Халс первым заявил, что от меня нужно избавиться. Так с какой же стати сейчас он старается меня очаровать?

Херрел сказал мне, что из Всадников он самый неудачливый, братья считают его бестолковым и ни во что не ставят. Конечно же, сама мысль о том, что его плащ привлечет кого-то из невест, казалась им всем смехотворной. Но его-то плащ я и выбрала. Почему?

Впервые я припомнила тот момент, когда очутилась на зачарованной поляне и увидела лежащие на ней плащи. Чем же привлек меня плащ Херрела? Уж точно не красотой – тогда я видела предметы, как они есть. Но именно к нему я направилась с той же решительностью, что и мои зачарованные подруги – к выбранным ими плащам.

Выходит, Херрел Криворукий превзошел своих братьев в том, где ему прочили неудачу, тогда как Халс остался ни с чем и, по-видимому, решил забрать себе то, что – как он считал – принадлежало ему по праву. Возможно, кроме него, были и другие недовольные Всадники, но противостоять Халсу никто не посмел.

Теперь Халс забрал у Херрела ту, другую Гиллан и всячески пытается подчинить ее себе… Но сколько времени отведено этой бедняжке? Девочкой мне доводилось слышать обрывки историй, которые обычно рассказывали далеко за полночь, сидя у весело потрескивающего камина. Из этих обрывков я узнала, что существуют фетчи. Это призрачные двойники живых людей, и появление их знаменует скорую смерть. Может, за фетчем и ухаживает сейчас Халс, сам того не зная?

Но та Гиллан – существо из плоти и крови, это очевидно. А что, если Халс сам ее создал, чтобы усладить уязвленное самолюбие или ввести в заблуждение тех, у кого отсутствие Гиллан могло бы вызвать вопросы, – Килдас, например? Или наказать ничего не подозревающего Херрела, лишив его невесты? Если верно последнее, то подозрений после нашей встречи в шатре у него появилось более чем достаточно. Он понял, что есть две разные Гиллан, в этом нет никаких сомнений!

Но может, я смогу воздействовать своей Силой на вторую Гиллан, притянуть ее к себе, воссоединиться с ней? Я сосредоточилась – но ничего не почувствовала. Связь между нами была по-прежнему крепка, но дотянуться до нее-себя у меня не получалось. Наверное, Всадники, почуяв опасность, возвели между нами какой-то барьер.

Дождь уже перестал, но небо по-прежнему было затянуто тяжелыми тучами. Поначалу мой покой нарушал лишь звук падающих с ветвей капель, однако ночь принесла с собой новые звуки. Я вдруг услышала пронзительный крик – вероятно, на охоту вылетела хищная птица, – а потом, где-то совсем далеко, протяжный вой…

У меня не было никакого оружия, кроме ножа, украденного из лагеря Гончих. Внезапно эта небольшая рощица превратилась для меня в огромный лес, кишевший тварями, объявившими на меня охоту. Я будто снова очутилась в кошмарном сне.

«Беги! – кричал голос внутри меня. – Беги не оглядываясь!»

«Не шевелись! – приказывал другой голос. – Пока ты в тени – тебя не найдут».

«Беги, беги к Хранителям, они даруют тебе свою защиту!»