Конан и Врата Вечности

Конан и Врата Вечности
Андрэ Олдмен

В сборник вошли романы: «Врата вечности» А. Олдмена, «Седьмая невеста» Д. Мак-Грегора и «Обитель спящих» Т. С. Стюарта о знаменитом Конане-варваре.

Андрэ Олдмен

Конан и Врата Вечности

ГЛАВА 1

Рыцари удачи

Небо было синим, щебень белым, а скалы желтыми с красноватым отливом. Знойное марево дрожало над мертвой пустыней, и, казалось, сухие ноги трех стройных хауранских скакунов опускаются в прозрачные воды мелкого озера, покрывавшего бесплодную землю.

Всадники, сидевшие в простых кожаных седлах без украшений, кутались в серые бурнусы, прикрывая лица шарфами: ровный ветер с отрогов гор Тайдук-Нубас нес на своих жарких крыльях пыль, меловое крошево и мелкие, жалящие кожу споры растений. Его порывы рождали в каменистых расщелинах гулкие протяжные звуки, словно духи ущелий пели свои заунывные, предостерегающие путников песни.

– Не зря говорят, прокляты богами места эти, – пробурчал высокий седок, посапывая и что-то поправляя под широким бурнусом.

– Мой храбрый Бравгард, – откликнулся низенький толстяк, державшийся в седле с небрежной уверенностью опытного наездника, – тебе нечего опасаться, пока с тобой повелитель Эль-Мехема. Забыл ли ты, друг мой, что твой господин неустрашим, как лев, осторожен, как дикий кот, и мудр, как столетний ворон. Так говорят подданные о властителе лучшего города Востока, светлейшем Абу-Дастане. Если, конечно, не лукавят.

– Не лукавят, – пробурчал сквозь шарф высокий, – мы давно знакомы, еще с тех пор, когда тебя звали просто Дастаном. Ты всегда был котом, львом, вороном и еще дюжиной животных: смотря по обстоятельствам.

– Т-с-с! – погрозил толстяк пальцем, на котором блеснул алый камень в золотой оправе. – Не забывай, друг мой, что здесь даже скалы имеют уши. Нашим добрым подданным вовсе ни к чему знать некоторые подробности из прошлой жизни их господина.

– Да этих трусов сюда не заманишь даже посулами всех сокровищ Вендии! – воскликнул его спутник, привстав на стременах. – Клянусь шлемом Мардука, Даст, не по душе мне здешние ублюдки. От последнего раба до нобиля с кривой саблей у пояса – все они лжецы и предатели. Готовы целовать пятки тому, кто сильней, а при первом удобном случае – всадят нож в спину.

Абу-Дастан воздел руки и расхохотался. Ветер откинул его шарф, пыль набилась в маленький рот повелителя Эль-Мехема, толстяк заперхал и снова прикрыл лицо.

– А где ты видел иных людишек, мой добрый Бравгард? – спросил он, прокашлявшись. – В Немедии, где более чтут крепкий кулак, чем писаные законы и где каждый нобиль почитает своим долгом носить на пальце перстень с ядом? Или в Аквилонии, кичащейся своим величием, основанным на самых изощренных во всей Хайбории пытках? Вспомни Шамар и яму с голодными крысами, которой лишь помощь Мардука, покровителя всех наемников, да моя хитрость помогли избегнуть. Вспомни, что предал нас Плехт, наш славный боевой товарищ. Вспомни также Боссонские Топи, форт Велитриум и арбалетчиков, готовых превратить нас в мертвых ежей лишь за то, что в пьяной драке ты лишил сына шерифа его драгоценного уха. Вызови в памяти своей Танцевальный Помост на главной площади Кордавы и палача в красном капюшоне. Сей достойный слуга короля зингарского собирался таким образом отблагодарить нас за оказанные его господину услуги…

– Хватит, Даст! – воскликнул длинный. – Ты убедил меня: Эль-Мехем не такое уж гиблое место. Хотя мне и не хотелось бы провести остаток дней посреди раскаленных песков и щебня. Не понимаю, что ты нашел в этом так называемом княжестве, проскакать из конца в конец которое можно даже не взмылив коня. У меня все время такое чувство, будто ведьмы сунули нас в котел и разводят под ним свое гнусное пламя. Я скажу тебе, Даст, не как шахсару, а как старому боевому товарищу: не по душе мне все это. Мы славно погуляли по многим странам, послужили не одному королю, раскроили немало черепушек и участвовали в доброй дюжине интриг от Аргоса до Гандерланда. Хлебали лиха и пили вино, развлекались с женщинами и томились в застенках: было хорошо, было плохо, но никогда не было скучно. Ответь и ты мне так же откровенно, что нашел Дастан Толстый, прозванный также Лисом за хитрость и изворотливость, что нашел сей бесшабашный рыцарь удачи за стенами Эль-Мехема?!

Дастан некоторое время ехал молча, отпустив поводья. Мелкие камни похрустывали под копытами хауранских жеребцов, знойное марево поднималось выше, доходя уже до колен скакунов – волны зноя, густея, катились от приближавшихся скал, похожие теперь не на воды мелкого озера, а на слоистое стекло, тускло блестевшее под полуденным солнцем.

– Не знаю, Бравгард, – молвил шахсар, подбирая веревочную узду, – в конце концов, это первая страна, которую мы завоевали. Пусть она маленькая, пусть жители ее прозябают в ничтожестве, но, согласись, город Эль-Мехем прекрасен. Поистине жемчужина песков…

– Жемчужина на дне котла, в котором выкипела похлебка, – пробурчал высокий. – Спору нет, дворцы и фонтаны Эль-Мехема великолепны, сады его тенисты, а бабы, хоть и закрывают лица, способны вскружить голову даже дикому ваниру. Кому только пришло в голову выстроить подобное чудо посреди мертвой долины, запертой со всех сторон горами? В переводе на наш язык Эль-Мехем означает «Уединенный Город», но что проку в уединении, кое нарушить способен любой, у кого меч длиннее, а рука крепче?

Абу-Дастан хмыкнул.

– И все же, мой добрый Бравгард, взяли этот город мы, немедийские наемники. На восход, за перевалами Тайдук-Нубас лежит Вендия, величайшая держава Гирканского материка. Слоны кшатриев способны растоптать любого, осмелившегося только подумать – не говорить! – о собственных притязаниях. На закат расположены Косала и далее – Иранистан. Стоит тамошним повелителям захотеть – и наше небольшое королевство окажется под их властью. Тебе не кажется странным, что дивный город Эль-Мехем до сих пор сохранял независимость?

Бравгард помедлил с ответом, потом сказал осторожно:

– Я не силен в политике, о шахсар. Это твои дела. Только сдается мне, что ничтожный Агиб-Абу, имевший глупость нанять нас себе на службу, был слугой двух господ. Болтают на базарах, он умел ладить и с мехараджубами Вендии, и с повелителями Косалы. Теперь же, когда Агиб-Абу мертв, а мехемцы целуют твои туфли, государи сопредельные не преминут отхватить лакомый кусочек.

– Это тоже болтают на базарах? – резко повернулся к своему спутнику владетель Эль-Мехема.

– Болтают, – кивнул Бравгард. – Ты сам велел быть твоими ушами и глазами, о великий, достойный, попирающий твердь, дарованную богами, шахсар!

Последние слова он произнес с неподдельным пафосом и глубоким, насколько позволяло седло, поклоном. Шахсар милостиво кивнул.

– Хорошо сказано, Бравгард-нэмэ, ты наконец освоил восточную учтивость. Мы довольны. Пожалуй, сегодня вечером мы пришлем в твою опочивальню пару наложниц: Саффину, заморку, и еще эту беленькую, Иллис из Бритунии. Или ты предпочитаешь пышнотелых туранок? Попроси, мой достойный глава дворцовой стражи, и получишь хоть дюжину: мы не любим толстушек. В любви они проворнее марала, но слишком болтливы. Как восточный деспот, суть власти коего – тайна, отдаем предпочтение малоречивым северянкам, остальных же склоняемся лишить языков, как сделал наш предшественник с несчастным шемитом Махрой, уж не знаем за что…

И толстяк указал на следовавшего в некотором отдалении третьего всадника.

– Ты мудр, как ворон, – кивнул Бравгард. – Следовало бы вырвать языки всем здешним. Болтают много, и все не по делу.

– Например, о колдуне, – подсказал Дастан.

– О колдуне, об этом проклятом стигийце, – снова кивнул длинный. – Поговаривают даже, что он использовал чары, дабы ты, о шахсар, дозволил ему поселиться в этих местах…

Он осекся и резко натянул поводья: жеребец Дастана, повинуясь узде хозяина, повернулся, загораживая дорогу начальнику дворцовой стражи.

– Поговаривают?! – гневно вскричал шахсар. – Поговаривают! Ты произносишь это так, словно речь идет о сплетнях, гуляющих среди ничтожных женщин! Назови имена, звания! Впрочем нет, мне это неинтересно. Отчего болтуны до сих пор не висят на крючьях, вбитых в стену возле Балдахских ворот?! Тем, кто горазд чесать языками, не худо бы почесать ребра, и заниматься сим праведным делом обязан ты, глава моих янпачей! А коли не способен, так я пришлю ночью вместо красавиц черного зембабвийца Рабомбу, и ты, недостойный, послужишь ему наложницей!

Рука Бравгарда метнулась под полог бурнуса – жаркое солнце пустыни полыхнуло на длинном прямом клинке. Конь бывшего немедийского наемника заржал и встал на дыбы.

– Клянусь сосками Братгальды! – взревел оскорбленный воин. – Ты достал меня, шахсар проклятый! Вытаскивай свою саблю и поглядим, какая сталь крепче – северная или южная!

Безмолвный Махра потянул из-за пазухи пару метательных хассаков, готовый пустить их в ход по первому знаку своего господина – повелителя всех добрых мехемцев.

Но повелитель лишь расхохотался, поглаживая гриву коня и грозя начальнику янпачей коротким пальцем.

– Полно, мой добрый боевой сотоварищ, – вымолвил он сквозь смех, – это всего лишь южная шутка, и не следует отвечать на нее сталью!

– Есть шутки, которые нужно вбивать обратно в глотки, – Бравгард с трудом сдерживал своего горячего скакуна, – я тебе не лизоблюд мехемский, мне честь ведома!

– А я было стал сомневаться, когда ты принялся кланяться да величать меня дурацкими титулами, словно на дворцовых приемах. Оглянись, друг, вокруг никого нет!

– Тем лучше, месьор Дастан, значит, наш поединок не будет потешным!

– Поединка вовсе не будет. Я беру свои слова обратно и приношу тебе глубокие извинения, месьор Бравгард, старая собака.

– Так-то лучше, Лис. Нечего хвост распускать, шахсар недоделанный. А своего чернозадого Рабомбу стигийцу отправь в качестве подарка. Глядишь, колдуну и понравится…

Леденящий душу рев вырвался вдруг из расщелины недалеких уже скал. Сильный порыв ветра закрутился пыльной воронкой, и она стремительно понеслась навстречу всадникам.

– Спасайся, повелитель, – завопил Бравгард, готовясь дать коню шпоры и забыв о всяческой чести, – стигийский ублюдок напустил на нас чары!

Новый взрыв хохота был ему ответом.

Впрочем, заметив, как яростно сверкнули глаза немедийца, шахсар тут же перестал смеяться и сделал примирительный жест.

– Не обижайся, приятель, – прокричал он сквозь рев ветра, – знаю, ты не боишься никого из смертных, но чернокнижники способны вселить ужас даже в самые отважные сердца. Успокойся! Этот ветер не имеет никакого касательства ни к чарам, ни к волшебнику. Просто он дует с гор и, попадая в трещины, гудит там, как в печных трубах.

Рев стих, пыльный смерч рассыпался у ног лошадей. Бравгард обиженно пожал плечами.

– Тебе, конечно, виднее, Даст. Стигиец – твой дружок, и в гости к нему ты всегда отправляешься лишь в сопровождении немого. Повторю: тебе виднее. Но позволь заметить, шахсар, я бы не стал так уж доверять колдуну. Всем известно, что чародеи коварны, тем более стигийцы. Вспомни также, что я говорил о желании мехемцев всадить нож в спину тому, перед кем они вынуждены пресмыкаться. Не всем по нраву, что на престоле Эль-Мехема сидит бывший наемник, а здешние места просто созданы для темных дел…