Смертельная боль

– Тогда зачем ты вообще меня туда отправляешь?

Ван Нистельрой сделал глубокий вдох и ослабил хватку.

– Формально мы занимаемся только перевозкой трупа, которую одобрило министерство иностранных дел. Кроме того, ты консультируешь норвежскую уголовную полицию, предлагаешь свою помощь и составляешь психологический портрет преступника. Больше ничего. Потом ты летишь домой. Это ясно?

– Да, – простонал Снейдер. – И играю роль бебиситтера для Коры Петерсен. Какая пустая трата времени! Разве ты не видишь, что БНД использует нас, чтобы заслать одного из своих агентов в Осло?

– Вот почему я хочу, чтобы именно ты занялся этим делом. – Ван Нистельрой проницательно посмотрел на него. – Потому что если это действительно так, то ты быстрее всех выяснишь причину.

Покинув кабинет и проходя мимо секретарши шефа, Снейдер лишь коротко сказал:

– Бизнес-класс, как всегда дополнительное пространство для ног, без питания и никаких орущих детей в радиусе пяти рядов, – и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

Вообще, он рассчитывал, что всех, кроме Немез, уже и след простыл, но они полным составом стояли в коридоре и укоризненно смотрели на него. Для начала он проигнорировал взгляды Марка, Кшиштофа, Тины и Хоровица.

– Немез, пакуйте чемодан! Не забудьте служебное оружие и анорак. И поторопитесь, наш самолет через два часа…

Затем повернулся к остальным.

– Что? – буркнул он.

– Целый год успешной совместной работы, и ты вдруг больше не хочешь брать нас с собой, – возмутился Кшиштоф.

– Хоть я и не люблю летать, но норвежские фьорды мне бы понравились, – добавил Хоровиц.

– Я нахожу норвежцев милыми, – заметила Тина.

Марк взглянул сначала на Сабину, затем на него.

– IT-специалист под рукой никогда не помешает.

«И вдобавок небольшой отпуск с Белочкой!»

– Вы тоже собираетесь навязать мне разговор? – обратился он к Сабине.

– Ну, если уж вы меня спрашиваете, – сказала она. – Почему в этот раз вы хотите работать без команды? Вы действительно думаете, что?..

– Если бы я хотел, чтобы вы все знали, что я думаю, я бы вам сказал, – перебил ее Снейдер.

– О, черт, – пробормотал Кшиштоф, повернулся и исчез в направлении лифта. Тина, Марк и Хоровиц последовали его примеру. Только Сабина осталась стоять на месте.

– Почему? – настойчиво спросила она и понизила голос. – Я не хочу начинать новое дело с загадок.

– Большая команда будет меня тормозить. Я хочу как можно скорее со всем разобраться и вернуться обратно.

Сабина пристально посмотрела на него.

– Чушь собачья!

Снейдер вздохнул.

– Ладно. – Он огляделся по сторонам, затем подтолкнул ее к нише рядом с копировальным аппаратом. – Это только предположение, – пробормотал он. – Я познакомился с доктором Катариной фон Тун на одном посольском приеме в Рейн-Майн-Халле[9] в Висбадене. Две минуты светской беседы.

– Вы и светская беседа? – перебила его Сабина.

– Не получилось избежать. Она была по-настоящему цельной женщиной, красивой, умной и жесткой. Я не знаю, почему она должна была умереть. Да мне и все равно в настоящий момент, но, возможно, ее убийство используют для того, чтобы отделаться от меня здесь, в Висбадене.

Сабина коротко рассмеялась.

– Да кто захочет отделаться от вас, всеобщего любимца? Ну, серьезно? Из пяти тысяч коллег мне спонтанно никто в голову не приходит.

Снейдер поднял вверх палец, затем сжал руку в кулак. Его шейные артерии пульсировали.

– Никогда больше не пытайтесь шутить в моем присутствии, Немез! – Он опустил руку. – Я просто хотел выяснить, кто особенно жаждет отправить всю мою команду за границу, чтобы я здесь, в Висбадене, не продвинулся в одном важном расследовании, которым занимаюсь.

– Даже не буду спрашивать, что это, вы мне все равно не расскажете, верно?

– Ваш талант к комбинированию в очередной раз впечатляет.

Сабина проигнорировала комментарий.

– Предположим, что это правда… – Она ненадолго задумалась, потом покачала головой. – Однако мысль все-таки параноидальная.

– Если бы… – ответил Снейдер.

ПОЧТИ ТРИ НЕДЕЛИ НАЗАД

Суббота, 5 мая

Александер припарковал свою белоснежную «теслу» на въезде на участок рядом с машинами других гостей, которые уже прибыли в Тёнсберг. Радиочастотный ключ он оставил в боковом отделении. Знал, что персонал позже переставит автомобиль за дом, под навес – если тот еще существовал.

Александер давно здесь не был – он вообще не хотел больше сюда возвращаться, – поэтому все показалось ему изменившимся. Уже при въезде он заметил, что Черный баклан, фамильный герб семьи Йоргенсен, на чугунных кованых воротах был отполирован и, как никогда, сиял в лучах предвечернего солнца.

Поеживаясь от холода, Александер поднял меховой воротник кожаной куртки, достал свой маленький чемодан из машины и понес его вверх по лестнице к входной двери. Тут же навстречу ему вышла молодая горничная.

– Добрый день, – улыбнулась она, всем своим сияющим видом давая почувствовать, что это расположенное на возвышенности загородное поместье с видом на боковой рукав внушительного Осло-фьорда было абсолютным раем. Сам Александер тоже имел летний домик с видом на фьорд, но, в отличие от его владения, здесь идиллия существовала лишь на первый взгляд. Он знал, что за фасадом скрывается другой мир. Мрачный и опасный, с множеством темно-серых оттенков.

– Я хотел бы увидеть Хокона Йоргенсена, – сказал он.

– Могу я забрать ваш багаж?

– Спасибо, не нужно.

– Как вас представить?

Александер улыбнулся и хотел что-то сказать, но замолчал, увидев, что из дома вышел датчанин. Эту фигуру невозможно было спутать ни с кем другим. Правая рука Хокона. Как всегда, в темном костюме. Его Александер тоже не видел много лет. Датчанину должно было быть далеко за шестьдесят. Тем не менее он почти не изменился и своим истощенным телом и длинной рыжей бородой напоминал устрашающее, похожее на викинга пугало. Изначально датчанин работал на старого Йоргенсена, но теперь стал телохранителем Хокона и, по слухам, все еще был непревзойденным в своем деле.

Только сейчас Александер понял, что не знает настоящего имени этого человека – в детстве его это не смущало. Он помнил лишь, что они с Хоконом его очень боялись.

На лице датчанина отразилось что-то вроде минимальной радости встречи.

– Александер, – он протянул руку, – заходи, твой брат будет рад тебя видеть.

Поняв теперь, кто он, горничная бросила на Александера удивленный взгляд.

– Возьми багаж и отнеси его в большую гостевую комнату, – велел ей датчанин.

Девушка пошла с чемоданом вперед, а датчанин приобнял Александера за плечи своей длинной рукой и повел в дом.

Как только они вошли внутрь, уже одни запахи пробудили в Александере воспоминания. О детстве, которое он провел здесь вместе с Хоконом, и в первую очередь об их отце, старом Йоргенсене. Будучи сиротой, он в пятнадцать лет приехал с Лофотенских островов в Тёнсберг и обосновался в этом старейшем городе Норвегии в ста километрах к югу от Осло. Здесь он начал свою карьеру карманного вора – под кличкой Черный Баклан. На протяжении десятилетий это была проблемная птица, которая вылавливала всю рыбу в озерах. В конце концов в девятнадцать лет их отец вошел в контрабандный бизнес, в двадцать пять открыл свое первое игорное заведение, а в тридцать владел первыми ночными клубами. Когда родился Хокон, а через четыре года Александер, старик уже заправлял всем на побережье Осло-фьорда.

Проходя сейчас в главном доме мимо лосиных рогов и огромного чучела голубого марлина, которого поймал отец, Александер снова поддался детским воспоминаниям. Когда Хокону было десять, а ему пять, отец уже брал их с собой на охоту на лося, на рыбалку на каноэ и на заготовку дров в лесу. Это было лучшее время в их жизни, возможно, потому, что тогда они еще не догадывались, чем на самом деле их отец зарабатывал деньги.

Их мать рано умерла от инсульта. Абсолютно неожиданно, в спальне их лофотенских апартаментов на севере Норвегии. Хокон обнаружил ее, когда принес ей завтрак в постель.

Семнадцать лет спустя скончался и их отец, ночью в порту Осло. В него выстрелили. Три раза в спину. Убийцу так и не нашли. После этого Хокону, которому было всего двадцать пять, пришлось возглавить бизнес, что стало для него неожиданным и непростым испытанием. Это же послужило и причиной разрыва между братьями. Александер никогда не хотел иметь дело с махинациями семьи. Вообще он мечтал стать полицейским, но из тактичности и уважения к семье отказался от этих планов и зарабатывал на жизнь сначала охранником инкассаторских автомобилей, а позже телохранителем бизнесменов в поездках. С тех пор его жизнь складывалась совсем не так, как он планировал.

И вот теперь Александер стоял в большом зале виллы с четырехметровыми потолками. Здесь, в сердце изначальной постройки, все было из стопятидесятилетнего дерева. И шторы, как всегда, задернуты – так лучше для чувствительных к свету глаз Хокона. Из обеих пристроек дома доносились глухие голоса и смех, в камине потрескивал огонь, и откуда-то слышались звуки фортепианной сонаты. Хокон всегда был поклонником классической музыки. И Гигера[10], чьи большие, пугающе мрачные картины висели между охотничьими трофеями. Два стиля, которые, по мнению Александера, абсолютно не сочетались – вульгарный мир механических существ посреди норвежской фауны, флоры и культуры. Но это был дом Хокона. Он должен чувствовать себя здесь комфортно.

Датчанин коротко поговорил по телефону и исчез, а в следующий момент Хокон уже спускался по широкой скрипучей деревянной лестнице. В черной приталенной рубашке с расстегнутыми до груди пуговицами и таких же узких брюках он напоминал хищника. И вот этот мужчина теперь управлял, если не считать небольшого соперничества с парой бандитских группировок, преступным миром всей Южной Норвегии – разветвленной сетью ночных клубов, игорных заведений и контрабандных маршрутов.

– Братишка! – Хокон сдвинул солнцезащитные очки на волосы и широко ему улыбнулся.

– Ты стал еще уродливее, – сухо заметил Александер. – Скоро будешь выглядеть, как отец.

– А ты все больше походишь на маму.

Они заключили друг друга в долгие и крепкие объятия.

– Астрид будет рада тебя видеть. – Хокон сжал его плечо.

– Я тоже рад… видеть вас обоих.

Уже сейчас от Хокона пахло алкоголем. При этом семейное торжество еще даже не началось. Ну ладно, почему именно он, именинник, должен оставаться трезвым в этот вечер?

Пока Хокон прижимал к себе Александера, тот посмотрел через плечо брата вверх на лестничную площадку. Там стояла Астрид в вечернем платье, улыбалась ему и выглядела чертовски соблазнительно.

К началу ужина Хокон прилично накачался. Как накренившийся контейнеровоз, он стоял во главе длинного стола, держал в руке бокал и ждал, пока гости утихнут.

– Я очень рад, что вы все пришли – ну, иначе об этом бы позаботился датчанин, – с ухмылкой он поднял бокал, все засмеялись. – Skal.

– Skal, – многократно раздалось в ответ.

Гости, деловые партнеры и самые близкие члены семьи пили за его здоровье.

Астрид сидела рядом с Хоконом, но постоянно посматривала в сторону Александера, теперь она тоже подняла свой бокал. Алкоголь не пьет, отметил он. К тому же ее щеки слегка порозовели, что ей очень шло. Очевидно, она заметила его взгляд и украдкой кивнула ему.

– И еще кое-что меня особенно радует. После скольких лет? Пяти… шести? – Хокон посмотрел на него.

– Семи, – поправил Александер, по-прежнему не отрывая взгляда от Астрид. «Это было на твое тридцативосьмилетие, но ты и сам отлично знаешь!»

– Боже мой… Спустя семь чертовых лет мой маленький брат снова почтил меня своим присутствием в родительском доме. Хотя мы иногда созваниваемся, это не то же самое, когда он приезжает сюда. Я очень занят – должен заниматься бизнесом, ставить на место новых сотрудников, если вы понимаете, о чем я… – все снова засмеялись, – но у Александера там, в Осло, еще больше дел, чем у нас здесь. Поэтому я рад, что он решился на короткий отпуск в Тёнсберге и закрыл на неделю свою контору. – А что с твоими сотрудниками?

– Я отправил их в оплачиваемый отпуск.

– Ого! Пять человек, как я слышал. – Хокон повращал бокал и чуть было не расплескал содержимое. – Александер изменился к лучшему. Вы его еще помните? Много лет он работал телохранителем у крупных финансовых и кредитных акул, а сам попутно втихаря изучал юриспруденцию. – Он постучал себя по лбу. – И сегодня он один из топ-юристов для банкиров и инвесторов.

Опять все засмеялись, но Хокон быстро приложил палец к губам.

– Пссс! Конечно, этого никто не должен знать, но такие типы в элегантных костюмах на самом деле гораздо опаснее и коррумпированнее нас.

«Ах, меньше пей и помалкивай, брат!» Хотя в некоторой степени это соответствовало действительности. Сфера, в которой он работал вот уже пятнадцать лет, была грязной, жесткой и беспощадной. Некоторые от отчаяния прыгали с высоток, бросались под поезда или вставляли себе в рот ствол охотничьего ружья. Однако, насколько он знал, заказных убийств пока не было. Да, они оба коррумпированы, но бизнес, которым он занимался, однозначно имел репутацию получше, чем ремесло его брата.

– А, плевать! Я обещал Александеру, что не буду плохо говорить о нем или его клиентах. Прежде всего потому, что моя дорогая жена очень просила меня об этом. – Хокон погладил Астрид по щеке, и она слегка покраснела. – Она по-прежнему самое прекрасное, что дал нам Гримстад. Город, из которого родом не только такие знаменитости, как Кнут Гамсун, Генрик Ибсен или полярные исследователи Гассель или Гран, но и само очарование Астрид, как вы можете видеть.

Александер взглянул на Астрид, которая смущенно смотрела в тарелку перед собой. Гримстад был знаменит не только своими художниками и исследователями, но и насчитывал, бесспорно, самое большое количество солнечных дней в Норвегии. Похоже, именно они сформировали Астрид и ее счастливую натуру еще до того, как она с родителями переехала в Тёнсберг. Здесь она провела свою юность с Хоконом, им и другими ребятами из их компании.

Уже когда он впервые увидел ее в коротком красном платье – летом на вокзале в Тёнсберге, ей было четырнадцать, а ему семнадцать, – он до смерти в нее влюбился. Тогда она была юным жизнерадостным белокурым созданием в веснушках. Разбившим ему сердце, потому что не воспринимала его так, как ему хотелось бы. Из них двоих Хокон был взрослее, а из-за своей особенной внешности и интереснее. В конце концов через пять лет – когда работа телохранителя заставляла его много ездить по Европе, – в свои девятнадцать она вышла замуж за Хокона. Какой удар!

– За Астрид, моего брата и семью! – выкрикнул Хокон. – Skal.

Все еще раз подняли бокалы и выпили.

Наконец Хокон сел. Горничные хотели принести супницы, но Астрид коротким жестом попросила подождать минутку и обратилась к гостям:

– Сегодня меня уже много раз спрашивали, почему я не пью алкоголь… Так вот, у меня есть новость.

Разговоры утихли, все в ожидании смотрели на Астрид. Сердце Александера забилось сильнее. Он покосился на своего брата. Тот, похоже, не догадывался, что сейчас последует.

– Я узнала только сегодня утром, и у меня еще не было возможности сказать тебе. – Астрид улыбнулась Хокону. – Это мой сюрприз для тебя ко дню рождения, дорогой. У нас будет ребенок.

По залу пробежал шепот, затем все заговорили наперебой. Многие начали поздравлять, другие захлопали.

– …На третьем месяце… – со смехом ответила Астрид на чей-то вопрос.

Она выглядела такой счастливой, и Александер заставил себя тоже улыбнуться. «Рад за тебя», – просигнализировал он ей взглядом.

«Подыграй! Будь хорошим гостем и не порти ей этот вечер!» Он продолжал улыбаться, хотя, честно говоря, всегда втайне надеялся, что этот брак когда-нибудь распадется. Но беременность и счастливое лицо Астрид развеяли его последнюю надежду.

Наконец подали суп, и, пока все стучали ложками и в зале воцарилось спокойствие, Александер впервые взглянул на своего брата. Известие о прибавлении в семействе Йоргенсен должно было осчастливить его. Но Хокона словно подменили. На его лице не было даже намека на улыбку.

Он бросил мрачный взгляд на гостей, и Александер внезапно почувствовал, как температура в помещении опустилась на несколько градусов.