Три дня на перекрёстке

Три дня на перекрёстке
Андрей Белкин

Субботним летним вечером, Иван из 2022го года падает в прошлое, на 30ть с лишним лет назад, в советскую Москву. И он же, но только юный и наивный, оказывается в Москве наших дней. Это странное скрещивание времён порождает каскад приключений и знакомств. Причудливый советский быт навевает ностальгию, а удивительная Москва 2022го – захватывает и ошеломляет. Смогут ли они выжить там, где их никто не ждал? Что с ними будет в непредсказуемой для чужаков разновременной Москве? Вернутся ли они назад или застрянут не у себя навсегда? Добро пожаловать на перекрёсток времени.

Андрей Белкин

Три дня на перекрёстке

Все герои и персонажи, а равно и все события – выдуманы. Любые совпадения с существующими и/или существовавшими людьми и/или событиями – случайны.

Бросок

Иван 53 года. Москва. Наши дни

Комплекс термоядерной энергетики и плазменных технологий НИЦ «Курчатовский институт», зона Токамак Т-15 МД. Август. Высокий молодой человек в белом комбинезоне доложил по рации, что дейтерий и тритий загружены в рабочую камеру Токамака, и всё готово к запуску очередного научного эксперимента по термоядерному синтезу. Получив указание от научного руководителя покинуть зону, молодой человек вышел из небольшого зала с высокими потолками и через несколько минут привычный разгон плазмы до многих миллионов градусов по Цельсию начался. Одна стадия эксперимента следовала за другой, не предвещая, и тем более не обещая ничего необычного и сверхъестественного. Внезапно, ещё не достигнув рабочих параметров эксперимента, Токамак завибрировал, запищал и, выбросив ранее невиданный сгусток энергии, который, впрочем, тут же сошёл на нет, «заглох», сработав защитной системой. Громкая сирена и голосовое предупреждение оповестили Курчатник об опасности и немедленной эвакуации всех сотрудников… Последствия аварии ликвидировали за несколько дней, и Токамак был готов к новым экспериментам. Цикл работ было решено не останавливать, потому что все технические параметры и оборудование были в норме. Только усилили, и так очень строгие меры безопасности… Через несколько месяцев, после долгого и тщательного расследования выяснится, что виной всему стали несколько грамм редкозёма, прилипших к крохотному кусочку жвачки на подошве техника, и попавших внутрь Токамака при очередном техническом обслуживании…

… Иван, после тяжёлой и насыщенной тренировки на тренажёрах в уютном спортзале, неторопливо и расслабленно крутил педали кроссового велосипеда, направляясь домой. Конец августа выдался спокойным, приятным, с бархатными вечерами и лунными, звёздными ночами. Ранний, воскресный вечер плавно разливался по измотанному телу Ивана и звал к ужину и после тренировочному сну. Когда тебе за 50 и жизнь известна, как постоянно повторяющееся, хоть и не гадкое действие, начинаешь относиться ко всему со строгой и часто необоснованной критикой. Иван не был завершённым занудой, но ежедневная, блёклая колея вела его к неизбежному исходу – старости. Всё это чудовищно не сочеталось с его моложавой, привлекательной внешностью и успехом у женщин, которым он целомудренно не пользовался, сохраняя «верность» жене. Выше среднего роста, худощавый, но при этом атлетичный, с красивым, одухотворённым лицом и сединой, которая только оттеняла его «молодость», он производил впечатление вполне довольного жизнью человека. Но, он был несчастлив. Вся его жизнь была сведена к выполнению обязательных и навязанных кем-то действий, не приносивших ему ни радости, ни облегчения от несчастья. Ненавистная работа, опостылевшие поездки на отпускной отдых, встречи с друзьями, бодания со своевольными детьми, превратились в сплошную, липкую промозглость, которую уже, он не в силах был преодолеть. Порвать с прошлым и настоящим не было сил. Все они уходили на поддержание на плаву его жалкого, никчемного существования. Но, он мечтал. То, как он научится дрифту. Как Кен Блок (Kenneth Paul Block). То, после просмотра фильма про восхождения на Эверест, как накопит нужную сумму и тоже окажется на вершине мира. А может даже, если повезёт, поднимется в небо за штурвалом чего-нибудь летательного. Ивана не «возбуждали» глупости люкса и гламура, дурость «всемирной известности» и въедливой популярности. Эфемерность богатства, исключительности, не таковости-как-все, его только выворачивали. Он понимал, что уже поздно, не на той дороге он оказался, и новой развилки с «налево пойдёшь – коня потеряешь…», уже не будет. Не сдвинуть ему эту махину дрянной, цепкой жизни. И опять, как и всегда, в последние 10 лет, его душа навострилась в милые фантазии, но была остановлена неожиданной сменой «декораций»!

– Какого хрена! – Иван ошалело оглянулся вокруг, понимая, что что-то изменилось.

Сладкая истома мечты была смята резким, бросившимся на него пейзажем. Аккуратный тротуар, окаймлённый ровными, как по ниточке выстроенными бордюрами, сменился на пыльный асфальт с рваными краями, тенистая прохлада густых крон на частокол редких, облезлых саженцев, выстриженные газоны на вытоптанную целину и торчащую кустами полынь. Куда-то пропали табуны автомобилей. Только дома были как всегда громадинами, но ещё бо?льшими, чем прежде, из-за облезлости куцей растительности вокруг них. Братеево, где Иван жил последние 25 лет, исчезло, и Иван очутился в месте причудливо изменившим себя ножом до крайности резвого, но предпочитающего инкогнито хирурга.

– Какого хрена! – снова повторил Иван, вкапываясь тормозами велосипеда в пожухлый асфальт и слетая с узкого, спортивного сидения.

Мимо него мелькали люди, взрослые, дети, подростки, мужчины, женщины, юноши и девушки. Все они, равняясь с ним, замедляли шаг, и с проникающим интересом пристально смотрели на него, велосипед, и проводные наушники, беспечно орущие в его потрескавшийся мозг – дуэт Дженнифер Лопес (Jennifer Lopez) и Питбуля (Pitbull). Окончательно понять, что не «какого хрена», а «какого х…я», Ивану позволили менты, проехавшие мимо на новеньких жигулях пятой модели в полицейском оформлении, и плотоядными взглядами оценившие его и его велосипед.

– Не стоять, ехать, ехать. Какого хрена! – Иван как заворожённый, не понимая, где он и куда идёт, повёл велосипед по дорожке, старательно избегая взглядов заинтригованных им прохожих.

Бросок

Иван 19 лет. Москва. 1988 год

Иван вышел из «Диеты» на Миклухо-Маклая, и направился в общежитие МИСиС, в котором он жил последние два года. Иван учился на втором курсе этого института, на факультете Чёрных Металлов и Сплавов. Только вчера, поздно вечером, он прилетел из Свердловска, с летних каникул. В каждой руке Ивана было по авоське, набитой продуктами, по которым он так скучал в своём родном городе… Иван нырнул в подземный переход метро Беляево, и через 50 метров был уже на другой стороне Профсоюзной улицы. Из перехода он повернул налево и, подчиняясь хорошему настроению шелковистого, августовского вечера, размеренно зашагал по лестнице наверх, перебирая ступеньки белыми, румынскими кроссовками. На верхней ступеньке, стелящееся по земле, вечернее солнце заискрилось в русых, коротких волосах Ивана, и слегка ослепило его. Иван прищурился, приспосабливаясь к заходящему светилу и…, не узнал «своё родное» Беляево. Пока он «путешествовал» по подземному переходу, в окружающем его мире всё перевернулось, как будто кто-то сменил декорации в театральном спектакле. Иван сразу даже не понял, что попал не «туда». Он растерянно обернулся назад, стены и ступени перехода были прежними: «Померещилось». Но, когда он вернул взгляд перед собой, Ивана вновь окружили странные, невиданные им доселе «вещи». Красивый, синий автобус; маленькое табло на невысоком, сером столбе, с бегущими строками номеров и времени; иномарки запрудившие дорогу и проезд рядом с метро; устройства в руках людей, похожие на игру «Волк собирает куриные яйца», но почему-то не для игры, а для разговоров по ним и молчаливого смотрения в них; удивительные велосипеды и самодвижущиеся самокаты. И, куда-то исчезли прямоугольные будки телефонов-автоматов! Иван замер на верхней ступеньке, как будто впервые был здесь и не знал куда идти.

– Веду себя как лимитчик. Хотя я и есть лимитчик. Чертовщина какая-то, – Иван посмотрел на свои авоськи, подсознательно ожидая увидеть что-нибудь «не то». Авоськи не изменились. Одна, через мелкую сетку, выпирала: колбасой за 2 20, красными импортными яблоками, бородинским хлебом, приличным куском «российского сыра», двумя стеклянными бутылками молока, стеклянной банкой майонеза, засаленной пачкой «крестьянского» сливочного масла и небольшими горстями помидоров и огурцов. В другой «светились»: обляпанная землёй, бежево-серая картошка и две пачки овсяного печенья. Прохожие, минуя Ивана, с интересом и любопытством оглядывали его с ног до головы. Те, кто обходил его со спины, оборачивались и смотрели сначала на авоськи, а затем на него.

– Чертовщина какая-то. Надо идти в общагу, может пацаны что-нибудь знают, – Иван сошёл с верхней ступени перехода и тревожным шагом поспешил к 3 корпусам своего общежития, к счастью оставшимся на своих привычных местах. Прохожие не унимались и пялились на него, улыбаясь ему и его авоськам.

– Дураки какие-то, что их всех смешит, – Иван, на всякий случай, проверил, застёгнута ли ширинка на его серо-бежевых полуспортивных штанах с накладными карманами. Ширинка была застёгнута. Иван ускорил шаг. Но, чем ближе он подходил к общежитию, тем быстрее улетучивалась надежда на «пояснения от пацанов». Во-первых: на стенах всех трёх 16 этажных корпусов общежития образовалась серая плитка, отсутствовавшая ещё 40 минут назад. А, во-вторых: высокая, чёрная ограда, опоясывала студенческий городок. На удачу Ивана, калитка в проросшем из ниоткуда заборе была открыта. Иван миновал её и, едва не перейдя на бег, ускорился к своему – первому корпусу. Крыльцо и весь вход его корпуса тоже изменились. Вместо исчезнувших, затёртых серостью дверей и окон, вход украшали новые, явно заграничные витрины и створки приятного, коричневого цвета. Иван хотел подхватить обе авоськи левой рукой, чтобы освободившейся правой открыть дверь в прозрачный и уже не знакомый холл, но ему снова повезло. Девушка в красивом, импортном, спортивном костюме открыла ему дверь и придержала её, пропуская Ивана внутрь. Дождавшись пока он минует тамбур входа, импортная нимфа открыла и вторую дверь, приглашая Ивана войти в холл общежития.

– Вы на лифт? – с улыбкой спросила хорошо одетая красотка.

– Да, – взял себя в руки Иван и улыбнулся сопроводительнице.

– Я приложу пропуск, – девушка первой приблизилась к «метрополитеновскому» турникету справа от «вахты», и коснулась белой карточкой красной стрелки в его верхней части.

Красная стрелка сменилась зелёной и прозрачная створка турникета гостеприимно открылась. Иван, сосредоточенно глядя перед собой, с каменным лицом, миновал предпоследнее препятствие к своей комнате. Опыт предыдущих 7 минут пугал его лифтами, наверняка приготовивших ему очередную подлянку. Но, лифты хоть и изменились, никаких препятствий Ивану, похоже, чинить не собирались. Его спутница с волшебной карточкой, тоже прошла через турникет и, заинтересованно улыбаясь Ивану, нажала на кнопку вызова лифта. Новенькие, серые панели лифта открылись, приглашая войти. Иван, на всякий случай, задержался, пропуская белокурую красотку вперёд. Наверное, так поступали все мужчины в древности, направляя более слабых соплеменников в «неизвестность».

– Спасибо, – не забывая улыбку, почти томно поблагодарила красотка и, войдя в кабину, нажала на кнопку 14 этажа.

– Вам какой? – продолжая улыбаться, заглянула она Ивану в глаза.

– 14, – нервно осклабился Иван и присоединился к попутчице. Двери, вняв мольбам Вани, закрылись, и лифт плавно покатил наверх.

– Вы в какой комнате живёте? – спросила девушка, с любопытством изучая авоськи.

– …В 1402, – с запозданием ответил Иван, вперившись взглядом в квадратный, голубой экранчик, перебирающий цифры этажей.

– А я в 1401, приехали.

Двери лифта открылись, Иван вышел первым. Вместо паркета на полу была серая плитка.

– А вот цвет стен почти не изменился, – подумал он.

«Соседи», будто «пара», направились к своим комнатам. Дойдя до тупика коридора, попутчики разделились, каждый к своей двери. Девушка провернула ключ в замке и толкнула дверь 1401 внутрь. Не переступая порога, она обернулась и посмотрела на Ивана, который, пристроив авоськи к стене, возился с замком.

– Заело? – сочувственно спросила она.

– Ага, можно я оставлю у вас сумки, мне нужно к коменданту, – Иван расстроенный неудачей, и окончательно убедившийся, что всё происходящее не сон, с надеждой посмотрел на «соседку».

– Да, без проблем, я даже пока вы разбираетесь, могу вашу еду сложить в холодильник, – красотка вновь зовуще улыбнулась Ивану.

– Спасибо, я сейчас. Только, вы пока никуда не уходите, – Иван занёс авоськи в узкий коридорчик студенческого номера, поставил их на пол и поспешил на 7 этаж, всё ещё надеясь опровергнуть реальность.

Приземление

Иван 53 года

Иван не знал куда идти, но жизненный опыт подсказывал ему – не останавливаться и не маячить на одном месте. Он понимал, что идти в свою квартиру не только бессмысленно, но и опасно.

– Так, – шёпотом бормотал Иван, – надо зайти в подъезд, чтобы не попадаться ментам на глаза. Зайти в подъезд!

Он прошёл под строящимся мостом, и свернул с тротуара на Борисовских прудах к ближайшему, 17 этажному дому. Дверь торцевого подъезда была нараспашку, и Иван, не раздумывая, нырнул внутрь. Взлетев на площадку первого этажа, к лифтам, Иван нажал на кнопку вызова. Коричневая, под советский сервант, дверь грузового лифта с шумом отъехала, и Иван быстро закатил велосипед в кабину. Долго не выбирая, он ткнул кнопку 10 этажа. Дверь ужасно медленно закрылась и лифт, продолжая не торопиться, тронулся.

– Пока везёт, никого, – прошептал Иван, – надеюсь, на 10 будет так же.

Лифт остановился и, слегка вибрируя, откатил широкую дверь. Иван выпихнул велосипед на площадку и осмотрелся, никого! Коричневая, ретро дверь лифта, тем временем, замкнулась и лифт уехал. Иван закатил велосипед за объёмную трубу мусоропровода и с облегчением прислонился к холодной стене около окна. Его сердце бешено колотилось, как будто он только что финишировал после быстрого забега. Что дальше делать он не представлял. Оставаться здесь, впрочем, как и в любом другом публичном месте было слишком опасно. Перебирая варианты спасения, Иван не заметил, как на его этаже вновь остановился лифт. И только, когда створки дверей лифта разъехались, и из них вышла девушка, он сообразил, что надо спрятаться, но не успел. Девушка повернула голову в сторону окна, увидела Ивана, но почему-то, нисколько не удивившись незнакомцу на своём этаже, спокойно спросила: «Вы к Арсену? Он переехал, на Таганку».

Иван, лихорадочно соображая, «почему он к Асену», пробормотал что-то не членораздельное и покраснел. Девушка, продолжая невозмутимый монолог, приблизилась к Ивану и, достав из красной сумочки небольшой блокнот и матовую, металлическую ручку, открыла блокнот и на первом попавшемся свободном листе, щёлкнув ручкой, начала что-то писать.

– Вот, телефон Арсена, на Таганке, – протянула она Ване неровно вырванный лист.

– Без кода, – некстати прошептал Иван, беря кривую бумажку.

– Что? – взгляд девушки упал на велосипед, – это Арсен вам заказал? Какой же гад! Всё-таки обставил меня с подарком на папин юбилей!

Иван промолчал, предлагая самоуверенной девице продолжать говорить.

– Я перекуплю у вас велосипед, сколько он вам платит? Я дам в два раза больше.