Оценить:
 Рейтинг: 0

Сильнее боли

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
11 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Только сто, – виновато шмыгнул он носом.

– А за мобильник до города? – продолжила торг с рыбаками Галина.

– Какой мобильник? – В голосе второго мужчины проклюнулся интерес. Галина назвала модель.

– Ну-у!.. – протянул тот же голос. – За такое старье только до станции.

– Зачем нам до станции, электрички же ночью не ходят! – вставил реплику Тарас.

– Скоро московский пройдет, – сказал первый рыбак.

– Он ведь в Ряскине не останавливается, – шепнул приятелю второй браконьер, но Галина услышала.

– А где останавливается?

– В Генсирово, – виновато, словно оправдываясь перед другом, ответил мужчина.

– Значит, везите до Генсирово, – не сдавалась Галина.

Рыбаки пошептались, и первый, опять вернув голосу начальственную спесь, буркнул:

– Телефон и двести сверху.

– Да что же это… – возмутился было Тарас, но Галина больно пихнула его локтем в бок и ответила браконьерам:

– Сто сверху. Нам же надо на что-то билет купить.

– Хрен с вами, – сплюнул «начальник».

В лодке загремело, послышались негромкие всплески весел. Вскоре дюралевый нос зашуршал о глинистый берег.

Галина первой вскарабкалась на борт. Никто из сидевших в лодке даже не шелохнулся, чтобы помочь ей. Тарас скрипнул зубами, но промолчал, хотя был сейчас невероятно зол и на алчных рыбаков, и на себя, и даже на Галину – за то, что создавшейся ситуацией она невольно показала его бесполезность и даже никчемность.

Рыбаки уже завели мотор, пока Тарас забирался в лодку. Не успел еще даже усесться, как суденышко резво рвануло вперед, и он больно хлопнулся мягким местом о скамейку.

9

Галя молчала до самой станции. Под шум лодочного мотора особенно не побеседуешь, но, самое главное, говорить ей ни с кем и не хотелось. Не с браконьерами же? С теми уже все обсудили. А с Тарасом… Нет, с ним тем более. Пока сплачивала их общая опасность – пришлось поневоле стать ближе, забыть то, что мешало делу. А вот сейчас эта близость схлынула вместе с пиком тревоги, зато тут же замелькали воспоминания о другой близости – бессознательной, животной, а потому особенно мерзкой. Хоть Галя и понимала умом, что Тарас виноват в этом не больше ее самой, но поделать с собой ничего не могла. Отвращение к произошедшему автоматически распространялось и на Тараса. Ну, к нему, может, не совсем уж отвращение, но неприязнь – однозначно. Это не относилось к внешности Тараса, она вообще не считала внешность мужчин особо значительным фактором, хотя в мечтах и представляла своего избранника куда презентабельней. Но, во-первых, Тарас, хвала всем святым, не был ее избранником, а во-вторых, теперь, приглядевшись к нему, Галя пришла к выводу, что внешне он не так уж и неприятен, разве что чуть повыше ему быть не мешало, да покрепче. Впрочем, ей-то какое дело до его внешности? Пусть хоть полным уродом будет, хоть красавцем писаным – ей это все равно. Или… нет?.. Да ну, вот уж дикость! Не нужен и даром ей этот близорукий хлюпик! К тому же она никак не могла окончательно прогнать от себя гадкую мысль, что Тарас все-таки врет, что он замешан в этой кошмарной истории не как жертва, а как исполнитель или даже организатор. Понимала, что это бред, паранойя, а вот не уходили подобные мысли – и все тут!

Да еще мысли о Костике… Галя так и не могла вспомнить точно – просила ли она маму забрать внука из садика, или это лишь придумалось ей в бреду. Да нет же, конечно, просила! Не могла она про своего котеночка забыть, ну никак не могла!

Не могла?.. А ведь забыла, когда… предавалась страсти с Тарасом! Дикость, дикость! Опять!.. Неужели теперь все оставшиеся годы придется с этим жить? «А как ты хотела, голубушка? – злорадно поддела себя Галя. – Хоть башка у тебя и плохо соображала, а ножки раздвинуть соображалки хватило! Никто тебя не насиловал. Так что, Галя, кто ты есть на самом деле – тебе и самой теперь ясно стало. И что тебе дороже всего, когда ничего на мозг не давит, тоже понятно».

Галя скрипнула зубами. Нет, это уже навязчивое состояние какое-то. Она зациклилась на одном. Надо бы мысли куда-нибудь сдвинуть, чтобы не сумели они вернуться опять в то же место. Но куда? Разве что поразмыслить о том, как такое вообще могло с ней случиться? И что именно произошло? Почему она поехала в этот неизвестный поселок, зачем полезла на чужую дачу?.. Ведь сделала она это сама – нет следов от веревок, не болит голова от удара по темечку… Хотя!.. Голова… Да-да, именно голова. Эти странные головные боли в последние дни, не в них ли кроется причина? Но тогда – что является причиной самих болей? Болезнь? Опухоль? Но ведь и Тарас говорит, что его тоже преследует головная боль, и тоже со вчерашнего… нет, уже с позавчерашнего дня. Не может это быть простым совпадением, ох, не может!

Додумать Гале не удалось. Мотор сменил тональность, лодка стала поворачивать к темному берегу, постепенно замедляя ход. Впрочем, берег был не таким уж и темным – из-за кустов и деревьев мигнул огонек, затем другой, а потом, почти сразу – целая россыпь. «Рыбаки» заглушили двигатель, и тишину нарушало теперь лишь легкое шуршание рассекаемой лодочным носом воды. Как ни странно, но Гале показалось, что вода именно шуршит, словно мятая газетная бумага. От этого звука стало неуютно и тревожно. Приближающийся берег словно не сулил ничего хорошего, а река знала об этом и, по-старушечьи пришепетывая, хихикала.

«А что если он ждет нас там? – вспыхнула тревожным фонарем отчаянная мысль. – Что, если браконьеры заодно с маньяком и везут их к нему прямо в руки?» Галя понимала разумом, что это нелепо и дико – проще тогда было вернуть их назад и не гонять ни машину, ни лодку, – но нарастающий страх протестовал против разума и не собирался слушать его убеждения.

Галю качнуло вперед – лодка причалила к берегу. Надо подниматься и выходить. Только вот ноги перестали вдруг слушаться. Они тоже переметнулись от разума к страху.

Пришлось прибегнуть к крайности. «Дрянь! – заорала на себя мысленно Галя. – Тебя там сын ждет, а ты рассиживаешься! Назад вернуться хочешь, в постельку к Тарасику?!» Заклинание подействовало не хуже ушата холодной воды. Галя непроизвольно взглянула на уже перекинувшего ногу за борт Тараса, неловко балансирующего враскорячку, – и ее чуть не стошнило, когда она представила себя в жарких объятиях этого неуклюжего хлюпика. Она тут же вскочила и выпрыгнула из лодки быстрее напарника. И, не оглядываясь, зашагала вверх по тропинке, ведущей к поселку.

Браконьеры не обманули, московский поездприбывал совсем скоро. Об этом как раз объявили по шепелявому громкоговорителю. Галя быстро прошла в бетонную коробку станции, спиной чувствуя, что Тарас семенит следом.

В малюсеньком зале ожидания пассажиров не оказалось вовсе, зато окошечко кассы было открыто. Галя направилась к нему, но услышала сзади виноватый голос Тараса:

– Постойте! У меня документов с собой нет.

Она раздраженно обернулась, чтобы выдать что-нибудь насчет не ее проблем, и тут вдруг сообразила, что документов нет и у нее. А без них, кроме как на электричку, билет не купишь. А электричек до утра не будет. Только вот ждать здесь до утра Галя не собиралась.

– Придумайте что-нибудь, – сказала она с вызовом. – Вы же мужчина. – Сказала и мысленно зашипела на себя, очень уж много сарказма вложила она в последнее слово, самой стало противно.

А Тарас и вовсе смутился. Замялся, покраснел, поправил несуществующие очки. Но все-таки ответил, тихо, но твердо:

– Хорошо.

«И что именно хорошего вы можете предложить?» – хотела спросить Галя, но все-таки промолчала. Ей вновь стало до того тошно, что ни говорить, ни думать, ни даже злиться не хотелось абсолютно. Хотелось лишь побежать назад, к реке, и броситься в холодную воду. Не чтобы утопиться, а чтобы раствориться в этой черной ночной прохладе, слиться с ней, очиститься – во всех смыслах – и неспешно плыть вместе с рекой по течению, не сопротивляясь ему, доверившись полностью слепым силам природы… Но снова засияли перед ней в представившейся темноте синие глазенки Костика, и совесть – или что там заведовало у Гали материнскими чувствами? – опять наградила ее ощутимым пинком. А еще, что стало для Гали полной неожиданностью, ее вдруг кольнуло чем-то очень похожим на чувство вины. Вины… по отношению к Тарасу. За что она его так?.. Почему ей все время хочется его оскорбить, унизить – если не вслух, то мысленно? Ведь если он говорит правду – а скорее всего, так оно и есть, – то он невиновен в случившемся. И уж тем более невиновен в том, что его рост и телосложение не соответствуют параметрам ее идеала. «Идеала?.. – перебила она собственные размышления. – Ну вот не дура ли ты после этого, не идиотка?.. Давно ведь должна была усвоить, что мужской идеал отнюдь не ростом и объемом мышц измеряется!» И все равно, все равно!.. Ее вины во всем этом тоже нет! И никакого Тараса – будь он святее папы римского! – ей не надо. Пусть идет… лесом.

Галя мотнула головой, отгоняя, словно мух, назойливые мысли, и вышла на платформу. Прохладный ночной воздух освежил ее, запахи молодой весенней листвы и травы заставили удивиться, что жизнь все-таки продолжается. Но как-то уже вроде бы и мимо Галины, обтекая ее вокруг, словно та самая река – осклизлый валун.

Вновь забурчал динамик. И тут же, следом, раздался громкий протяжный гудок. Поезд уже совсем рядом. Галя невольно поискала глазами Тараса. Тот стоял неподалеку, нахохлившись, сунув руки в карманы пиджака. Может, замерз – все-таки ночью, хоть и в мае, было довольно зябко, – а может, настраивал себя на «мужской поступок». Галя невольно хмыкнула и поспешно отвернулась. Не хватало только, чтобы Тарас подумал, будто она ему улыбается!..

А вагоны уже катились вдоль перрона. Протяжно и жалобно скрипнув колодками и лязгнув межвагонными сочленениями, состав остановился. Сначала в одном, потом еще в одном вагоне открылись двери. Вышло всего три человека. Садиться, похоже, и вовсе никто не собирался. «Кроме меня!» – спохватилась Галя и направилась к одному из вагонов, откуда только что вышли пассажиры, а дверь еще оставалась открытой. Но ее обогнал Тарас. Он приблизился к двери, взялся за поручень и что-то стал говорить в освещенный тамбур. Затем обернулся к ней и призывно мотнул головой. «Надо же, – с усталым удивлением подумала Галя, – у рохли получилось!» Впрочем, чему там было удивляться – до их города оставалось от силы полсотни километров, билет и стоил-то, наверное, рублей десять-пятнадцать, не больше тридцатника за двоих, а тут он проводнице стольник посулил. Тем более, ночью, остановок больше не будет, проверяющие не сядут… А собственно, какая разница? Ну, получилось – и получилось. Главное, что через час она уже окажется дома, увидит Костика и забудет навсегда и про Тараса, и про сегодняшний… нет, уже вчерашний, «экзотический» вечер. А еще бы поспать хоть чуть-чуть до работы… Забыться. Да-да, именно так – забыться и забыть. И начать жить сразу из «позавчера» в «завтра», вырезав из вялотекущей киноленты жизни кадры «вчера» и на всякий случай «сегодня». Не из той они, как говорится, оперы. Слишком сильно отличаются по сюжету от основной канвы. Напутал что-то, видать, господин Режиссер.

Галя продолжала думать об этом, уже сидя на полке набирающего скорость вагона. И не заметила, как мысли плавно, без перехода, перетекли в сновидения, вобрав в себя признаки псевдореальности, словно губка воду. Появился цвет, звук и даже запах. Цвет – голубовато-желтый лунный квадрат на обоях, звук – громкое в гулкой тишине тиканье будильника, запах – тяжелый, больничный: немытого тела и лекарств.

Она почувствовала странную слабость в теле, словно онемевшем, ставшем вдруг чужим. А потом… Воспоминания о вчерашнем вечере, о котором она так старалась забыть, хлынули неудержимым потоком. Да еще как – в подробностях, до мельчайших деталей, словно сознание захотело вдруг пересмотреть записанные в подкорке кадры – те самые, что Галя собралась из этой «киноленты» вырезать…

– Просыпайтесь, приехали! – раздался над ухом неприятно скрипучий голос. Похожая на суковатую палку проводница – худющая до крайности, лицо в бородавках – застыла в проходе, переводя взгляд с Гали на сидящего напротив Тараса и обратно. – Ишь, разоспались. Хотите ехать дальше, платите. Нечего тут…

– Мы выходим, – подскочила Галя, почувствовав, что поезд ощутимо замедлил ход. Тарас тоже поднялся. На лице его читалось недоумение, будто со сна он не мог понять, куда попал. Или что-то мучительно пытался вспомнить. Гале и самой неожиданно подумалось, что и ей тоже надо вспомнить что-то важное… То, что приснилось за эти полчаса? Но ей ничего не снилось… Или снилось? Откуда-то выплыл вдруг запах лекарств, и в то же мгновение голову пронзило кинжалом острейшей боли. Застонав, Галя рухнула на полку и сжала виски ладонями.

– Что с вами? – наклонился к ней Тарас.

– Го… голова… – еле выговорила Галя.

Тарас обернулся к проводнице:

– Дайте скорее таблетку! У вас же должны быть…

– У меня что, аптека? – проскрипела та. – Меньше пейте, ничего и болеть не будет. Давайте, живехонько отсюда! Стоянка три минуты… Не выйдете, позову начальника состава.

Поезд скрипнул тормозами и остановился. Проводница, оглядываясь через плечо, направилась к тамбуру, выставив, словно пистолет, железнодорожный ключ с треугольным сечением.

– Пойдемте, – дотронулся до Галиного плеча Тарас. – Пойдемте, Галина… Мы не успеем выйти, это же наша станция.

Галя подняла на Тараса затуманенные болью глаза. Она почти ничего не видела перед собой, но краешком устоявшего перед болью сознания понимала, что надо срочно и обязательно куда-то идти.
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
11 из 12