Воплоэны. Одно сердце для двоих

Глава 5

Я чуть было не завопила: «Это у меня плохие манеры?!» с дополнительными эпитетами, но что-то мне подсказало: так я лишь распишусь под этим утверждением.

И ладно бы перевоспитывать меня поручили благородной даме, преподающей дворцовый этикет лет тридцать. Так нет же – отсылают для этого к тридцатилетнему неотесанному хаму и грубияну, которого самого нужно манерам учить! Или я что-то неправильно поняла, и меня в самом деле для этого отправляют? Как сказала Юлиона? «Для обучения хорошим манерам». Может, и правда, чтобы его обучать? Но уж если совсем откровенно, я на благородную даму-училку не особо тяну. Или по сравнению с ним я гений культурного изящества? Сомнительно, но…

– Я плохо знаю местный этикет, – сказала я. – Может, есть какие-нибудь инструкции, учебники? Мне бы подготовиться с недельку, прежде чем давать уроки.

Юлиона с Гелом изумленно переглянулись.

– Уроки чего вы собрались давать, госпожа? – спросила служанка.

– И кому? – добавил Геламеон.

– Ну… этому… Мориарти вашему. Уроки хороших манер, сами же сказали.

– Не Мориарти, а его приподвеличеству Мареону, – поправила Юлиона. И замахала испуганно руками: – Ой! Не ему, не ему, прошу меня извинить! – А потом свирепо зыркнула на меня: – Зачем вы издеваетесь, госпожа? Да, я прислуга, но тоже человек.

Я так и села. Хорошо, стул где надо оказался.

– Как же я над вами издеваюсь?.. Гел, ты свидетель! Скажи, я сейчас издевалась?

– Простите, но да. Сначала вы издевались над ветвью гилена Вилеона, а значит, и над самим его подвеличеством, поскольку ветвь – неотъемлемая его часть…

– Стоп! – подняла я руку. – Если уж речь зашла о ветви, то первым надо мной начал издеваться он. Да еще как! Просто ты не знаешь, потому что…

– Я знаю, – смущенно прокашлялся перемещатель. – Но ему…

– Но ему можно! – вскочив со стула, возмущенно продолжила я. – Потому что он ветвь, а я так – листва прошлогодняя!

– Кто же тогда, по-вашему, я? – гордо вздернула нос Юлиона. – Труха, которую можно топтать?

– Да вы что тут, с ума посходили?! Какая труха, кого я топтала?! Гел, ты чего молчишь, я же тебя просила!

– Вы посмеялись над Юлионой, сказав, что станете давать уроки хороших манер его приподвеличеству Мареону.

– Допустим, сказала. Юлиона-то здесь при чем? Это же ее слова, что мы сейчас отправимся к этому хре… к поднадвбоквеличеству для обучения хорошим манерам. Слово в слово она так сказала! Подтверди!

– Только не к поднад…

– Не цепляйся к ерунде! – топнула я. – Я про то, что сказала Юлиона. Ведь она именно это произнесла?

– Н-ну… да… – глянув на красную то ли от стыда, то ли от гнева служанку, пробормотал Геламеон.

– А теперь вы, уважаемая, – строго посмотрела я на нее. – Подтвердите, что сказали именно это.

– Да! – нервно взмахнула руками Юлиона. – Я сказала именно это! Но имела в виду другое! Не его обучение, а ваше! А вы принялись надо мной издеваться!

– А по-моему, это вы сейчас надо мной издеваетесь! – хлопнула я по столику ладонью. – Говорите одно, имеете в виду что-то другое, а потом обвиняете меня во всех смертных грехах! Все, я никуда не еду, – вновь села я на стул и закинула ногу на ногу. – Пригласите ко мне гилена Вилеона, я буду жаловаться на непотребное обращение с его подневестой.

– С кем?.. – заморгал Гел. Юлиона же и вовсе потеряла дар речи, став теперь белой, как ее фартук с чепчиком.

– С подневестой, – повторила я. – Хорошо ведь придумала? Он подвеличество, потому что еще не король, ну а я тоже пока не совсем невеста.

– Геламеон… – просипела Юлиона. – Исполняйте приказ гилена, пока я не лопнула от злости!..

Оказывается, отправляться во дворец к этому самому приподнадхреничеству мы должны были не в золоченой карете, запряженной тройкой белых… ну пусть хоть серых в яблоко коней, как я почему-то рассчитывала, а с помощью все того же примитивного и скучного перемещения. Гел взял нас с Юлионой за руки – я даже со стула встать не успела – и уже – бздыньк! – созерцаю какой-то дворец на холме. Да, мы стояли на мощеной очень ровными камнями дороге, которая скрывалась за невысоким зеленым холмом, на вершине которого красовался дворец. Небольшой по сравнению с дворцом моего поджениха. Средневековый такой за?мок, похожий на «Ласточкино гнездо» под Ялтой – видела на картинках. Только здесь этих «гнезд» было как бы четыре: в центре самое крупное, по бокам два поменьше, и ее одно, самое маленькое, сверху, вроде шляпы.

Мне сразу вспомнилась синяя шляпа хозяина этого замка, и я решила так: хотите меня перевоспитывать? А вот хренушки вам! Вы забыли, что я актриса? Лично я помню. Поэтому я сыграю такую паиньку, что Мареон этот офигеет. Скажет: кого вы притащили? И теперь уже он подумает, что над ним решили поиздеваться. Интересно, как он выскажет это своему боссу? Мужик-то он, похоже, горячий. Вот поржу-то я, глядя на все это! Мне главное не сорваться, даже если впрямую начнет меня оскорблять. Конечно, если дело дойдет до физического воздействия… Хотя, а что? Защита у меня есть, зато потом я так на него Вилеону нажалуюсь, что он триста раз заречется меня кому-то на перевоспитание отдавать. Будет еще у меня прощение вымаливать. А я еще подумаю, прощать его или нет. Смотря как просить будет.

Тут у меня возникла в голове эта сцена. Женишок подходит ко мне, берет мое лицо в горячие сухие ладони, поднимает его и шепчет мне прямо в губы: «Прости!» А потом касается губами моих и…

– Что с вами, госпожа? Вам плохо? – вывел меня из сладкого полуобморока встревоженный голос Юлионы. – Вы так побледнели!

И я решила, что пора перевоплощаться. «Все, Анна Куренина, – сказала я себе, – начинаем играть». На местном языке это прозвучало столь неприлично, что я почувствовала, как вспыхнули щеки, шея – вся я до корней волос. И выдохнула, словно умирая:

– Да… Слишком резкий переход… Даже не дали подняться со стула… Перепад давлений… Мое сердце…

– Ты куда спешил, олух?! – набросилась на беднягу перемещателя служанка. – Решил угробить госпожу Анель?!

– А кто орал мне: «Исполняйте приказ, пока я не лопнула»?! Я вообще подчиняюсь не тебе, а лишь его подвеличеству! Правильно Анель на тебя обиделась.

– Если бы она умерла во время перемещения, обиделся бы господин гилен! Он так бы на тебя обиделся, что твоя пустая голова переместилась бы в одно место, а сам ты в другое!

– Друзья мои, не надо ссориться, – положила я им руки на плечи. – Все ведь обошлось, правда? Юлионушка, простите, что я вас напугала. Пойдем скорей, господин поднад…

– Приподвеличество… – уронив челюсть, машинально подсказала служанка.

– Вот-вот, спасибо! Именно припод! Несомненно величество! Так вот он, в смысле оно… короче, этот вот, нас уже, поди, заждался. А ты, Геламеоша, тоже меня прости. Это я виновата, что не встала со стула. Ты самый лучший перемещатель, правда! Ступай, исполняй свою нелегкую службу. И обещания тоже не забывай исполнять.

– Не забуду, – похлопал он по карману плаща. Значит, письмо у него. Когда и успел? Я даже не заметила.

– Что за обещания? – насторожилась Юлиона.

– Обещания верности его подвеличеству, – сказала я. – Других у особ, приближенных к гилену, быть и не может.

Геламеон вытянул руки по швам и исчез. А мы со служанкой направились к замку. Я провела рукой по волосам, поправляя прическу, и проверила, не криво ли сидит на груди брошка-бабочка.

Бабочка сидела не криво. Ее вообще на мне не было!

Сначала я очень сильно испугалась. А потом успокоилась. На самом-то деле ничего страшного не случилось. Агаша не могла ведь при всех вылететь из-за кресла и прицепиться на платье. Вот она пока и осталась. Но ее же не заперли! Да если бы и заперли, думаю, волшебнице-фейоне не составило бы никакого труда выбраться из-под любых замков и засовов. И скорее всего, она уже выбралась и летит ко мне. Рано или поздно долетит, ничего ни с ней, ни со мной за это время не случится. В конце концов именно для таких случаев она и напитала магической силой фейонов мою жемчужную нить. Я опустила взгляд: волшебная фенечка по-прежнему обвивала запястье. Короче, Анька, не делай пи-пи, прорвемся! Ой, что это я?.. Теперь я пай-девочка, теперь нужно так: не беспокойтесь, госпожа Анель, все будет в полном порядке. Шампанского испить не изволите ли?

Между прочим, шампанского не шампанского, а хотя бы просто чистой водицы я бы испила. И чего-нибудь изъела. Или даже кого-нибудь. Я очень надеялась, что обучать манерам меня начнут уже после того, как напоят-накормят. Как там говорится? «Голодное брюхо к учению глухо». Мудрый у нас все-таки народ! Здесь, конечно, не у нас, но тоже ведь не все дураки. Наверное.

Ворота замка распахнулись перед нами, как по волшебству. Сдается мне, именно так оно и было. За ними стояла женщина… По возрасту вполне еще девушка, но настолько шикарная и яркая, что на язык просилось одно: женщина-вамп. Красное, как закатное солнце, платье облегало ее стройную, но отнюдь не хрупкую фигуру. Не будь это иным миром, я бы прядь волос дала на отсечение, что она не вылезает из фитнес-зала. Кстати, волосы у нее были цвета белого золота и очень короткими – не ухватишься. Платье доходило лишь до колен – а что, здесь так носят?! – поэтому можно было полюбоваться и загорелыми, хорошо развитыми икрами. Ноги босые. Личная придурь или в этом доме так принято? Скулы и носик дамочки были чуть шире, чем считалось в нашем мире стандартом, но это самое «чуть» придавало ей столько непередаваемого шарма, что все стандарты могли смело и с песнями идти гулять. На лице – ни грамма косметики, но карие глаза такие большие и выразительные, а ресницы столь густые и длинные, что косметике впору отправляться рыдать от собственной бесполезности в ближайшую мусорку. Даже пухлые чувственные губы были накрашены самой природой уже при рождении. Уж я-то понимаю в этом толк. Оставался, правда, шанс, что этой красоте поспособствовала магия, но что-то мне подсказывало: и не надейся, завидуй молча.

– Меня зовут Свергиона, – с легкой хрипотцой произнесла красотка. – Кто из вас служанка Юлиона?

Ой, как же мне захотелось въехать кулаком по ее красивому носику; пусть его «шарм» еще сильней бросается в глаза, прямо аж засветится! Ведь специально же спросила, чтобы меня позлить. Вот у них тут что, служанки в таких как у меня платьях разгуливают? Впрочем, стоп, не надо злиться, я ведь теперь скромная послушная паинька, а паиньки не злятся и чужие носы сворачивают либо по неосторожности, либо в самом крайнем случае.