Альфабет

Алена убрала смартфон и сказала:

– Все, работаем. – А когда я уже повернулся, услышал сзади тихое: – Удачи.

Дворами домов я спокойно дошел до школы. Алена предупреждала, чтобы я не светился, но было еще не настолько поздно, чтобы привлекать излишнее внимание – люди, пусть и не так часто как днем, продолжали входить и выходить из подъездов, подъезжали-отъезжали машины – в общем, лучшей маскировкой в данном случае было вести себя естественно и спокойно идти к своей цели.

Но когда я подошел к школьному ограждению, ситуация изменилась. Теперь не обратить на меня внимание мог только слепой. На руку мне играла относительная темнота – ближайший фонарный столб торчал метрах в тридцати – и то обстоятельство, что сразу за школой располагалась заметенная снегом спортивная площадка, на которой в это время никого не было. Однако гарантии, что кому-то не взбредет в голову пройтись именно по ней – например, выгуливая собаку, – конечно же, не было.

Незакрепленный кусок зеленой металлической сетки обнаружился быстро. Напротив в здании школы виднелась нужная дверь. Но к ней идти было рано. Оглядевшись, я отогнул сетку и пролез на школьную территорию. Подбежал к стене школы, дошел, пригибаясь, до угла, вновь огляделся и прошмыгнул к углу, что примыкал к фасаду.

Сначала в глаза бросилась семиэтажная громада из красного кирпича. Сейчас дом виделся почти черным – чернее были только его окна, слепыми дырами квадратных глазниц взирающие на чужой мир. Еще днем я обратил внимание, что через них ничего не видно, словно они были закрыты изнутри непропускающими свет темными шторами или жалюзи. Бета-объект казался притаившимся хищником, не спускающим многоглазого взгляда с намеченной жертвы. Глядеть на него сейчас, в темноте, было и вовсе жутко, и я стал высматривать Алену.

Это оказалось несложным – стоявшая в желтой куртке невдалеке от ограждения, она походила на цыпленка, выставленного в качестве приманки для поимки коршуна. К тому же, достала смартфон, который то и дело сверкал вспышкой встроенной камеры.

«Коршун» не заставил себя ждать. Хлопнула невидимая из-за чужого дома дверь, захрустел под решительными шагами снег, а потом из кирпичной стены по ту сторону забора выплыл одетый в черное мужчина. Он встал за металлической сеткой напротив Алены и прорычал:

– А ну, брысь отсюда!

– Фу! Какое бескультурье! – сфоткала охранника Алена. – Так разговаривать с дамой!

– Сейчас тебе будет культура, – достав из кармана ключ, затопал мужчина в сторону калитки.

– Постойте! – воскликнула Алена. – Извините, я все объясню. Дело в том, что моя племянница учится в этой школе…

«Блин! Чего стою?! – шарахнуло мне по мозгам. – Драгоценное время трачу!»

Развернувшись и уже не пригибаясь, я побежал за школу. Лишь возле самой двери огляделся, достал врученный напарницей ключ и вставил его в замочную скважину.

Глава 6

Внутри было темно. Уличный свет, проникающий через единственное в этом закутке небольшое окно, позволял увидеть несколько ступеней лестницы, ведущей к еще одной двери. Стараясь шагать беззвучно, я поднялся, приоткрыл ее и высунул голову. Там был коридор – слишком узкий и короткий для главного, но с одной его стороны окна выходили на улицу, так что ориентироваться получалось. Можно было включить фонарик на телефоне, но отсвет луча мог заметить охранник, и тогда пришлось бы спасаться бегством. А завалить первое же порученное дело в самом начале очень не хотелось, больше всего из-за Алены. Свою-то часть работы она выполнила, а я мог пустить ее старания насмарку. Не годится.

Пристально всматриваясь в полумрак и прислушиваясь, я дошел до главного коридора, широкого и длинного, ведущего к центральному входу. Но разглядеть его как следует не получалось, там не было окон. Некий минимум освещения давали отходящие от него боковые ответвления вроде того, по которому я до него и добрался.

Вдоль стены я стал пробираться к выходу. Так и подмывало достать телефон и направить перед собой луч фонарика – слишком жуткой казалась расползшаяся впереди темнота. Казалось, школьный коридор обрывается в никуда, в черную дыру, в бездонный космос… Успокаивало лишь, что до меня там уже побывали люди – Иван и Алена. Струсить сейчас и повернуть назад значило бы упасть в глазах Алены ниже плинтуса. Больше всего меня заботило именно это; как отнесется к моему малодушию Дмитрий Иванович, мне было плевать – я даже не стал бы заходить с ним прощаться, отправился бы сразу на вокзал. Вот почему, несмотря на стекающий между лопаток холодный пот, я продолжал идти навстречу могильной космической черноте. Кстати, а почему там настолько темно? Ведь свет, пусть и слабый, должен проникать внутрь дома отсюда. Хотя с чего вдруг он чего-то должен? Кто вообще может знать, как ведет себя свет на границе параллельных миров? Интересней было задуматься о другом: почему срез этих миров проходит именно там, где кончается школа, а не там, где, по идее, должен располагаться фасад чужого здания? Ведь снаружи хорошо видно, что дом углубляется в школу, а значит, там, где я сейчас шел, уже должны быть его, а не школьные коридоры.

Эти размышления, конечно же, не приносили никакой практической пользы, кроме той разве, что отвлекали от леденящего ужаса, подступавшего, невзирая на все безмолвные уговоры и ухищрения, все больше и больше. А когда до квадратного зева потусторонней темноты осталось всего два-три шага, я отчетливо понял, что сделать их меня не заставит никакая сила на свете. Знал, что стану презирать себя до конца жизни, что никогда не прощу себе ни упущенной возможности испытать неведанное; побывать там, где, возможно, никто еще не был; того, наконец, что могло быть у нас с Аленой, но теперь не будет уже никогда… Я все это понимал и знал, и все-таки повернулся, чтобы сбежать.

И тут словно ниоткуда вырос охранник. Тот самый, кого отвлекала Алена. В руке он сжимал полицейскую дубинку, которой немедленно и замахнулся.

Вскинув руки, я невольно попятился. И в следующий миг охранник пропал. А коридор стал вдруг шире и короче. Шагах в двадцати он заканчивался двойными стеклянными дверями с турникетами перед ними. А еще он был ярко освещен льющимся непонятно откуда светом. За дверными стеклами виднелись незнакомые здания и заснеженная площадь с темным выступом на квадратном постаменте в центре.

Осознание, что я нахожусь в ином мире, пришло не сразу. Какое-то время я продолжал пялиться на то, что виднелось впереди за дверями, пытаясь сообразить, каким образом в школе образовался еще один выход и почему через него видно то, чего несколько минут назад стопроцентно не наблюдалось, причем там явно был день, а не поздний вечер. Пропавший охранник тоже весьма озадачивал, я бы ему, пожалуй, даже обрадовался: хотя бы спросил, что это за хрень. Подумав так, я повернулся, в надежде увидеть блюстителя школьного порядка, но впереди простирался все тот же ярко освещенный пустой коридор. По обеим его сторонам были расположены двери и темнели проемы ответвлений.

Почувствовав, что задыхаюсь, я лишь через несколько панических мгновений понял, что вдохнув перед ожидаемым ударом дубинкой, так и не выдохнул. После того как я отдышался, ко мне стал наконец-то возвращаться рассудок. Правда, делал он это весьма неохотно, и чем яснее становилось истинное положение вещей, тем сильнее ему хотелось нырнуть в спасительное небытие.

Но теперь, осознав, где оказался, я нуждался в его помощи как никогда и, стараясь не поддаваться панике, принялся рассуждать. Первым делом стал себя успокаивать: ничего страшного не случилось. Напротив, все прошло точно по намеченному плану. Не считая не вовремя вернувшегося охранника. А может, наоборот вовремя – иначе бы я попросту позорно сбежал, не доведя начатое до конца. А так, пусть и с посторонней помощью, я все-таки попал внутрь дома. Однако это была лишь половина дела. Даже не половина, а лишь самое его начало. Прежде здесь уже побывали Алена с Иваном, так что мое проникновение сюда не принесло ничего нового. Образно выражаясь, я был всего лишь Джоном Гленном – третьим после Гагарина с Титовым человеком, побывавшим на околоземной орбите. Теперь же следовало повторить подвиг Алексея Леонова и выйти в открытый космос. Если, конечно, «звезды примут нас», как пелось в замечательной песне старого фильма.

«Ну что ж, – сказал я себе, – ключ на старт!» И зашагал к стеклянной двери, втайне надеясь, что снова окажусь в школьном коридоре и заполучу-таки дубинкой по кумполу. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Я спокойно дошел до турникетов и лишь тогда остановился, поскольку они оказались заблокированными. Осмотревшись по сторонам, увидел справа застекленную кабинку, где, судя по всему, должен был сидеть человек, дающий «добро» на вход и на выход. Сейчас, к огромной радости, кабинка была пустой, поэтому я попросту перепрыгнул через турникет и направился к двери.

«Вышел, развернулся – и сразу назад», – вспомнилось наставление Менделева. Он мог бы этого не говорить, я и сейчас был готов развернуться. Но делать это буквально в шаге от цели было бы уже совсем позорным малодушием и непростительной глупостью.

– Вышел – и сразу назад, – открыв дверь и ступив за нее, произнес я вслух. И, вдохнув вкусного морозного воздуха, добавил: – Это маленький шаг одного человека, но…

Закончить историческое изречение Нила Армстронга не удалось. Сзади раздалась заливистая трель свистка, загрохотал шум тяжелых подошв и прозвучало зычное:

– Стоять! Руки за голову!

В тот момент появилась стопроцентная уверенность, что это не кто иной, как школьный охранник. Было некогда размышлять, каким образом он сумел проникнуть внутрь дома. Понятно, что в этом случае логичнее было бы не убегать, а стоять на месте, сдаться на милость победителя и вернуться с ним в родной мир, сочинив по ходу дела более или менее правдоподобную историю. Но логика находилась в тот момент от меня отнюдь не в шаговой доступности, а потому, не оглядываясь, чтобы не тратить драгоценные секунды, я в два прыжка миновал ступени крыльца и помчался к углу здания. Возможно, в этом и было спасение. Ведь осознание, что позади вовсе не безобидный школьный охранник, могло ввести в ступор, заставить сбавить скорость, а тогда… Уверен, что ничем хорошим это бы не закончилось.

Впрочем, ничего хорошего я не ожидал и сворачивая за угол ставшего мрачным проклятием дома из красного кирпича. Но когда увидел перед собой Алену, почувствовал себя так, словно дубинка охранника все же достигла цели. Причем несколько раз по одному месту.

– Чего так быстро? Не взяли? – спросила напарница.

– Сейчас возьмут! – оглянувшись на угол, горячо зашептал я. – Побежали! Скорей!

– Что слу… – начала Алена, но прочитав на моем лице что-то для себя очевидное, схватила меня за руку и потащила к стоявшему возле обочины автомобилю.

Вообще-то, я вряд ли сразу признал бы в этом трехколесном огурце автомобиль, но Алена не дала времени для его подробного изучения. Она вскрыла «огурец», резко задрав часть зеленого бока, и запихнула меня внутрь. Затем впрыгнула сама, схватилась за два торчавших – там, где у нормальных машин расположена рулевая колонка – белых рога, и нелепое техническое чудо, негромко, но весьма шепеляво засвистев, стремительно покатилось вперед.

Лишь когда мы выехали на заполненный подобными «овощами» широкий проспект, я перестал оглядываться – изнутри «кожура» оказалась прозрачной – и наконец-то внимательно посмотрел на Алену. И чем дольше глядел, тем хуже мне становилось. Во-первых, одета она была не в знакомую желтую куртку, а в нелепое, словно тщательно и неоднократно пережеванное зеленое пальто – может, и впрямь какая-нибудь корова его за еду приняла? Во-вторых, волосы у Алены были тоже зелеными и опускались не до плеч, а ниже лопаток – парик?.. под цвет пальто с «огурцом»? Ну и наконец, в-третьих, у нее были карие – э-э! а почему уж тогда не зеленые?! – глаза. Короче говоря, это была не Алена.

– Во?кар, ты чего на меня как на приведение смотришь? – на миг оторвала она взгляд от дороги. – Может, пора рассказать, что случилось в «Прорыве»?

Вот как! Оказывается, и Алена совсем не Алена, и я – не я. Вокар… Что еще за имя? Ассоциация разве что с вороной.

Теперь и Неалена широко распахнула незнакомые карие глаза.

– Погоди… А ты почему так одет? Это что, служебная форма «Прорыва»? Так тебя все-таки взяли?.. А ну-ка, выкладывай!

Она свернула на ближайшую боковую улочку и припарковала «огурец». А пока это делала, я усиленно размышлял, как же быть. Пока я мало что понимал в своем нынешнем положении, но по крайней мере было ясно, что в этом альтернативном мире существовала «почти Алена» и некий похожий на меня Вокар. Причем друг с другом они были хорошо знакомы. А еще имели дело с каким-то «Прорывом», расположенным в доме из красного кирпича, что вряд ли было простой случайностью. Похоже, ни одно из перечисленных совпадений не являлось случайностью, исходя хотя бы из банальной теории вероятности. И если начать выкручиваться, сочинять байки, то Неалена раскусит ложь в два счета, ведь я не имею ни малейшего представления как о своем двойнике Вокаре, так и о здешних реалиях в принципе. Выскочить и бежать?.. А куда я побегу и долго ли набегаю, не зная, опять же, ничего о здешнем мире? В красный дом теперь ни за что просто так не попасть. Нет, бежать не годится. В любом случае нужны люди, которых можно попросить о помощи. И то, что ими станут Алена, пусть и немного другая, и моя собственная копия – вряд ли можно было считать плохим вариантом. Скорее, как раз наоборот – невероятной удачей. И я решил рассказать девушке с зелеными волосами все как есть.

Глава 7

Ее звали Свети?на. Она выслушала меня очень внимательно, ни разу не перебив. А потом еще долго сидела, постукивая пальцами по «рогам управления», пока наконец не сказала:

– Тебе в любом случае не вернуться через «Прорыв».

– Значит, ты мне веришь? – едва не подпрыгнул я от радости.

– Конечно. Вокар бы так шутить не стал, а загримировать кого-то настолько идеально, добиться полного голосового сходства – вряд ли возможно. Да и зачем?

– Но ведь то, что ты сейчас услышала – это… – Я замялся, подбирая нужное слово, и Светина закончила за меня:

– Бред? Фантастика?

– Где-то так. Еще сегодня утром я и сам бы это сказал.

– То есть ты узнал обо всем только сегодня?